Девяностые. Том первый

– Не-не-не, нафиг этот матфак. Я уже выяснил, что математика бесперспективна, ущербна и ошибочна. Уравнение не сходится. При чём не сходится не в плане процесса решения - в простых вычислениях ошибок нет. Всё куда серьёзней. – Краем губ усмехнувшись ошарашенному выражению лица воспитательницы, пояснил. – Сам по себе современный математический метод отвечает потребностям инженерных исчислений. И, по факту, оперирует объектами действительными и рациональными для данного слоя фрактальности…

– Чего? – Воспитательница аж заморгала.

– Слоя фрактальности. Фрактальность это…

– Я знаю, что такое фрактальность. – Перебила она. – При чём она здесь?

– При том, что видимая нам реальность, физическая реальность, является одним из слоёв фрактала. Сделай шаг назад, фрактальный шаг, и картина изменится, не изменяясь. Мир останется тем же самым миром, но, условно, формулы в нём будут другими. Действия - другими, понимаете?

– Нет. – Призналась воспитательница. – Теперь не понимаю ещё больше, чем раньше.

– Тяжёлый случай. – Картинно вздохнул и прервал решившую возмутиться девушку. – Из меня такой себе учитель. Да и тема, как видите, весьма и весьма далека от академической. Я уж молчу про концепцию восприятия, на которой эта тема построена.

– Кстати, что это? Ну, концепция эта твоя.

– Ооо, пожалуй, именно с этого и надо было начинать. Вот только объяснение сильно затянется.

– Ну, время у нас есть. Ты ведь не горишь желанием возвращаться к одногруппникам, я правильно поняла?

– В точку. – С улыбкой кивнул. – Но… с объяснением ПэПэКа в один день мы явно не уложимся.

– Ммм? ПэПэКа? Что это?

– Потоково-Пространственная Концепция. И нет, я не готов сейчас о ней рассказывать. Для начала нужно, хотя бы, систематизировать имеющиеся знания. Иначе запутаю вас ещё больше.

– Вот как? – Оценивающим взглядом окинула меня воспитательница. – И что тебе для этого нужно?

– В идеале - хотя бы четыре часа ежедневно вне ада, бумага, писчие принадлежности… и кофе. Много-много кофе.

– Вообще-то кофе детям вредно. – Где-то я это уже слышал, да.

– Тогда почему вы его мне заварили?

– А?

– Кофе. – Отсалютовал я ей почти пустой кружкой, после чего допил напиток.

– Эээ… прости, я не заметила.

– Не-не-не, никаких прости. Я, можно сказать, только из-за него и решился вам всё рассказать. А вы тут хотите лишить меня этого божественного напитка. Так дело не пойдёт! – Погрозил воспитательнице пальцем.

Прошёл месяц.

Воспитательница с каждым днём смотрит на меня всё страньше и страньше. Видимо, чтение моих рукописей всё же как-то влияет на психику неподготовленного человека. А записей скопилось уже солидная стопка. Мне пока удается маскировать её среди отцовских бумаг, но скоро их наберётся полноценная коробка, и кто-то обязательно на неё наткнётся. Например, во время очередной уборки. Так что, чтобы мой сверхгениальный труд не посчитали мусором, каждый том приходится нумеровать, подшивать и подписывать.

Хе, интересно будет посмотреть на физиономии родителей, если таки найдут. Хотя я всё больше сомневаюсь, что современных взрослых, а уж тем более родственников, стоит посвящать в премудрости Концепции, её Методики и Алгоритмики. Воспитательница… она мне – никто, её не жалко. Если бы она сама не взялась читать мои работы – не предложил бы. Но, раз уж она сама решила стать экспериментальным мышонком – кто я такой, чтобы взрослую, хе-хе, женщину останавливать?

Впрочем, я не один из сумасшедших учёных-разработчиков ядерных реакторов, указавших в проекте давление в барах, а на испытательном образце – в гектопаскалях. В той истории (к счастью – выдуманной. Выдуманной же, правда?) реактор проплавил дыру и сбежал от экспериментаторов под землю. Я так делать не собираюсь. Не с ядерным реактором, в смысле, а с некорректной подачей информации. Да, я добрый. Поэтому «Введение в Концепцию» написал. Как и «Введение в Алгоритмику». И «Введение в Основы Восприятия».

Воспитательница, кстати, вопреки моему запрету, не удержалась и прочла их. А вот «Терминологию» и «Базовую Философию», над которыми я сейчас работаю – нет. А это, чтобы вы понимали, первые два тома из цикла введений. И нет, это не была моя злая шутка над возомнившей себя самой умной «взрослой», просто так получилось. Для «Терминологии» нужно было собрать все употребляемые в работе термины воедино, а потом уже их описывать и объяснять. «Философия», как ни удивительно, требовала того же – ибо была не классической говорильней о поиске смысла жизни, а сугубо научной, формирующей основу всего «Введения» в принципе. Можно сказать, что это было введение во «Введение».

Вот так незаметно для меня детский сад из концлагеря превратился во вполне себе удобный офис. Свой стол и стул в кабинете воспитательницы, мерзкий и противный растворимый кофе со сгущёнкой и отсутствие бесячей толпы мелких чертят. Из отвлечений от работы остались только приёмы пищи, прогулки и послеобеденный сон, от которого я и не думал отказываться.

Хорошо иметь привилегированное положение… в детском саду, да…

Но иначе… даже не знаю, как бы выходил из ситуации. Иллюзий, что детишки дадут мне больше одного-двух часов времени на работу, у меня не было. Так что воспитательнице я был благодарен и позволял читать всё написанное, невзирая на секретность тех или иных знаний.

Вот, завершу сейчас «Введения», начну «Информатику Сознания» - нужно написать про информационные вирусы и способы защиты от них. А то обмолвился как-то воспитательнице об этом, теперь вот расхлёбывай. Правда, интересно будет посмотреть в глаза взрослого человека, когда его (её) мир перевернётся.

В один из вечеров мне на глаза внезапно попался батин Зенит, и я понял – вот оно! Вот то, без чего все мои побеги были пусты. То, без чего они были бесцельным шатанием по городу в попытках доказать родителям свою самостоятельность и взрослость.

Не став откладывать мысль в долгий ящик, тут же предпринял восхождение на верхнюю полку шкафа за лежащим на ней фотоаппаратом. Повесил его через плечо, спокойно спустился и сел рядом с отцом, писавшим что-то за столом в нашей комнате.

Так, первым делом надо подтянуть ремешок, чтобы фотик не болтался на уровне колен. Ммм, натуральная кожа, потёртая на углах и сгибах. Лёгкий запах пропитки из тюленьего жира. Какая прелесть! Уловив на себе заинтересованный взгляд родителя, вскрыл чехол и внимательно осмотрел фотоаппарат.

Выдержка, диафрагма, фотоэкспонометр, кольцо перемотки. И никаких тебе непонятных режимов типа «ёлочка», «портрет», «гора», «зелёный прямоугольник», которые появятся в иностранных полуавтоматических зеркальных фотокамерах. Голая механика. Тот самый Зенит Е, с которого я когда-то начинал знакомство с искусством. Тот самый, но в немного лучшем состоянии – меньше потёртостей на самом фотоаппарате, и не расшатано кольцо крепления объектива. Надо будет ему, кстати, провести техобслуживание, но как-нибудь потом. Не моими руками пока это делать – моторика хоть и развивается лучше, чем у других детей моего возраста, но правильно закрутить эти маленькие шурупчики сил у меня не хватит. Так что придётся подождать пару лет до вырастания. Ну, или сподвигнуть на это отца, когда у него будет свободное время.