Деяния ангелов

Грустно улыбнувшись, я присел на табурет и принялся за свой кусок торта. Инга поставила на стол вскипевший чайник, разлила по чашкам кипяток и заварку, при этом озабоченно поглядывала на меня.

А Настя все болтала, болтала не смолкая и беззаботно смеялась…

Проводив немного хмельную супругу моего друга на остановку маршрутных такси, мы с Ингой вернулись домой.

Было уже около часу дня.

— Так ты погадаешь мне, наконец? — начал канючить я, как только мы оказались в квартире.

— Сейчас переоденусь и погадаю, — пообещала Инга, одарив меня лукавым взглядом. — Вижу, тебе не терпится узнать, чем закончатся наши отношения.

— И это тоже, — в тон ей ответил я и пошлепал на кухню готовить кофе. Чай уже просто не лез мне в горло, только за последние пару часов я выпил его, кажется, три чашки.

Переодевшись, хозяйка еще минут десять плескалась в ванной комнате — умывалась. Она сказала, что гадать, не омыв, как следует, лицо и руки, категорически запрещено. Прежде об этом мне никогда не доводилось слышать, и я лишь снисходительно усмехнулся — еще одно чудачество Инги, на сей раз, слава Богу, безобидное и даже забавное.

Потом она принесла в кухню колоду самых обычных игральных карт, села на табурет у стола и заявила:

— Сейчас расскажу о твоем близком будущем. А о том, что с тобой случится через пару лет, умолчу.

— Почему только о близком будущем? — удивился я. — Поведала бы о всей моей дальнейшей жизни.

— Не стоит! — отрезала Инга. — Мало ли что покажут карты, вдруг что-нибудь плохое? И ты станешь переживать, готовиться к худшему. Зачем это нужно? Лучше жить одним днем, как живут звери и птицы. Ну, разве что лишь слегка заботясь о перспективах.

Я досадливо поморщился.

— А мне кажется, что знать о своих возможных проблемах полезно. Так что давай, рассказывай мне все: и о том, что со мной будет через полгода, и через год, и через пять лет…

— И не проси! — повысила голос моя чернявая гадалка. Категоричный тон и твердый взгляд свидетельствовали о том, что она не уступит.

Я махнул рукой.

— Ладно! На какой срок ты сделаешь предсказания? Надеюсь, не на месяц?

— На полгода, — она дотронулась колодой карт к моему лбу, затем — к моей груди и громко прошептала: — Карты-подружки, поведайте мне всю правду, ни доброго, ни худого не утаите, ожидания Ивана не обманите!

Она быстро раскинула карты на столе, с минуту разглядывала расклад, потом смешала. И начала говорить, тасуя колоду.

— Первое скажу: будешь жив-здоров. И сыт будешь. Предстоит смена работы — через полтора-два месяца. Быстро найдешь другую.

И опять стала разбрасывать карты.

— Второе скажу: скоро печален будешь. С конца декабря или с начала января. Одинок будешь.

— Одинок? Меня что, все бросят? — нарочито насмешливым тоном поинтересовался я. Хотя в душе почувствовал волнение и тревогу.

— Жена, сын и друзья никуда не денутся, — Инга снова принялась тасовать колоду. — А вот женщин своих потеряешь. По крайней мере, до конца зимы новых серьезных романов у тебя не предвидится.

— Получается, что и Вива, и ты скоро оставите меня? — я с подозрением посмотрел на Ингу: может, она просто решила попугать меня?

— А как иначе? Я и твоя Вива — иногородние. Рано или поздно нам придется уехать домой, — ее суровый голос вывел меня с терпения.

— И бросите меня, как собаку?! — вскричал я.

— Не кричи, чему быть, того не миновать, — одернула меня гадалка. И милостиво добавила: — Не переживай, от меня ты так скоро не отделаешься! И потом, это всего лишь карты, разве можно им полностью верить?

Я с облегчением вздохнул: ну, если она сама не доверяет картам, то мне нечего волноваться! Гадание — это пустое, глупое занятие.

Инга еще раз раскинула карты.

— Третье скажу: жизнь твоя станет упорядоченной, осмысленной. Ждет тебя духовное прозрение и возвышение…

Я собрал карты и бросил их на подоконник.

— Спасибо, я все понял!

— Вот и молодец! — засмеялась Инга. — А то пристал: погадай, погадай! Ерунда все это!

У меня было полно всяких дел, и вскоре я уехал домой.

По дороге позвонил Виве и сказал, что буду у нее ближе к вечеру.

— Приезжай, побыстрее приезжай! — попросила девушка, и мне показалось, что она чем-то серьезно расстроена.

Глава одиннадцатая

— Я очень боюсь тебя потерять! — такими словами встретила меня Вива, робко целуя в губы.

Я ласково погладил ее по растрепанным волосам и крепко прижал к груди.

— Никуда я не денусь, котеночек!

— У меня тревожно на сердце, — тихо и печально произнесла девушка. — Кажется, будто ты удаляешься, ускользаешь…

— Нет, нет, нет! — горячо возразил я. — Наоборот, мои чувства к тебе с каждым днем становятся все глубже, крепче. Нет такой силы, которая смогла бы остудить мое сердце. Оно переполнено тобой!

— Красиво говоришь, Ваня! Так хочется тебе верить, — Вива провела своими теплыми пальчиками по моему подбородку, легонько коснулась шеи. Потом расстегнула верхние пуговицы моей рубашке и радостно воскликнула: — Молодец, ты не снял крестик!

Я прижался губами к ее щеке.

— Конечно! Это же твой подарок, я им дорожу.

— Пока этот крестик на твоей груди, ты меня не забудешь, — глаза девушки сияли. — А где иконка?

— В барсетке. Я храню ее вместе с правами и документами на машину.

Настроение Вивы явственно улучшилось, и я с облегчением вздохнул.

Она повела меня в гостиную.

У окна стоял мольберт, прикрытый куском ткани. Девушка указала на него кивком головы:

— Сегодня я целый день работала над новым полотном…

— Покажешь?

— Ну да, — она быстро подошла к мольберту и осторожно сняла с него покрывало.

Я взглянул на картину. На ней был изображен прозрачный, вероятно, стеклянный куб, от которого исходило еле заметное лазоревое свечение. Куб стоял прямо на бетонном полу в просторном, совершенно пустом зале с большими окнами и стенами, выкрашенными в абрикосовый цвет. Внутри куба на корточках сидел светловолосый мужчина лет сорока-сорока пяти в синей рабочей спецовке, наброшенной на плечи поверх светлой рубашки с галстуком. Возле куба стояли улыбающиеся мужчина и женщина, они были одеты точно в такие же спецовки.