Девушка и Ворон
Шрифт:
Лукерья не заохала радостно, не всплеснула руками, ничем, кроме обращенной на Лизу теплой улыбки, не выдала своих чувств. Почтительно поклонилась будущей новой барыне и провела в комнату с большими окнами, занавешенными кисеей, с широкой кроватью под малиновым балдахином. Здесь, судя по довольно приятной для глаз обстановке, раньше жила, наверное, женщина… может быть, мать Федора, подумалось Лизе. Вскоре появилась племянница Лукерьи — тихая и застенчивая девка Дуняша, принесла барышне воды для умывания, потом тщательно расчесала ее вьющиеся светлые волосы, уложила в красивые локоны и украсила белыми цветами…
Федор вернулся довольно скоро,
И Лиза пошла с Федором к алтарю… Венчаться ей пришлось в домашнем платье, но сейчас поверх был накинут длинный газовый шарф, белый, воздушный… девушка и сама не знала, насколько мила в этом простом наряде. Не о нарядах думала, конечно. Взглянула на профиль своего жениха — строгий, четкий и очень красивый, и ее захлестнул одновременно страх и восторг. Свершилось наконец! Жизнь меняется, да так необычно… Что будет дальше? Как все сложится?.. Как же хотелось чуда, хоть самого маленького. И счастья хоть немножечко. И Лиза стала молить об этом Бога…
— Венчается раб Божий Феодор рабе Божией Елизавете… Венчается раба Божия Елизавета рабу Божию Феодору…
Федор надел девушке на палец богатое обручальное кольцо с изумрудом. Поцеловал, приобняв за плечи, — тепло, нежно, осторожно, совсем не так, как там, в домике…
Из храма вышли, взявшись за руки.
— Спасибо, родная, за оказанную честь, за доверие. Я хорошим мужем тебе буду, — просто сказал Федор. — Я, Лиза, все для этого сделаю.
И Лиза доверчиво прильнула к мужу, понимая, что теперь, нежданно-негаданно, этот человек стал главным в ее жизни. А она ничего и не имеет против…
Глава 16. Отец и дочь
Алексей Никитич лишь на минутку присел в кресло, потому что ноги не держали, а когда очнулся — было уже совсем светло. Он вновь созвал слуг. Нет, никто не нашел ни Лизы, ни горничной ее, пропали без следа. Почти совсем отчаявшийся Измайлов велел продолжать поиски, а сам раздумывал: ему-то что теперь делать, в какую сторону мчаться, где искать дочь… Заряженный пистолет лежал на столе… уже не нужный… пока не нужный… потому что если с Лизой что-нибудь случится…
Не зная зачем, Измайлов вновь взял пистолет в руки и принялся бродить по почти пустому сейчас дому, так как всех, даже Кузминичну, он отправил на поиски Лизы… Может быть, кто-то вот-вот войдет… что-то скажет, обнадежит… Хоть бы какой-нибудь след!.. Забредя в прохладно-голубоватую длинную залу с тонкими белыми колоннами и лепным потолком, Алексей Никитич прошелся взад-вперед мимо ряда фамильных портретов и старых живописных полотен, потом остановился перед изображением матери. Красивая дама с высокой прической, вся в кружевах, нарумяненная… и цепкий, недобрый взгляд чуть раскосых темных глаз. Алексей Никитич ничуть не был похож на мать, весь в отцовскую породу, и Лиза в него пошла.
Измайлов отошел от картины. Нужно ехать в город, решил он, хоть в Залесск, который куда ближе Чудногорска, просить помощи у властей… Решительно направился к выходу из залы… и увидел Лизу. Она стремительно шла к отцу, на ходу протягивая к нему руки, и он бросился к дочери, молча обнял, крепко прижал к груди…
— Папенька,
простите меня, — торопливо заговорила Лиза. — Не по своей воле я исчезла, меня пытались похитить! Друг наш, Михаил Платонович, — подлец, и вы должны отказать ему от дома, он хотел силой заставить меня выйти за него. А спас меня Федор Иванович Воронов. Не гневайтесь, папенька… но вот за него-то я и вышла замуж, за спасителя моего. Мы обвенчались только что — и сразу же к вам… Я боялась, что вы его не примите, не захотите нас благословить…Измайлов уже не смотрел на дочь. Да, кажется, и не слушал. Его взгляд был обращен на подошедшего ближе и вставшего возле Лизы Воронова.
— Что это значит, сударь? — спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
Федор почтительно поклонился.
— То, что сказала Елизавета Алексеевна, — правда, — начал он. — Я люблю вашу дочь, Алексей Никитич, и счастлив, что она благосклонно приняла мое предложение руки и сердца. Против нее сейчас плетутся интриги, и я хочу всегда быть рядом, чтобы…
— Меня вы спросить не соизволили!
— Отец, это моя вина, — снова встряла Лиза. — Я не хотела тянуть. Я боялась, что еще что-нибудь случится… И я видела, что вы, кажется, Федора Ивановича недолюбливаете, а стало быть — откажете. Но нас с ним судьба свела. Мы оба — оборотни. И поймем друг друга, как никто другой…
— Что ты сказала?
Измайлов отстранил дочь, посмотрел ей в лицо едва ли не с ужасом.
— Папенька, я…
— Вот как, — Алексей Никитич вытер взмокший лоб тыльной стороной ладони. — Я опоздал… но почему ты так рано… сразу же… Или это вы, сударь, пробудили в ней дракона?
— Я? — искренне изумился Федор. — По своей воле, хотите вы сказать? Помилуйте, это невозможно. Вторая натура может проявиться когда угодно. И потом, драконом этот облик все-таки трудно назвать…
Измайлов не дал ему договорить.
— Как вы посмели, — наступал он на Федора, — как не постыдились воспользоваться неопытностью моей дочери? Как вы заманили ее в свои сети? Что за бред насчет Сокольского?
— Это не бред, к сожалению… Послушайте…
Измайлов перевел взгляд на пистолет в своей руке — как будто впервые его увидел.
— Она сказала — оборотень! Уж не ворон ли, сообразно вашей фамилии? Так и есть, вы несчастье приносите. Я никогда на птиц не охотился, так пора бы и начать, — во время этой нервной речи Алексей Никитич медленно поднимал свое оружие на новоиспеченного зятя…
Федор и бровью не повел, но Лиза сделала порывистое движение, прикрывая мужа собой.
— Папенька!
— Ах вот как!
Кажется, именно вид негодующей дочери, явно говоривший о том, на чьей она, бесспорно, стороне, разъярил Измайлова окончательно. Пистолет упал на пол…
Удар хвостом — и брызнули осколки вазы саксонского фарфора. Удар крылом — и сорвался со стены портрет, и не чей-то, а самой Варвары Дмитриевны. В круглых змеиных глазах — кровь и зелень, безумие ярости. Лиза оцепенела. Федор, схватив жену за плечо, оттолкнул к стене и теперь уже сам закрыл ее собой. Был бы один — стал бы вороном, только б его и видели! Но не сейчас… А раззявленная драконья пасть уже перед ним… зубы, острые, как кинжалы… Лиза издала что-то вроде стона. И то ли этот звук пробудил сознание Измайлова, то ли сам по себе он очнулся, но драконий облик с него слетел, он вновь стал человеком и, пошатываясь, схватился за колонну. Федор обнял Лизу, прижал к себе, гладил мягкие волосы, шептал что-то успокаивающее…