Девять возвращений

– Вам что, эти деньги руки жгут?

– Жгут, Вера Николаевна.

В кабинете директора за столом сидит вовсе не директор, а девчонка из 9-го "А". И сидит-то она не за столом, а на валике дивана. Постукивает о зубы тоненьким карандашиком. Директор боится этой девчонки, потому что девчонка согласится на этот гала-эскиз. Фонари старинные. Съезд гостей... "Кто там в малиновом берете..." Права Антонина Дмитриевна, что относится с осторожностью.

В кабинет вошел Вадим Нестерович Лось.

– Простите, - обратился он к Нине и Артему.
– Мне надо поговорить с директором.

Ребята вышли.

– Хочу сообщить результаты моего дежурства по школе. Ученик Лекомцев ведет себя недопустимо. Грубит мне как преподавателю. Я прошу довести до сведения родителей. Мог бы не беспокоить вас, но в девятом "А" нет классного руководителя. Самоуправляются. Так сказать, бесклассовое общество...

9

Вера Николаевна стояла у окна, смотрела на школьный парк. Она любит свой кабинет в эти вечерние часы. Где-то раздается стук молотка: школьный плотник Романушкин подгоняет осевшую дверь или ремонтирует перила.

Подъехал грузовик. Из кабины выпрыгнула Любовь Егоровна. И тут же ей навстречу выбежали ребята. Начали выгружать из грузовика новые парты.

Директор спустилась вниз, вышла на крыльцо.

– Всем одеться!

– Нам не холодно!

– Марш! Марш!

– А вы сами без пальто!

– Я директор. Мне можно.

Она вернулась в школу. Пошла посмотреть, чем занят Романушкин. Он долбил в одном из младших классов стену.

– Романушкин?

Романушкин поднял голову. Перестал стучать.

– Что вы делаете?

– Выполняю заказ.

– Чей заказ?

– Паренька. Побежал на улицу.

Вера Николаевна решила обождать - выяснить, что происходит.

Вскоре явился Тыбик.

– Понимаете, жалуются маленькие - утром плохо видно, что написано на доске. Не проснулись как следует. Я и придумал - укрепить лампу. Конструкторскую, на гармошке. Можно поворачивать, освещать доску.

Вера Николаевна посмотрела на Тыбика. Улыбнулась. Вадим Нестерович говорит, что в наше время нет настоящих ребят. Что все они скептики, отрицатели...

– Где лампу достанешь с гармошкой?

– Есть уже. Я бы и пробки для нее сам забил. Шлямбура нет. Романушкина пришлось просить.

– Готовы тебе пробки.
– Романушкин собрал инструмент и ушел.

Витя откуда-то из угла вытащил лампу с гармошкой. Приставил к пробкам.

– Удобно? Шнур поверху натяну, где филенка.

– Мы и в других классах сделаем. Отличное будет ДУ. Достижение Учащегося, - сказала Вера Николаевна.

Витя смущенно улыбнулся:

– ВВ. Весьма Вероятно...

– Ты дружишь с Юрой Лекомцевым. Какие у него отношения с отчимом?

– По-моему, нормальные.

– А где сейчас отец?

– На Севере. Далеко. Забыл, как называется место.

– Пишет Юре?

– Пишет. Редко.
– Витя подумал и добавил: - По-моему, редко. Почта оттуда...

– Узнай, пожалуйста, адрес и скажи мне. Хорошо? Узнай тактично. Не у самого Юры и не у мамы.

– У бабушки Фроси спрошу. Мы у нее завтра собираемся. Редколлегия.

Вернулся Романушкин.

– В девятом "А" надо менять парты. Когда будем?

– Во всех классах уже поменяли?

– Во всех.

Вера Николаевна медлила с 9-м "А". И каптерку надо переоборудовать, отдать Василию Тихоновичу под дополнительный кабинет физики.

Однажды Лена застала в классе Веру Николаевну. Лена пришла со стопкой дневников и классным журналом.

– Вы проверяете чистоту?

– Нет, Леночка.

– Свет зажечь?

– Зажги.

Лена положила на стол дневники и журнал. Зажгла свет.

Доска была густо исписана иксами, зетами в кубе, в четвертой степени.

– Саша Троицкий. Решает великую теорему Ферма.

– В наше время тоже решали теорему Ферма. И на этой самой доске.

– Как?

– Я училась в этом классе.

– Как? В нашем классе? Вы? Правда, Вера Николаевна?

– В девятом "А". Перед войной.

– Свет погасить?
– вдруг спросила Лена.

– Я на минутку. Ты садись, занимайся делами. И у меня дела. Я пойду.

– Вера Николаевна, в классе все так же было, как сейчас?

– Да.

– Каптерка? Чучела стояли? Аквариум?

– Все так же было.

– А Григорий Петрович, он с вами учился? Витя его нашел со своим отрядом. Как героя войны. Совсем недавно.
– Лена смутилась.
– Мы к нему ходим - и не знали. Он тоже учился в нашей школе?

– Учился.

– А мама Юрина?

– И она, - кивнула Вера Николаевна как-то поспешно.

И Лена вдруг поняла, что не надо было задавать этот вопрос и вообще расспрашивать обо всем этом. Вера Николаевна сама могла бы рассказать Тыбику о Григории Петровиче и о других. Но ничего не рассказала. Может быть, поэтому и с Леной говорит о Юре так, как никто другой в школе?.. Есть причина? Лена это давно почувствовала и не ошиблась, значит.

И ей вдруг показалось невежливым оставаться дольше в классе.

– Я пойду.
– И еще раз спросила: - Свет погасить?

– Как тебе хочется.

Лена свет погасила и тихонько вышла из старого 9-го "А", в котором осталась сейчас Вера Николаевна.

10

Только что закончилось классное собрание. Кричали, спорили. Лена боялась собрания, потому что будет разговор о Юре - правда, не об успеваемости, а о дисциплине. Поругался с Лосем. Наговорил ему такое, что Лось написал в дневник школы и еще куда-то. Требует решительных мер.

Двоек у Юры нет. То наполучал двоек, то все исправил. Ольга Борисовна поставила ему недавно пять за ту же самую теорему об условном неравенстве и сказала: "Лекомцев, надеюсь, с вашим двоечным юмором покончено".

Юра кивнул и ответил, что повторяться в шутках - это уже неинтересно, он понимает. Поэтому придумает что-нибудь новенькое, хотя бы с теми же пятерками. Этакий пятерочный юмор.

Ольга Борисовна засмеялась и сказала в допетровском варианте, на "ты": "Лекомцев, ты прекрасен в своей дерзости!"