Девять сбежавших кошмаров

И, точно в подтверждение её слов, где-то в глубине музейных помещений заверещала пожарная сигнализация, затем – промокшие туристы, и вскоре во двор перед главным входом высыпала целая толпа, разношёрстая, но однородно недовольная. Просочиться сквозь неё не составило труда, впрочем: смотрители интересовались, скорее, сбрендившей электроникой, чем подсчётом посетителей и их умиротворением. Вообще попасть под холодный душ в музее надо было ещё умудриться: выставочные залы традиционно оборудовались газовой системой пожаротушения, которую запускали вручную, и порошковыми огнетушителями. А брызгалки с водой располагались только в раздевалке, в кафетерии, в боковых галереях, на лестницах и в тому подобных неважных частях здания, которые уважающий себя турист минует за считанные секунды, чтобы потом на часы зависнуть перед каким-нибудь особенно интересным экспонатом… Но Лобо за долгие годы наловчился включать воду в тот момент, когда это принесёт очередной группе любознательных посетителей максимальный урон.

Такова была, по мнению Виттории, отличительная черта всех колдунов – доводить любое умение, даже совершенно незначительное, до совершенства, а окружающих – до нервного тика.

Второй отличительной чертой было умение разить словом наповал.

– Никогда бы не думал, что настанет тот день, когда моя скромная, невинная ученица притащит знакомить со мной мужчину, – прозвучал мрачный голос с потолка.

Рю как-то по-особенному усмехнулся, и Витторию бросило в жар.

– Э-э-это не мужчина… – залепетала она, поняла, что сморозила глупость и осеклась. Но тут же исправилась: – То есть не в том смысле мужчина… то есть мужчина, но я тебя с ним не знакомить… то есть лучше всё-таки познакомьтесь, но не в смысле, что я его для этого привела, хотя и для этого тоже… – тут она окончательно смутилась, чувствуя, что с каждым уточнением всё глубже роет себе могилу. И пробормотала совсем уже тихо, вся пунцовая: – Вообще я тут по делу и с подарками.

– С подарков и надо было начинать, – ответил Лобо чуть более благосклонно, шагая наконец с картины на паркет, и потянулся. – Ну, что это за оглоблю патлатую ты ко мне притащила?

Виттория собиралась возразить, что это не оглобля, но вовремя прикусила язык.

«Можно подумать, что я первый день его знаю – было бы на что внимание обращать», – сказала она себе, но щёки всё равно алели, наверное, оттого что впервые ей довелось познакомить кого-то со знаменитым предком. Да и Рю не хотелось давать в обиду…

Но, кажется, он и сам неплохо справлялся.

– Я всего лишь воин, чуждый празднословия и тщеславия, так что зови меня просто Великим Чёрным Драконом, колдун, – шагнул Рю вперёд, протягивая ладонь для рукопожатия.

– А, так ты тот самый, из книги… Зови меня Лобо, – откликнулся предок с подозрительным дружелюбием и протянул руку в ответ.

Отчётливо хрустнули кости, только непонятно чьи. Мигнули и погасли лампы. Воздух потяжелел; снаружи потемнело – ясное небо стали заволакивать тучи.

– Воистину приятное знакомство, колдун.

– Взаимно, взаимно.

Хруст усилился. Сквозь щели в жалюзи видно было, как крепчал ветер; в иссиня-чёрных клубах туч сверкнула молния – и тут же другая, не успела даже угаснуть первая.

– Для меня честь – присматривать за юной девой, наследницей столь славного рода.

– Могу только приветствовать такое стремление. Я эту деву берегу с малых лет. Собираюсь беречь дальше. В смысле, деву.

Хруст стал каким-то уж совсем пугающим. Грозовое небо за окном побелело от вспышек молний; буйный ветер разметал по двору пыль и мусор, выворотил рекламную стойку у входа и поволок по мостовой вместе с музейным смотрителем, попытавшимся её удержать. Где-то вдали завизжала сигнализация, и в унисон с ней тоскливо заорали бездомные помоечные коты.

Дракон и колдун глядели друг на друга с одинаково приветливыми, благожелательными улыбками и не спешили разрывать рукопожатие.

– У добрых мужей и мысли сходятся, – сказал Рю, и глаза у него как-то подозрительно вспыхнули.

– То-то и оно, что сходятся, – поддакнул Лобо, глядя исподлобья. – Как вспомню себя в молодости…

– Зачем прошлое ворошить? Лучше о грядущем позаботиться. Но и то правда: смотрю я на тебя и думаю, что мы с тобою похожи, как родичи, колдун.

– Ну, с родством, пожалуй, торопиться не стоит.

Когда ветер за окном закинул на крышу соседнего магазина вопящую даму с собачкой на поводке, Виттория решила, что с неё, пожалуй, хватит.

– Вы так рады знакомству, что у меня сил нет, – буркнула она и, выудив из пакета две жестянки с пивом, одну кинула предку, а другую – Рю, вынуждая их разорвать рукопожатие. – Это вам – скрепить дружбу… а это мне.

И, приложив третью банку ко лбу, Виттория аккуратно сползла по стенке. Ветер за окном, по счастью, начал утихать, да и в тучах появились разрывы, но воздух по-прежнему слегка искрил от напряжения.

Лобо кашлянул – если его не знать, то можно было бы решить, что от смущения – и проворчал:

– Да ладно, я же по-приятельски. Так что у тебя за дело?

Пересказ истории – в третий раз с утра, между прочим – занял почти что полчаса. Ещё бы – ведь с каждым кругом прибавлялись новые детали, действующие лица и подробности. Дослушав до списка помех, запечатанных Основателями, Лобо мрачно махнул рукой и откупорил вторую банку.

– Хватит, пожалуй. Так-то я сообразил, к чему ты клонишь, но, честно скажу, лучше б мне ошибиться. Потому что если я прав… – он вдруг осёкся, не договорив, и посмотрел за окно, где погода после короткого ненастья стала совершенно пленительной. – Жаль, мне отсюда самому не выйти. Пока, по крайней мере.

Виттория придвинулась чуть ближе к уважаемому предку – ровно настолько, чтоб ощущать словно бы настоящее тепло чужого тела, но ни в коем случае не касаться. Рю деликатно отошёл к окну, но, судя по настороженно шевелящимся ушам, ловил каждое слово.

– А ты хотел бы выйти? – спросила она неуверенно.

Лобо вздохнул и взлохматил себе волосы, теряя всякое сходство с собственным парадным портретом.

– А как же. Но только сделаю шаг за порог – вся честная компания начнёт просыпаться, а это, сама понимаешь, морока та ещё. Так что придётся тебе пока с работой справляться самостоятельно, даром что она нынче на редкость мерзкая.

– Ну так я Флорабелио, – улыбнулась Виттория, приободряя то ли его, то ли саму себя. – К тому же у меня есть лучшая в мире подруга, чудовищный шеф и… и Рю, – закончила она смущённо. И добавила, чтобы скрыть неловкость: – Рассказывай, в чём проблема с этими снами. Они какие-то особенные, что ли?

– Поначалу-то были самые обычные, – ответил Лобо после короткой паузы. – Но то поначалу. Я тогда, признаться, изрядно вспылил из-за простоев. Заморочное это дело оказалось – город основывать. То одно случится, то другое… Всё равно что пробоины в бортах затыкать пальцами – и измотаешься весь, а толку-то и нет, вода как хлестала, так и хлещет. Вот и решили мы избавиться от всех бед разом: от взяточничества, от пьянства, от головотяпства. Непогоду, кривые дороги, воровство и желудочные расстройства – всё запечатали сроком на год, чтоб не мешало работать… Ну, и бессонницу с дурными снами тоже, конечно. Ночные кошмары сетью ловить пришлось – ух, и намучились мы, хорошо, что Рамбальдо тогда в ум вошёл и подсобил колдовской песней. Мы собрали дурные сны количеством девять сотен, сложили в шкатулку да и запечатали. Дураки были, самоуверенные, эх, – цокнул он языком недовольно и отхлебнул из банки. – Надо было сразу развеять… Ну как, ученица, догадаешься, что дальше случилось?

В голове у Виттории промелькнуло столько вариантов, что она даже растерялась – за какой хвататься. А потом призадумалась, вспомнив ту противную тварь, которая запуталась в ловце снов, похожую на ядовитого червя.

– Кошмары в шкатулке… – повторила Виттория вслух, размышляя. – Слушай, это же получается самая настоящая банка с гадами, да?

– Именно, – кивнул Лобо. И поморщился, как от зубной боли: – Да уж, сплоховали мы тогда. Ты же знаешь, как в старину делали самую страшную отраву? Сажали в одну коробку сто ядовитых тварей и ждали, когда они пожрут друг друга. Кто всех остальных погубит – тот и останется последним, он-то, выходит, и есть самое смертоносное существо. А мы… ну, ладно, я запихнул в одну шкатулку едва ли не с тысячу кошмаров! И пока город строился – они один другого пожирали, пока не осталось их всего лишь девять. А мне тогда это показалось любопытным. Я решил как-нибудь потом разобраться, как же такое случилось, а покуда запечатать их в девять стеклянных бусин и сложить в ту же шкатулку. А «потом», сама понимаешь, всё равно что «никогда», тем более что я помер, и как-то не до того стало, – усмехнулся он, глядя на неё искоса. – Видно, кто-то отыскал ту шкатулку. А там то ли нитка с печатями истлела и порвалась, то ли бусины упали и разбились – итог один.