Девушка без прошлого. История украденного детства

Мне стыдно от того, как быстро они заставили меня почувствовать себя маленькой. Я очень далеко от знакомых мест, мне не к кому пойти, я слаба и сломлена. Даже если бы у меня были деньги, я не смогла бы улететь. Дед уведомил власти, что я прилетела по фальшивому бразильскому паспорту, что я дочь человека, которого ищет Интерпол. Дочь человека, насчет которого он был прав.

У отца и деда есть кое-что общее. Это я узнаю на третий день. Я имею в виду способность смотреть на меня и видеть самое слабое мое место.

— Твоя сестра давно вернулась к нам. — Он отпивает кофе. — Она была очень мила.

Я щурюсь. Мама тоже сидит за столом. Она выглядит совершенно измотанной и взглядом просит меня молчать. Все боятся вспышек гнева или того, что он расстроится, услышав, что что-то не так, как он себе придумал.

— Твоя сестра умеет работать, и тебе придется научиться. Ты привыкла ничего не делать за счет отца. Кьяра нам рассказала.

Мне хочется убежать из этой маленькой кухни. Вместо этого — как часто бывало — я чувствую, насколько плохо маме, и ради нее киваю.

— Тебе придется стать похожей на сестру. — Он изучает мое лицо.

Сегодня я собираюсь пойти в Министерство юстиции и сдаться.

— Не сюда. — Бопа — так дед велел мне называть его — яростно трясет головой. — Эта дверь.

Он тычет перед собой тростью, как генерал, отдающий команду, и идет к похожему на замок зданию в центре города. Чертов протез тазобедренного сустава. Мама кладет руку мне на спину.

— Что такое «бопа»? — шепчу я.

— «Дедушка» по-люксембургски, — отвечает она. — А «нонна» — «бабушка» по-итальянски.

— А…

Я просто жила с этим несколько дней, потому что к ним было не подступиться. Кто я такая, чтобы удивляться их странным именам. На мгновение я замираю у ступеней, глядя на массивные камни.

— Шевелитесь! — Бопа нетерпеливо указывает на дверь.

Я его явно раздражаю.

Это противоречит всему, чему меня учили, всем моим инстинктам, но мне нужен хотя бы шанс на то, что большинство людей получает при рождении имя. Право на жизнь. Право быть кем-то по закону. Поэтому я это сделаю — доверюсь системе.

Я стою перед старшим инспектором Министерства юстиции. Офис холодный и по-больничному чистый, все разговаривают по-люксембургски, но я слышу только слова отца: «Ты не выживешь». За дверью полно чиновников, кто-то медленно проходит мимо, кто-то открыто пялится на меня. После жутких историй, которые дед рассказывал годами, после всех попыток нас найти на меня смотрят с подозрением и любопытством. Дочь монстра.

Я пытаюсь угадать, что инспектор говорит маме и деду. Все, кто здесь работают, знают английский, но отказываются говорить со мной, предпочитая тараторить на люксембургском — играя моей жизнью на языке, которого я даже не понимаю. Все больше людей выходят из кабинетов, чтобы посмотреть на меня. Они громко шепчутся.

Я пытаюсь привлечь к себе внимание:

— Это все случилось еще до моего рождения, все эти фальшивые документы и прочее. Я просто пытаюсь все исправить…

Дед машет рукой, не обращая на меня внимания. В мире не было еще подобных прецедентов: по закону я имею право на гражданство Люксембурга, поскольку моя мать родилась здесь, — но, разумеется, есть проблема. Регистрируя мое рождение, отец использовал фальшивые документы. Поэтому с точки зрения закона я дочь бразильской пары, которой никогда не существовало, и в Люксембурге у меня нет никаких прав.

Чем больше людей вступает в беседу, тем понятнее становится: обещания деда, что все пройдет просто, были всего лишь способом заманить меня в самолет. Я застряла на ничейной территории. Туристическая виза в Европу истекает через три месяца. Мне нельзя вернуться в Америку. Кроме того, я сказала правду — и попалась. Все эти чиновники и полицейские видели мое лицо и взяли у меня отпечатки пальцев. Неуловимая девочка отныне распята на стеклянной стене. Я не могу понять, хочу ли я расплакаться или перевернуть стол этого урода, рассыпав все бумажки. Они пытаются привлечь меня к ответственности за что-то, что случилось до моего рождения.

Наконец Министерство иностранных дел выносит решение меня депортировать.

Вернувшись в мансарду, я ложусь. Если бы беда была только в том, чтобы провести остаток своих дней в изгнании, я бы это, наверное, выдержала. Но я уже призналась себе во всем, что случилось, и это оказалось невыносимо. Меня преследуют кошмары, одни и те же сцены из детства повторяются, пока я не просыпаюсь вся мокрая от пота. Мне не удается спать дольше двух часов зараз. Я все еще переживаю потерю брата, все еще вижу, как Кьяра поднимается ко мне по лестнице.

Я пытаюсь отогнать страх и ярость, но они возвращаются каждый раз, когда бабка с дедом начинают превозносить мою сестру. Каждый раз мама взглядом умоляет меня оставить правду при себе. Я дрожу от недосыпа и пытаюсь скрыть эмоции, а бопа чувствует мое напряжение. Он подстрекает меня, как хороший следователь, чувствующий ложь, и заставляет говорить с Кьярой по телефону, внимательно изучая мое лицо, следи за тем, что я говорю. Он велит мне сказать, что я по ней соскучилась, и я понимаю, что это не просьба, а приказ.

Я знаю, что попала в ловушку. Это его страховка обеспечивает мои лекарства, посещение врача и госпитализацию, которая, видимо, скоро потребуется, потому что внутренние кровотечения усиливаются с каждым днем. Маме некуда идти, кроме этой мансарды. И он это знает.

Каждый раз, когда я выхожу из дома, например в ближайший супермаркет, я должна согласовать это с дедом, а вернувшись, рассказать все в подробностях, чтобы он попытался обнаружить неувязки. Но я стараюсь. Однажды утром я собираюсь с силами и спускаюсь по лестницы на цыпочках. Я уже надела куртку и ботинки, у меня за плечами сотни успешных побегов. Но бопа переставил свое кресло так, что невозможно добраться до двери, не попавшись ему на глаза. И когда я уже почти касаюсь дверной ручки, за спиной раздается:

— Стой! Ты куда?

— Погулять.

— И куда ты пойдешь?

— Просто по полям.

— С кем ты встречаешься?

— Я просто хочу погулять.

Мы смотрим друг другу в глаза, и я отступаю на шаг, тут же пожалев об этом проявлении страха.

— Если ты пойдешь куда-то в другое место, — тихо говорит он, — я это узнаю.

Он еще никогда не заходил так далеко. Я бессильно смотрю на него.

— Твои родители пытались сбежать, но я следил за ними. В Канаде. На Багамах. Они врали, убегали, но я регистрировал каждый телефонный звонок. Я всегда находил вас. — Он указывает на кабинет у себя за спиной, где я вижу стопки кассет высотой в человеческий рост.