Девять месяцев, или «Комедия женских положений»

Или вот другого горе-работничка турнула. Всего-то надо было заказать рекламные материалы. Найти дизайнера и полиграфию. Лариса Александровна улетела в командировку и позволила пареньку действовать самостоятельно. Что в итоге? Какой-то карикатурный глаз с потрескавшимися сосудами, как из мультфильмов-страшилок, и где-то сбоку от него – крохотное изображение операционного микроскопа прославленной фирмы с железобетонной репутацией.

– Вы ничего не понимаете в дизайне! В живописи! В коллажах! – орал увольняемый обиженный хлопчик средних лет.

– Ага, а заодно ещё и в качестве полиграфии. На такой туалетной бумажке даже уважающий себя мелкооптовый торговец китайскими презервативами объявление не напечатает. От вас требовалось всего лишь воспользоваться старыми контактами и принятым в корпорации стилем оформления рекламных материалов. Вы и на это не сподобились, да и счета-фактуры наверняка левые. У друзей в подвале печатали на матричном принтере? – Лариса Александровна брезгливо провела пальчиком по листовке. Шрифт поплыл вслед за пальцем, оставляя мутную дорожку.

– Это уже всем надоело. Это консервативно! Пора провести ребрендинг! – не замечая обвинений в мелком хищении, горделиво подбоченился «будущий гений пиара».

В общем, все как один были «со своим ви-и-идением» и очень хотели таскать по-мелкому, а не по-крупному за-ра-ба-ты-вать.

Автор помнит, помнит... Олег Орлов.

Просто мысли и чувства описываемого сейчас персонажа так понятны автору, что он не смог ограничиться простой контекстной ремаркой. Поверьте, это и так лишь одна тысячная доля того, что могла бы сказать по данному поводу Лариса Александровна. Да и не только она. Иногда так хочется вот просто взять и как... поправить что-нибудь уже в этой чёртовой «консерватории», отвечающей за кадровый вопрос, раз и навсегда! Только непонятно, с какого конца рыбы начинать... Так что лучше продолжим.

И тут вдруг посреди этого кромешного «бездорожья и разгильдяйства» – является молодой парень. Благообразной славянской внешности, с гладкой кожей и в чистой глаженой рубашке. Пришёл, присел нормально – не на краешек стула (о, из таких «просителей» частенько получаются самые отъявленные мелкие воришки), но и не развалясь по самые локти, нога на ногу (а такие «вальяжные баре» редко бывают смелыми и инициативными). Не частил, но и пауз драматических, чтобы что-то там подчеркнуть, не делал. Говорил просто, ясно, размеренно и, главное, простым человеческим языком. Закончил биофак университета. Поступил в аспирантуру, закончил. Ассистент кафедры. С оборудованием фирмы столкнулся вплотную при выполнении кандидатской диссертации и как минимум одну из линеек продукции знает не понаслышке. На сегодня. Но завтра-послезавтра готов выучить всё остальное. То, с чем работал, даже сам ремонтировал, потому что университет нового не закупал, а только кем-то списанное, так что сервисного обслуживания не предполагалось, сами понимаете. Удивительно, но на кафедре были и есть даже дореволюционные – представляете?! – самые обыкновенные бинокулярные микроскопы вашей фирмы. Работают! Порой лучше современных, ей-богу!.. Чего хочет? Да того же, чего и все. Денег хочет. Пока в аспирантуре учился, общежитие ещё как-то руководитель для него выбивал. А как ассистентом стал – попёрли. Он не коренной, а понаехавший. Возвращаться домой ему не то чтобы не хочется, но особо некуда. В его родном селении кандидаты биологических наук, специализирующиеся на сравнительной гистологии органов зрения у высших млекопитающих и приматов, никому на репродуктивный мужской орган не нужны. Ну, а если совсем честно – то и не хочется. Не для того он тут голодал, как Ломоносов, чтобы назад, в деревню, в глушь, в Саратов, к тётке! Да-да, к тётке, потому что мать рано умерла, а отец его материной сестре сдал да и исчез с концами. Да какая жалость, что вы? Ещё в детстве давилку на жалость отдавили. К тому же брат двоюродный – считай, родной – тоже сейчас здесь, учится. Так что жалости не надо, а денег – как раз наоборот. Работал, работаю и буду работать. Ни в студенчестве, ни в аспирантуре ничем не гнушался. Но хотелось бы у вас в компании, потому что мне это ближе, чем таблетками или автомобилями торговать. Да и к тому же хотел бы совмещать, потому что слишком уж тяжко далась эта учёная степень. Да и должность ассистента – тоже не легко. Памятник старенькому научному руководителю когда-нибудь воздвигну. Нерукотворный. Нет, не жалко... Он сам рукотворный не хочет, хочет, чтобы его пепел кинули в окиян-море к его любимым высшим млекопитающим китам и дельфинам, потому что справедливо полагает их куда умнее и человечнее людей. Смеюсь? А что, плакать? Компьютер? Соображаю. Интернет? Ну, а как я на вашу вакансию вышел? Английский? Средненький, но если надо – через полгода запою, как птица. Словарный запас у меня большой, потому что литературу к диссертации самостоятельно переводил до рези в глаза и шума в ушах, на переводчиков денег не было. А и были бы – нашёл бы более разумное применение. Как бы я к тому же проверил – качественно перевели или туфту мне нагнали? Так что лексика есть, а произношение в пределах допустимого, как говорится. Но я быстро учусь. Права?.. Есть. Но опыта опять же нет, кроме дополнительных часов с инструктором перед экзаменом в ГАИ. Я, знаете ли, очень не люблю публичных фиаско, потому на все эти «тронуться в обледенелую горку, не заглохнув без ручника», на все эти пируэты задом у научного руководителя занял. И инструктору за дополнительные часы передал... Нет, не принципиальный. Просто тогда в гаишных рядах была какая-то грандиозная чистка, и нам сказали, что никаких поборов. Не потому, что не хотят, а потому, что нельзя. Показательные экзамены! Так что теорию я сам наизусть выучил, любого таксиста уделаю, а за отработку практических навыков пришлось заплатить... Опыта продаж не имею. Никакого. Врать не буду... Ой, нет, постойте! Как-то грузчиком, ещё в институте, работал на хлебо-булочном комбинате, так целую машину хлеба с водителем налево толканули, потому что она какая-то лишняя оказалась и экспедитор велел избавиться. Деньги на троих поделили... Ну, смешливый я, да, смешливый. Выпить? Могу. Остановиться? А разве хоть кто-то может пить безостановочно? Такого отряда ещё биология не знает. Вроде всё, что мог, рассказал без утайки. Вы меня извините, мне пора. Я ещё в зоопарке сейчас подрабатываю. Не бог весть что, но если вы мне работы не дадите, то имеющуюся терять очень не хотелось бы. Семьсот долларов на испытательном сроке?! Спасибо. Когда приступать?..

Лариса Александровна ещё с полчаса после его ухода не могла прийти в себя. Так он ей понравился. Она одёргивала разбушевавшуюся фантазию. Олег Орлов может оказаться неспособен к этой работе. Может? Может. Не надо путать личную симпатию с пользой общего дела. Не надо? Не надо!

Олег Орлов оказался более чем способен. Через два месяца он вёл телефонные переговоры с ирландским представительством, параллельно сбивая прайс на всю спецификацию в экселе. У него могло быть открыто сразу пятнадцать окон на разнообразных сайтах, и он безошибочно выдёргивал только нужную информацию. Все визитки были разложены у него по степени приоритетности, все бумаги и бесконечные распухшие папки приведены в порядок. Оригиналы лицензий даже на самое редко покупаемое оборудование были под рукой – на случай «если». Он был обаятелен. Смешлив, когда надо. Серьёзен, если ситуация того требовала. Сыпал цитатами из классиков, общаясь с «грибоедовыми», и знал множество анекдотов на случай общения с разного рода «никитсергеичами», как он сам их прозвал. Виртуозно давал взятки, причём ровно так, как того требовал «психологический портрет». Лариса Александровна просто любовалась и отдыхала, отдыхала и любовалась. Олег был молод, полон сил, честолюбив и нацелен на успех по всем фронтам (но не с наскоку, а в результате длительных и упорных трудов) – да, именно такие понаехавшие в итоге властвуют престольными городами. Что правда, он был влюбчив, как мартовский кот, да и ещё – о ужас! – писал стишки. Стишки Лариса Александровна не любила, особенно рифмы о любовном томлении. А в Олега Орлова влюбилась сама. Справедливо рассудив, что никуда он не денется, раз до двадцати пяти никуда не делся. Она ещё немного выждала оформления интуитивной правильности задуманного в безвозвратную формулировку принятого решения. Что, собственно говоря, и осуществила с помощью ручки, ежедневника и бокала шампанского в день своего тридцатилетия.

Что? Она же на пять лет старше? Ой, я вас умоляю!

С кафедры Орлов уволился. Слишком много времени отнимала работа в фирме, да и не стоила кафедральная игра свеч. Выше доцента не прыгнешь, хоть самый длинный шест разыщи, слишком уж крутой университет. Да и удовольствие ниже среднего. Азарт бизнеса оказался увлекательнее азарта научного. Да и ценят в живом деле личные качества чаще и выше, чем посреди академических аудиторий.

Таким образом Олег Орлов стал свободнее, а его патронесса стала последовательно реализовывать свой план.

То: «Олег, давайте пообедаем вместе». Он с радостью. Сидит, жуёт и, не затыкаясь, болтает о текущем проекте или текущей же «любви всей жизни», частенько вперемешку, но сперва о проекте. Лариса Александровна слушает, кофеёк попивает и советы мудрые даёт. И на предмет проекта, и на предмет любви, частенько вперемешку, но в основном о любви, находя где достоинства, где недостатки – в общем, объективность, объективность и ещё раз объективность!

То: «Олег, у меня билет лишний в театр, подруга заболела, пойдёмте». Какой же джентльмен шефиню в театр не сопроводит? Зачем цветы принёс?.. Ну, Лариса Александровна, я же всё-таки мужчина. Театр... «Уже синеет вечер синий, пора нам в оперу скорей, там упоительный Россини...» [9] Я подумал, вам будет приятно. Вам приятно?! Я очень рад! И мне приятно, что вам приятно. Чудесная, чудесная постановка! Мне всегда нравилась именно эта версия. Вы знаете, Лариса Александровна, что декорации эти выполнены Ильёй Глазуновым?.. Перестаньте, какая там эрудиция. Так, нахватался по верхам. Вы настаиваете, что эрудиция? Ну, я не могу спорить с вами, эрудит так эрудит. Как скажете!.. Нет-нет, что вы! Какая начальница? Сегодня вечером вы совершенно очаровательная женщина! Вам очень идёт это платье! Как жаль, что у нас в офисе такой строгий дресс-код! У вас очень красивая спина. Нет, ну что вы! Не только спина. И волосы у вас чудесные. Такие густые и гладкие!.. И улыбка. И губы. Вся скульптура черт лица!.. Позвольте, я вас провожу... Вы хотите прогуляться по набережной? С удовольствием!!! Такой прекрасный вечер. Позвольте, я вас всё-таки провожу!.. На чашку кофе? А можно? Да-да, вы сами приглашаете. Но вы не подумайте, что я...

9

Из всё той же одесской главы «Евгения Онегина».

Ха! Это был перспективный план, а не план на одноразовый секс. Так что Олег попил кофе – и был вежливо отправлен восвояси, хотя уже успел себе намечтать сегодняшний вечер, и дома, по горячим следам, написал сублимирующий стишок. Что-то типа «вечер-плечи, спина-луна, и я один, и ты одна, с тобой и кофе аромат эякуляции стократ приятней. Тем ты и занятней, чем юной девы тонкий стан, парам-парам, Олег – баран!». Надо признать, Орлов был достаточно самоироничен, не отнять. И разве есть хоть один мало-мальски разумный человек, который не относился бы с иронией в первую очередь к самому себе?

И вот уже он сам, краснея, приглашает Ларису Александровну в ресторан... Не откажусь, конечно же! Олег, вы очень интересный собеседник и элегантный спутник. Почему я должна отказываться от приглашения сходить с вами в ресторан? Я так давно не была в ресторане... с мужчиной. С красивым мужчиной...

А то и: «Олег, через неделю мы едем в командировку в Краснодар. Два дня работаем, день – на море. Люди мы, в конце концов, или агрегаты? Подготовьте все необходимые материалы по региону».

Полагаю, автору не стоит продолжать детализацию. Понятно, что случилось то, что должно было случиться. Кекс, секс и переход на «ты».

Перезнакомились с братьями, рассказали друг другу о себе всё, что можно. Съехались. Решили, что квартиру можно уже и купить. На имя Ларисы Александровны! Орлов сам настоял. Купить – и только потом оформить отношения. Он не альфонс! (Олег Орлов действительно вовсе не был альфонсом, а самым что ни на есть благородным мужем.) Известие о беременности он воспринял с радостью и немедля потащил (сам-сам!!!) мадемуазель Пичугину в ЗАГС подавать заявление на регистрацию брака.

Так что спустя полгода после своего тридцатилетия Лариса Александровна, находясь на четырнадцатой неделе нормально протекающей беременности, стала мадам Орловой. И тут же встала на учёт в самую обыкновенную женскую консультацию, прикреплённую к тому самому родильному дому, где трудилась Софья Константиновна Заруцкая.

Глава шестая Производственная. о жизни, вселенной и вообще

Хорошо писателям.

Лёгким росчерком пера, или не менее лёгкой пробежкой по клавиатуре – хотя это и не так романтично – они могут завернуть пространство в воронку и слить туда время за весь предыдущий хронологический «этаж». Никому не доставив неудобств. Включая соседей снизу. Потому что нет у нас никаких временных соседей снизу. А только подвалы памяти, культурные слои археологии и скелеты некультурных динозавров. А что ниже нас происходит в современности – никому неизвестно. Вот вы хоть раз задумывались о ядре своей планеты? Нет, не о его диаметре, помогающем сотруднице планетария уездной звёздной системы определить ваши координаты в Центуре и номер галактики в Спирали. А о том, что оно такое – ядро нашей планеты? Да-да, в школе учили, что там что-то очень горячее и жидкое. Предположительно. Теоретически. А кто туда добирался практически? Жюль Верн вон вообще редко когда со стула вставал, как и любой успешный писатель. Так что оно такое, ядро нашей планеты? Ядерный реактор? Маленькое солнце? Наше солнце или чьё-то солнце? И если наше, то почему мы ничего о нём не знаем? Впрочем, о «нашем» Солнце мы тоже знаем не так уж и много. А если не наше, то чьё? И знают ли они о нём хоть что-то? И как отличить верхний этаж от нижнего, если Земля круглая и вращается вокруг Солнца, и, значит, подвальные помещения Мельбурнского оперного театра с определённой периодичностью становятся выше смотровой площадки Эмпайр Стейт Билдинг. И что такое время, если его никто не видел, не осязал и не обонял, но мы все соотносим себя с ним и подсчитываем «сколько осталось», после того как «время ушло» или «время пришло», а уйти или прийти может только то, что имеет хотя бы ножки. Или распространяется, как волна, или характеризуется, как вещество... Короче, нет ножек – нет времени! И баста!