Девушка для Данте

— Риз, почему ты шепчешь? — снова спрашивает он.

— Потому что у меня болит голова, — тихо отвечаю я.

— У тебя похмелье? — злорадствует он. — У маленькой Ризи-Пизи похмелье? У Мисс Я-Следую-Правилам? Не может быть!

Я вешаю трубку.

Его голос слишком громкий и чересчур злорадный.

Мой телефон мгновенно звонит снова, но на этот раз я игнорирую его.

Я лежу, не двигаясь, около минуты, вспоминая всё, что произошло прошлым вечером.

Данте поцеловал меня.

Жизнь Данте сложна.

Я бежала, упала, и Данте отнёс меня в кровать.

А затем оставил меня здесь.

Я.

Просто.

Хочу.

Умереть.

Не на самом деле.

Ну, вроде того.

Я вылезаю из постели и тащу себя в душ. Я прислоняю голову к плитке душевой и позволяю прохладной воде бежать по моему телу, по крайней мере, двадцать минут. Я даже не чувствую себя виноватой в чрезмерном расходовании воды. Уверена, прямо сейчас мне она нужнее, чем людям в пустыне Гоби (Прим. пер.: третья по величине жаркая пустыня в мире на территории Монголии и Китая).

Когда я, наконец, чувствую себя больше походящей на человека, я выхожу из душа. И тут же у меня кружится голова, и я падаю на четвереньки на коврик, лежащий на полу в ванной комнате. Такое чувство, что моя голова может оторваться и покатиться в сторону. По крайней мере, так я это ощущаю. И часть меня хочет этого. Это, по крайней мере, решит проблему головной боли.

Я заползаю обратно в свою спальню. Моя голова чувствует себя лучше, если я не в вертикальном положении. Я падаю на кровать, натягивая какую-то одежду. А потом раздается стук в дверь.

О, нет.

Только не Данте.

Только не сейчас.

Потому что я на грани смерти.

Медленно я поднимаюсь на ноги и ползу к двери.

Открываю её.

И за ней никого.

Зато у моих ног лежит маленькая белая коробочка с темно-синим бархатным бантиком и открытка.

Я смотрю на них пару мгновений прежде, чем поднять их с пола и, вернувшись назад, бухнуться на кровать.

Я срываю бант и крышку коробки и нахожу плетёный кожаный браслет-манжету с большим серебряным подсолнухом. Средиземноморские бусины, сплетённые в кожаных прядях, выглядят очень красиво, и он мне нравится. Ещё до того, как открыть карточку, я знаю, что она от Данте. Его маленький Подсолнух. Так он назвал меня прошлой ночью.

Моё дыхание замирает в горле, когда мои пальцы автоматически защёлкивают браслет на запястье. Должна признать, на руке он смотрится красиво. Он подходит мне.

Я открываю карточку.

«Риз,

Прости меня за вчерашнее. Пожалуйста, прими этот спасибо-за-то-что-пришла-на-ужин и прости-что-я-напоил-тебя-и-поцеловал подарок. Мне очень жаль, что моя жизнь сложна. Но я действительно рад, что встретил тебя.

Д.Г.Г.»

Я не могу решить, злюсь ли я на него или тронута. Моё сердце тает от его я-рад-что-встретил-тебя, но тот факт, что он думает, что подарок просто смоет любые болезненные чувства, раздражает.

Он просто не может ответить на вопрос об Элене «Всё сложно». Это не круто.

Я замечаю что-то ещё, спрятавшееся в хлопчатобумажной коробке, и вытаскиваю оттуда пакетик аспирина. Мило.

Не могу сдержать улыбку.

Но мне нужно найти Данте и вернуть ему подарок. Я не хочу, чтобы он думал, что может делать, что ему заблагорассудится, и безделушка всё исправит. Я снимаю браслет и с сожалением кладу обратно в коробку. А вот аспирин оставляю себе.

Я отправляюсь на его поиски, но это непросто. Старый Дворец огромен, и я не очень знакома с ним. Я блуждаю по коридорам с маленькой белой коробочкой в руках. Я тихо проскальзываю из одного зала в другой, но не вижу никого знакомого. Хивен нигде нет, и я не знаю никого из других сотрудников. Я понимаю, что должна позвонить или написать Данте, а потом осознаю, что оставила свой телефон в комнате.

Тупица.

Я натыкаюсь на длинный тихий коридор. Здесь никого нет, и не так много окон. Тишина тревожит и нервирует меня. Не могу объяснить, почему, но я хочу развернуться и вернуться назад, однако не делаю этого.

Я открываю первую дверь справа и захожу внутрь.

Из горла вырывается вздох.

Это огромная студия.

И она заполнена сотней моих фотографий.

Глава 15

Я делаю неуверенный шаг внутрь комнаты и замираю, как вкопанная, изумлённо оглядываясь по сторонам.

О.

Боже.

Мой.

Стены комнаты покрыты моими чёрно-белыми фотографиями, закреплённые на различных зажимах, верёвках и подставках. Здесь также есть несколько десятков старых фотографий и изображений другой женщины. Но, по крайней мере, половина снимков посвящены мне.

Солнечный свет из окон падает под углом, освещая комнату. Здесь есть стол, несколько мольбертов, шкаф с художественными принадлежностями. В целом, комната выглядит жизнерадостной. Но это не умаляет того факта, что здесь по всюду изображения моего лица.

— Вижу, ты нашла моё логово, — бормочет за моей спиной Данте.

Я оборачиваюсь.

— Твоё логово? Что это значит? — требую я. — Почему здесь так много моих фотографий?

Он выглядит смущенным. Виноватым. Пойманным. Моё сердце трепещет. Почему он выглядит таким виноватым?

— Прости, — тихо отвечает он, его лицо бесстрастно. Насторожено. — Знаю, это кажется странным.

— Странно — это не совсем подходящее слово, — говорю я. — Больше похоже на преступное безумие. Пожалуйста, скажи мне, что у тебя нет костюма чёрного кота, сделанного из человеческой кожи, в одном из этих шкафов.

Данте слегка улыбается и, огибая меня, заходит в комнату. Он берёт в руки камеру, лежащую на соседнем столе.

— Это моя тайная страсть, — пожимает он плечами. — Я люблю фотографировать. Всегда любил. Жизнь так интересна, если смотреть на неё из-за объектива. Люди кажутся более реальными. Я фотографирую практически всё. Видишь вон те шкафы? — Он движется к противоположной стене, покрытой полками и шкафами. — Они заполнены стопками фотографий, которые я сделал за эти годы.

Он направляет камеру на меня, и я слышу щелчок. Я быстро шагаю через комнату и выхватываю фотокамеру из его рук. Я хочу бросить её, но не делаю этого.

— Что ты делаешь? — шиплю я, игнорируя пульсирующую боль в висках. — Я пытаюсь убедить себя, что ты, на самом деле, в своём уме. А ты просто стоишь и фотографируешь меня. Что, должна признаться, совсем не помогает. Думаю, у тебя уже достаточно моих снимков. Кто другая женщина на фотографиях?

— Это моя мама, — мягко отвечает он. — Она тоже любила фотографировать, или мне так сказали. Я нашёл те старые фотографии в коробке, которую собрал мой отец. Я считаю, что они не должны быть спрятаны, поэтому я держу их в своей студии. Мой отец ненавидит это хобби. Он думает, что это пустая трата времени. Но это также напоминает ему о моей маме. Так что мне никогда не придётся беспокоиться о том, что он придёт сюда, в моё пространство.