Девяностые. Том первый

– Привет. – Пошёл знакомиться. Ну а как же, отдавать-то фотографии надо знать кому. Да и модель мне в будущем, уверен, не раз пригодится. Особенно моего возраста. – Я Иван, а ты?

– А я Майя. А что у тебя за фотоаппарат? – Заинтересовалась новая подруга, смотря на висящую у меня в районе живота камеру.

– Зенит. – Указал на надпись латиницей над объективом.

– А почему там не по-русски написано?

– Потому что это экспортный вариант, о чём свидетельствует литера «Е». – Указал пальцем на рекомую букву названия модели.

– А у папы ФЭД. Он его Федей называет.

– Он тебя на него фотографирует?

– Ага.

– А хочешь я тебя со снеговиком сфотографирую?

– Хочу! Но я его ещё не доделала!

– А и не надо.

– Почему?

– Потом увидишь. Сейчас стань к нему лицом и подними ногу, будто пинаешь его.

– Так?

– Пока да. – Я отошёл на пару метров и прицелился в видоискатель. – Ммм… Поближе чуть-чуть к снеговику подойди. Ага, хорошо. Теперь поднимай ногу. Угу.

Щёлк! Взззык.

Пять шагов против часовой стрелки вокруг снеговика. Ракурс… то, что нужно. Когда снимал сбоку, иллюзии, что снеговика топчут, не было. Просто девочка с поднятой ногой… раздумывает, растоптать или нет. А отсюда ступню не видно, она скрыта снеговиком. Зато видно лицо девочки, и с кадром можно играть.

– А теперь скорчи злую рожу. Нет, это смешная…

Щёлк! Вззык.

– Злую, говорю. Ну представь, ты на него рычишь. Ага, как тигр. Давай, порычи на него!

Щёлк! Вззык.

– А теперь на него, а не на меня.

Щёлк! Вззык.

– Постой пока на двух ногах, мне нужно перенастроить камеру. – Так, диафрагму открыть на максимум, выдержку… пятьсот, кажись, пойдёт. Ага, экспонометр подтверждает. Теперь опять прикинуть композицию…

– Ты уже снимаешь? – Спросила Майя, увидев, что я смотрю в видоискатель.

– Нет, пока целюсь. – Ответил, смещаясь на пару шагов. – Кажется, готово. Давай сейчас кое-что попробуем?

– Давай. А что?

– Шагни на полшага влево. Ага, отлично. А теперь представь, что рядом с твоим снеговиком стоит ещё один. Представила?

– Ага.

– Теперь скорчи злую рожу. Отлично, у тебя уже очень хорошо получается. А теперь порычи и разбей его.

– Ррр! – Потешно зарычала девочка и с размаху зарядила ногой по снеговику. Тот, естественно, не выдержал подобного обращения, и разлетелся веером снежных брызг.

Щёлк! Взззык…

– Аэ… ууу…

– Чего ревёшь? – Удивился я, тем не менее не забыв щёлкнуть камерой и снова взвести затвор.

– Разбила! Ууу…

– И чего? Зато знаешь какой классный кадр получился? Ни у кого такого нет.

– Ууу?

– Искусство требует жертв. Вот снеговик - отличная жертва. Ты можешь хоть каждый день их лепить. А фотки такие только один раз и делаются.

– По-почему один раз? А… а если я ещё одного слеплю? Ты же сфотографируешь меня ещё?

– Да легко. Только такого кадра мы с тобой точно не получим. Я знаю, я профессионал.

– Почему?

– Потому что фотографии непроизвольных моментов отличаются от постановки какой-то особенной, присущей только им, естественностью… Чего ты на меня так смотришь?

– Я ничего не поняла.

– Эээ… Блин, прости, забыл, что ты маленькая девочка, и академического образования пока не имеешь.

– Вот-вот! Я в школу только через год пойду. Или через два?

– Я, кстати, тоже.

– Майка, вот ты где! – Раздался уверенный мужской голос. – Что, друга нового уже завела?

– Да! – Гордо ответила девочка, поворачиваясь к мужчине в чёрной флотской форме. – Пап, это Ваня. Он меня фотографировал!

Мужчина с сомнением посмотрел на меня, на фотоаппарат в моих руках, снова на меня. К концу осмотра сомнение во взгляде сменилось иронией.

– Фотографировал? – По-доброму усмехнулся он. – На настоящую плёнку?

– Ага. – Не отводя взгляда от глаз мужчины, кивнул, бочком смещаясь к Майе. – На самую настоящую, «Сивма-64» называется. – И картинным шёпотом, всё так же глядя ему в глаза, спросил у девочки. – А папу как зовут? А то у меня свой папа есть… да и мама твоя не поймёт, если у тебя вдруг обнаружится взрослый братишка.

– А… эээ… не знаю… я его папой зову… – Растерялась девочка.

Мужчина хрюкнул, сдерживая смешок.

– А мама как дома его зовёт? – Дал я ей подсказку.

– Так же…

– Папой?

– Неееет… отец… А, вспомнила! Ещё мужем зовёт!

– Тяжёлый случай. – Сочувствующе кивнул посмеивающемуся отцу девочки и предпринял ещё одну попытку. – А другие мужчины как его зовут?

– Товарищ полковник! – Радостно воскликнула Майя.

– Лаааадно. – Вздохнул я под уже откровенный смех мужчины. – Товарищ полковник, как фотки отдавать будем?

– Фотки? Хе-хе. Какие фотки?

– Которые я напечатаю… дней через десять-пятнадцать, точнее сейчас не скажу.

– О как? Так значит ты не шутил?

– Без лишней скромности скажу вам, товарищ полковник, что в узких кругах я весьма известный фотограф.

– Ха-ха! Да, лишней скромности у тебя точно нет. – По-доброму иронично рассмеялся мужчина. – Ну, раз ты такой самостоятельный - приезжай в гости.

– Куда?

– Гусарова сорок три, квартира восемь. – Кивнул он в сторону бухты, явно предполагая Вилючинск.

– Это же база ТОФа? – С сомнением протянул я.

– Да.

– На той стороне бухты?

– Ага.

– Закрытая территория?

– Даже это знаешь?

– А меня разве туда просто так пустят?

– Не-а. – Ухмыльнулся мужчина. – Но ты скажи, что ко мне в гости, тогда пустят.

– Угу, прямо вижу, как прихожу на КаПэПэ, и заявляю такой важный: «Я к товарищу полковнику, папе Майи!». И меня тут же пропускают, рассказывают куда идти, и даже машину выделяют, чтобы ножками своими не топал.

– Ну да, примерно так. Только скажи, что к полковнику второго отдела, и пароль скажи…