Девушка в башне

«Он ненавидел мою сестру, – поразился Саша. – И все еще ненавидит. Они не

должны пересекаться. Вряд ли одежда мальчика его обманет».

– Скажите, – резко спросил Саша. – У моего отца был большой конь в конюшне,

темный, с длинной гривой и со звездой на лбу?

Константин точно ожидал не этот вопрос. Он прищурился. Но…

– Нет, – сказал он через миг. – Нет, у Петра Владимировича было много лошадей, но

такого не было.

«И все же, – подумал Саша, – ты что–то помнишь, светлый змей. Ты говоришь мне

ложь, смешанную с правдой. Как Вася? Оба хороши. Я хочу знать лишь, как умер отец!».

Глядя на посеревшее лицо священника, Саша понял, что больше от него не узнает.

– Благодарю, батюшка, – вдруг сказал он. – Помолитесь за меня, я должен идти.

Константин поклонился, начертил крест. Саша пошел по коридору, ощущая себя так,

словно коснулся чего–то вязкого, не понимая, почему боится жалкого священника,

который с печальной честностью отвечал на вопросы низким звучным голосом.

* * *

Варвара оттерла Васю, госпожа была уверена в своей служанке, что была

невозмутимой. Даже сапфировый кулон Васи вызвал лишь фырканье. Было что–то

знакомое в лице женщины. Может, ее поведение напомнило Васе Дуню. Варвара вымыла

грязные волосы Васи, высушила их рядом с печью в купальне.

– Стоит это обрезать… мальчик, – сухо сказала она, заплетая их.

Вася нахмурилась. Голос ее мачехи всегда оставался в уголке ее души, верещал:

– Тощая страшная девчонка, – но даже Анна Ивановна никогда не критиковала

красновато–черные волосы Васи. А голос Варвары звучал презрительно.

«Полночь, когда огонь угасает», – говорила о них Дуня, когда постарела и стала

мягче. Вася помнила, как расчесывала их у огня, и демон холода смотрел, хоть делал вид,

что это не так.

– Никто не увидит мои волосы, – сказала Вася Варваре. – Я все время в шапках. Зима.

– Глупости, – сказала служанка.

Вася упрямо пожала плечами, и Варвара молчала.

Ольга пришла, когда Вася помылась, сжимая губы, бледная, чтобы помочь сестре

одеться. Дмитрий прислал кафтан: зеленый с золотом, достойный князя. Ольга несла его

на руке.

– Не пей вина, – сказала княгиня Серпухова, бесцеремонно пройдя в горячую

купальню. – Только делай вид. Не говори. Будь с Сашей. Возвращайся, как только

сможешь, – она опустила кафтан, и Варвара принесла чистую рубашку, штаны и наспех

вычищенные сапоги Васи.

Вася кивнула, не дыша, желая прийти к Ольге иначе, чтобы они смеялись вместе, и

сестра не казалась злой.

– Оля… – робко начала она.

– Не сейчас, Вася, – сказала Ольга. Они с Варварой уже одевали Васю ловкими

руками.

Вася притихла. Она помнила сестру, кормящую кур с растрепанной косой. Но эта

женщина была величавой, красивой и отдаленной, в хорошей одежде, с кокошником и

весом не рожденного ребенка.

– Нет времени, – продолжила Ольга мягче, увидев лицо Васи. – Прости, сестра, но

больше я ничего не могу. Масленица начнется на заходе солнца, и я должна управлять

хозяйством. Ты – ответственность Саши на неделю. Тебя ждет комната в мужской части

этого дворца. Не спи больше нигде. Запирай дверь. Прячь волосы. Будь осторожна. Не

смотри в глаза женщин, я не хочу, чтобы умные тебя узнали, увидев потом в моем тереме

как мою сестру. Я поговорю с тобой после праздника. Мы отправим Василия Петровича

домой, как можно скорее. Иди.

Последний ремешок был закреплен. Вася выглядела как московский князек. Шапка с

мехом была натянута низко, кожаный капюшон скрывал ее волосы.

Вася ощущала логику плана Ольги, но и холод. Она обиженно открыла рот, увидела

непоколебимый взгляд сестры, закрыла его и ушла.

За ней Ольга и Варвара переглянулись.

– Отправь весть в Лесную землю, – сказала Ольга. – В тайне. Скажи моим братьям,

что сестра жива и у меня.

* * *

Поздним вечером Саша встретил Васю у ворот князя Серпухова. Они повернулись и

пошли выше. Кремль был на вершине холма, собор и дворец великого князя – на самой

вершине.

Улица была извилистой, покрытой снегом. Вася смотрела под ноги, чтобы не

запачкать сапоги, но не отстать от Саши.

«Соловей был прав, – подумала она, обходя людей, побаиваясь их спешки. – Тот

город не сравнить с этим, – а потом она печально подумала. – Я не буду жить в тереме. Я

убегу раньше, чем они снова сделают меня девушкой. Я увидела сестру в первый и

последний раз за долгое время? И она злится на меня».

Стражи отсалютовали им у ворот дворца Дмитрия. Брат и сестра прошли, пересекли

двор – больше, краше, шумнее и грязнее, чем у Оли – поднялись по лестнице и

последовали по залам, светлым, как в сказке, хотя Вася не ожидала запаха или пыли.

Они поднимались по второй лестнице, открытой для шума и дыма города, когда Вася

робко сказала:

– Я доставила беды тебе и Оле, Саша?

– Да, – сказал ее брат.

Вася застыла.

– Я могу уйти. Мы с Соловьем пропадем в ночи и больше вас не побеспокоим, – она

старалась говорить гордо, но знала, что он заметил надрыв в ее голосе.

– Не глупи, – парировал ее брат. Он не замедлился, едва повернул голову. Гнев грыз

его внутри. – Куда ты пойдешь? Ты останешься до Масленицы и оставишь потом Василия

Петровича позади. Мы почти на месте. Говори как можно меньше, – они были на вершине

лестницы. Воск блестел на большой резной двери. Стражи перекрестились, склонили

головы в уважении. – Брат Александр, – сказали они.

– Бог с вами, – сказал Саша.

Двери распахнулись. Вася оказалась в низкой дымной, но роскошной комнате,