Девять жизней Рода

И вновь взгляды скрестились на мне, ожидая, как я прореагирую на подобную новость. Что ж, придётся держать лицо. Князь я или нет? Поднялся с табурета и подошёл к неизвестному мне мужчине, который огласил столь печальную весть.

– Выражаю семье Разумовского своё искреннее соболезнование. Между тем хочу задать вопрос представителям семьи, которые сейчас находятся в этом зале. Оскорбление, которое было нанесено не только мне, но и моей… спутнице (на секунду задумался, как назвать Ольгу. Сказать «девушке», пойдут разные слухи, да и Ольга сказанное переиначит по своему разумению)… Насколько помню, в Уложении о дуэлях подобный случай предвиделся и было дано описание вариантов удовлетворения интересов обеих сторон. Если не ошибаюсь, их всего два. Первый – взамен выбывшего соперника, его сторона имеет право выставить дуэлянта из прямых родственников. Подразумевается отец, сын или брат. Второй вариант, на мой взгляд, более гуманный – приносятся извинения от Главы семьи или Рода с соответствующей размеру обиды вирой.

– «А вот сейчас, батюшка-ампиратор, получи по одному месту. Полный облом тебе. Вот такая я какашка - никогда не прощаю подстав».

От подобных мыслей стало приятно на душе. Продолжил.

– От виры я отказываюсь, потому что Разумовским предстоят траты на достойные похороны погибшего, но принести извинения мне и моей спутнице обязываю лично Главу Рода. Только не здесь и не сейчас, а в подобающем месте. Негоже разногласия между дворянами выносить на потеху публики. Прошу простить, - я обратился к присутствующим, - что не оправдал Ваших ожиданий, но, как мне кажется, уже объяснил свои действия и слова. А раз на сегодня у меня соперников нет, буду рад как можно быстрее покинуть это уродливое место.

Пролез через канаты и накинул на плечи рубашку. Заметив напряжённые лица Ольги и Микрела. Спросил что случилось.

– Почему Вы, Александр, назвали теннисные корты уродливым местом? – из-за спины послышался голос. Как же, ЕГО самое появилось.

– Ваше Величество, – я обернулся, продолжая застёгивать рубашку. – Вы считаете, что в Летнем Саду, разбитом самим Петром, основателем города, теннисным кортам самое место? Что, в городе не нашлось более подходящего? Лучше бы эти деньги потратили на реставрацию скульптур, а то, пока сюда шёл, взгляд отводил, насколько всё здесь неухожено.

– Вы, Александр Николаевич, в самом деле считаете, что Сад находится в запустении?

– А Вы, Александр Валентинович, считаете, что нынешним состоянием скульптур в Летнем Саду можно гордиться? Это ведь не частный двор, одна из визитных карточек столицы Руси, по которой и судят о состоянии дел… в этой стране.

– Вы не сказали в НАШЕЙ стране.

– Я стараюсь контролировать свою речь, Государь.

Император скривил губы и, развернувшись, не проронив более ни слова, удалился в сопровождении многочисленной свиты и охраны.

– Ты с ума сошёл? – когда вокруг нас словно по приказу, образовалось пустое пространство, на меня наскочила Ольга. – Не забыл, с кем разговариваешь? Корты – это ЕГО придумка. Сам здесь два раза в неделю занимается.

– Повторю, что сказал минуту назад – я контролирую свои слова. И Вам, Ольга Сератовна, тоже пора бы заняться тем же самым. Не стоит публично нарушать устоявшиеся рамки приличий.

– Извините, Александр Николаевич. Более не повторится. – Ольга, услышав мой холодный тон, побледнела.

– Надеюсь, хотя слышу это уже не в первый раз, а сейчас давайте домой, если Вам, конечно, со мной по пути.

Фраза прозвучала более чем двусмысленно, но сегодня во мне что-то сломалось. Надоело притворяться, подстраиваться и всем угождать. Не нравится быть рядом – где выход все знают. Силой держать никого не буду.

Оглянулся, что бы поблагодарить представителей Итала, но те как внезапно появились из воздуха, так же внезапно и исчезли.

Домой приехали все вместе, но через полчаса я остался один. Даже Алевтина, которая к моему удивлению уже во всех подробностях знала что произошло, приготовив обед, нашла предлог и покинула квартиру.

Пообедал в полном одиночестве и, убрав за собой, сначала залез в ванну, а потом лёг в кровать. Сегодня чувствовал в себе полное моральное опустошение. О занятиях и речи не шло, поэтому, проспав пару часов, оделся и пошёл бродить по городу. Ближе к вечеру, решив себе устроить маленький праздник, зашёл в первый попавшийся ресторан и поужинал, а когда надоело сидеть и смотреть в окно, вновь отправился бродить. Только почувствовав, что от усталости стали гудеть ноги, вернулся домой. Ради интереса заглянул на кухню, но ужина там не обнаружил.

То, что за мной наблюдали и, скорее всего, ходила наружка, был уверен - пару раз замечал невдалеке от себя одних и тех же людей, но мне не докучали и с вопросами не задавали. Хотят контролировать каждый мой шаг – ради Бога, лишь бы в душу не лезли, да не подставляли как местный правитель. Я его сегодня, конечно, если не оскорбил, то больно задел, но нефига было лезть в моё личное пространство со своими выдумками. Теперь, как мне кажется, он передумает привлекать меня к своим проблемам, а было бы хорошо, что бы вообще забыл о моём существовании, если, конечно, не найдёт причин и веских оснований отомстить. Хотя с его стороны это будет выглядеть уж слишком мелко…

* * *

Проснулся на следующее утро поздно, почти в девять утра. В квартире было тихо. Как понял – мои домочадцы дружно от меня сбежали, а может им кто приказал это сделать. Ответ получил примерно через час, когда в квартире появился Микрел Стефанович. Поздоровались, но, заметив, что тренер сегодня какой-то не такой, не стал тянуть, задал прямой вопрос, глядя собеседнику в глаза.

– Что, кураторы запретили посещать мой дом? Алевтины ни вечером, ни утром не было. Как и Ольги. И Вы пришли сегодня, что бы попрощаться?

– Я хоть напрямую никому и не подчиняюсь, меня ещё вчера посетили из системы безопасности государства и настоятельно порекомендовали найти себе другого ученика.

– Предложив достойные кандидатуры, а бонусом и энную сумму отступных?

– Деньги не предложили, а с кандидатами Вы угадали. Троих на выбор.

– И двоих, небось, из тех, кто ещё вчера стоял передо мной на колене?

Мужчина бросил на меня быстрый взгляд и вновь опустил глаза, а вскоре кивнул.

– Забавно, тренер, что у слуг Государя нашлось время, что бы трудоустроить моих теперь уже бывших домочадцев. Ладно, я всё понимаю, поэтому не злюсь и не обижаюсь ни на Вас лично, ни на других. Лишь отмечу - один Вы поступили порядочно по отношению ко мне. Пришли и объяснились. Скажу откровенно – мне подобное смелое решение по душе. Что касается остального, то, как говорят у меня на Родине, Бог им судья. Ещё раз спасибо Вам и не смею задерживать. Знаю, что за мной присматривают, поэтому не советую долго задерживаться – опять Вас навестят и будут настойчиво спрашивать – о чём шёл разговор.

– Спасибо, Александр Николаевич, за понимание. Мне это совсем не по душе, поэтому прошу у Вас не увольнения, а отпуск. Скажем, на месяц. А пока возьмите, – и тренер, вынув из кармана толстую тетрадь, подал мне. – Здесь подробно описан план тренировок на ближайшее время. Как заниматься, с какими снарядами и какая нагрузка. Вторая часть – план занятий на стрельбище. Система настройки реагирования мишеней и тому подобное. Разберётесь.

– Небось, всю ночь писали? – я улыбнулся. – Спасибо Вам. Отпуск Вам одобрен вместе с содержанием. Сумму получите, когда увидимся вновь. А сейчас идите. Главнюк, если узнает, очень злиться будет.