Девушка сбитого летчика

Глава 21 Визит

Федор Алексеев неторопливо ходил по квартире учителя физики, застреленного пятнадцатого декабря прошлого года, и внимательно рассматривал книги на полках, фотографии на стене, предметы на письменном столе. Сосед Михаил Евменович молча стоял у порога. Он рассказал Федору, в который раз уже, про Ивана Ильича, какой он был правильный, умный, работящий, как они ездили на рыбалку, по грибы, про его друга, тоже учителя физики, Петра Петровича Трембача, который не дурак… это самое… принять – Михаил Евменович пощелкал себя пальцами по горлу. Но сам Иван Ильич – ни-ни! Меру знал. Как начнут говорить про науку – ничего не понять, а интересно! И про открытия научные, и про спутники – почему бьются, и про космос. Даже про летающие тарелки. Такое горе… Эх, жизнь наша пропащая!

Федор слушал молча, не мешал, давал выговориться. Погода окончательно испортилась. В окна бил мокрый снег – звук был неприятный, скрежещущий. Ветер пригибал деревья и ломал ветки. Сквозь бугорки мокрого снега проглядывала пожухлая серо-зеленая трава. Федор застыл у окна, наблюдая безрадостную картину.

Никакими ценностями учитель физики не владел! В этом сосед был категоричен. Только книги. И жена покойная была такая же, тоже учительница. Книги, поездки. В Италии были, в Англии. Даже в Индии. А у самих рюмок приличных и то не было – стопарики еще советские. И одеждой не интересовались, один костюм всего у Ивана Ильича, а так все джинсы да ковбойки. Дневник писал, графики погоды составлял, предсказывал, какое будет лето или зима. Говорил… Сосед замялся, вспоминая. Цикличность! И порядок уважал. Аккуратист страшный. Каждый день пылесосил. Говорил, пыль укорачивает жизнь. Жена мне всю голову проела – учись, говорит, как дом обихаживать.

С десяток фотографий на торцевой стене, в прямом неярком свете от окна. Выпускные классы. В первом ряду – классный руководитель. Короткий армейский ежик, темный, на последних фотографиях – седой. Жесткое лицо, жесткие складки в углах губ, светлые строгие глаза. У такого не забалуешься.

Меж двух окон, над письменным столом, картина – пожелтевшая бумага, скромная деревянная рамка. Набросок мягким карандашом или углем – заброшенный парк, аллея, разбитая тумба у входа. Межвременье, межсезонье – поздняя осень, похоже; голые деревья с черными кляксами птиц на верхушках. Хорошо передано настроение – все в прошлом, печаль, запустение. Штрих к образу хозяина…

И сын в Америке, от первого брака, они по электронной почте переписывались, сказал сосед. Иван Ильич рассказывал, сын тоже ученый, программист. Не женат.

– Ваши сказали, будут искать – наследник, больше нет никого, а тут все-таки полдома.

Фотография наследника в серебряной рамочке стояла на письменном столе. Федор присмотрелся – молодой парень с курткой через плечо, виден угол здания, какие-то люди…

И часов настенных у него не было, только ходики в кухне – жестянка, ширпотреб, сказал сосед. Иван Ильич носил наручные.

Монеты? Не было, кажется. Не увлекался он монетами…

Хлопнула дверь, в коридоре раздались торопливые шаги. В комнату заглянула женщина, поздоровалась. Сказала:

– Миша, на минутку!

Жена. Михаил Евменович извинился, и они ушли. Федор остался один. Он уселся на диван и стал думать. Зацепиться было решительно не за что. Может, прав Савелий, и это месть? Банальная, старая как мир, месть? Нет, нет и нет. Не принимается даже в качестве версии. Причина – оружие. Из одного оружия убиты четыре человека, похоже, не знавшие друг друга, принадлежавшие к разным социальным группам и разным поколениям. Что было у них общего? Непонятно. Но значит, было что-то…

Он задумался, глядя в окно. Было уже около пяти – он провел здесь три часа. Серость за окном сгустилась. Мягко светился зеленый шар настольной лампы, которую он включил – в комнате стало совсем темно. Ему показалось, что в дверь постучали. Он поднялся, на цыпочках вышел в коридор, прислушался. Стук повторился.

– Кто? – громко спросил Федор, прижимаясь к стене сбоку от двери. Здесь стояла кромешная тьма, он не знал, как включить свет.

– Извините, пожалуйста, мы не могли бы поговорить? – раздалось из-за двери. – Я сын Ивана Ильича.

Федор на ощупь открыл дверь, посторонился. Снаружи было немного светлее. Высокий человек ступил через порог. Федору удалось наконец нашарить выключатель, под потолком вспыхнула тусклая лампочка. Теперь они могли рассмотреть друг друга. Высокий парень в защитного цвета куртке, худощавый, коротко стриженный. Федор невольно искал сходство с погибшим. Пауза затягивалась.

– Прошу, – спохватился Федор, махнув рукой в сторону гостиной.

Гость встал на пороге, обежал взглядом полки с книгами, письменный стол, задержался на плоском мониторе компьютера. Настольная лампа бросала зеленый свет на его гладкую поверхность.

– Садитесь, – пригласил Федор.

– Вы кто? – спросил парень.

– Сыщик. Федор Алексеев. Пришел еще раз посмотреть… Вы давно приехали? Садитесь!

– Спасибо. – Гость уселся на диван. Федор поместился напротив – в кресле у письменного стола. – Откуда приехал?

– Из Америки. Вы ведь там живете?

– В Америке? – удивился парень. – Я живу здесь, всю жизнь. Почему вы решили, что я живу в Америке?

– Сосед рассказал, что Иван Ильич переписывался с сыном по электронной почте, а сын в Америке, программист. Вас как зовут? Юрий?

– Юрий Корниенко.

– Значит, вы. И вы живете в нашем городе?

– Да. Я никогда не переписывался с… ним по электронной почте. Что здесь произошло?

– Вашего отца застрелили пятнадцатого декабря прошлого года. Мы до сих пор не знаем, кто убийца. У нас даже нет возможного мотива. Было установлено, что из того же оружия застрелены еще три человека с разницей во времени в две-три недели. Между жертвами не выявлено ничего общего. Был ранен также оперативник, сейчас он в реанимации. В каких отношениях вы были с отцом?

– Я никогда его не видел, – сказал Юрий. – Мой отец – Андрей Васильевич Корниенко, так я считал. Неделю назад отец сказал, что он мне неродной, а моего родного отца в декабре убили. Они с мамой даже поссорились, она не хотела, чтобы я узнал. Но отец настоял. Я родился, когда маме было семнадцать. Отец… настоящий отец… Иван Ильич, был у них в школе учителем физики. Они поженились, когда она закончила школу, а через полгода родился я. А еще через год она ушла к родителям. Насовсем. Потом поступила на завод лаборанткой и вышла замуж. Ее муж меня усыновил. У меня двое братьев и младшая сестренка, ей всего пятнадцать. Мама никогда не упоминала о первом браке, да и сейчас говорить о нем не хочет… – Юрий помолчал немного. – Понимаете… я не могу поверить, что у меня другой отец… я не знаю, что думать. Мама плачет. Она решила, что виновата передо мной и перед… Иваном Ильичем за молчание… все-таки отец. Знаете, пока он был жив, она скрывала и была уверена, что поступает правильно, а сейчас… – Он пожал плечами. – У него были другие дети?

– Нет. Вы единственный сын. Как ваш приемный отец узнал про убийство?

– Случайно. Школа поместила некролог, он увидел знакомую фамилию. Позвонил в школу и спросил, что значит «трагически погиб», ему и рассказали.

Они помолчали.

– Знаете, я не собирался заходить, да и ключа нет, – сказал Юрий. – Думал, посмотрю издали. А когда увидел свет в окнах, подумал… Даже не знаю! Может, кто-то родной… И посмотреть хотел, где он жил, как, какой он был… я ведь даже не знаю, как он выглядел. У мамы не сохранилось ни одной фотографии.