Деяния ангелов
Шрифт:
Закончив разговор, я по-быстрому подготовил заметку для своей газеты. И, мазнув рукой на завтрак, решил немедленно отправиться к Инге. Очень хотелось посмотреть, как она отреагирует на рассказ о старухе и о ночном звонке моей супруге. Я был почти уверен, что Инга ко всему этому не имеет никакого отношения, но небольшой червячок сомнения все же тревожил мое сердце…
На мой звонок в квартиру Инга отозвалась не сразу. И я уже вознамерился уходить, решив, что она уехала на очередную встречу с потенциальными клиентами своей фирмы, как вдруг щелкнул замок, и дверь распахнулась:
— Ванечка,
— У тебя температура? — войдя в прихожую, я приложил ладонь ко лбу больной. Он был подозрительно горячим.
— Нет, нет! — она слабо покачала непричесанной головой. — Температура почти в норме. Просто першит в горле и сильно болит в груди.
Я внимательно посмотрел в глаза Инги — они не слезились, как иногда бывает при ОРЗ.
— Хорошо, если это обычная простуда. Хуже, если грипп… Тебе надо как-то лечиться.
Сбросив с себя верхнюю одежду и сняв туфли, я прошел за хозяйкой в гостиную.
— Горячий чай с медом и лимоном я уже выпила и приняла пилюли, которые купила утром в аптеке, — голос Инги звучал немного сипло. — Мне надо бы спиртом или водкой спину растереть, меня мама так в детстве лечила. Помогало… Но сама я этого сделать не могу…
— Так какие проблемы? Сейчас мы твою хворь прогоним! — идея с растиранием спины показалась мне вполне действенным методом — подобным образом меня самого ставили на ноги в школьные годы. — Давай я сбегаю за водкой.
— Не надо! — остановила меня больная. — Есть спирт. Он в кухне в навесном шкафчике. Найди его, а я приготовлюсь к процедуре. Только прилягу в спальне, там гораздо теплее.
Флакончик со спиртом отыскался быстро. Я вымыл руки и поспешил к Инге. Она лежала на кровати спиной кверху, руки — по швам, нижняя часть тела прикрыта ватным одеялом.
Налив в ладонь немного спирта, я приступил к растиранию. И остановился лишь тогда, когда спина больной стала красной, будто ее залили свекольным квасом.
— Теперь тебя нужно хорошенько укутать, и немного полежи, — от интенсивных движений руками я даже упарился.
— Разотри мне, пожалуйста, и грудную клетку, — попросила Инга и быстро перевернулась на спину, выставив на мое обозрение свои пышные белые холмики. — Мама всегда и ее растирала…
Я даже немного смутился. Но отворачиваться не стал, посчитав, что это выглядело бы смешно. Наоборот, с лукавой улыбкой окинул бюст Инги откровенным взглядом. И невольно залюбовался. Такую грудь увидишь не часто, тем более — у женщины, которой под сорок: нежную, свежую, без растяжек и синих прожилок, да еще и с сосками алыми, как дозревающие малинки!
— Не силикон ли это у тебя? — пошутил я, наливая в ладонь спирт. — Уж больно она хорошенькая!
— Обижаешь! — в тон мне ответила Инга. — Просто я не рожала, да и специальные упражнения регулярно выполняю, они и помогают мне поддерживать грудь в нормальном состоянии.
Я растер верхнюю часть грудной клетки больной, потом — бока, начиная от подмышек и заканчивая талией. Следовало бы помассировать еще и пространство между грудей, а также под ними. Я сказал об этом Инге и попросил:
— Приподними
свою красоту и придержи!— Приподними сам! — лукаво усмехнулась она. — Или боишься обжечься?
Пришлось одной рукой поочередно брать то одну, то другую ее грудь и приподнимать, а другой растирать пространство под ними. Делал я это с некоторым смущением.
Наконец, управился. И сразу же укрыл Ингу одеялом, сверху набросил плед. Она посмотрела на меня с благодарностью и нежностью.
— Надеюсь, Ванечка, ты не шокирован тем, что я совсем не стесняюсь тебя? — ее тон был извиняющимся, но в нем слышались и откровенные нотки озорства.
— Нет, конечно! — я нашел в себе силы снисходительно улыбнуться. — Такой груди, как у тебя, нечего стесняться.
Мои слова явно понравились Инге, она даже радостно засмеялась. Но через секунду закашлялась.
— Знобит меня, — пожаловалась, когда приступ кашля прошел. — Ты бы прилег возле меня согрел…
Я уже хотел возразить, но она не дала мне этого сделать, заверив с самым безобидным видом:
— Ни на что такое я не намекаю. Просто, прижавшись к тебе, я бы так не зябла…
С моей стороны это, безусловно, было весьма опрометчивым поступком, но все же я не решился отказать в просьбе, пусть и такой необычной. Снял с себя свитер, футболку и юркнул под одеяло. Инга тут же прильнула, обняла и положила голову мне на плечо. Моя рука скользнула ей за спину, а ладонь легла на тонкую талию. Поощренная этим, больная стала пододвигаться еще ближе, и мои пальцы сползли ей на бедро. И только теперь я понял, что она совершенно нагая.
Говорить даже очень красивой женщине, что ты любишь другую и желаешь остаться ей верным, вовсе не трудно, если это правда. Но при условии, что дама, которой ты вещаешь о любви к другой, не лежит голая с тобой в одной постели…
Даже не знаю, чем бы могло закончиться мое пребывание рядом с Ингой, но, к счастью, она почти мгновенно уснула. И мое возбуждение мало-помалу прошло.
Целый час я лежал, не шелохнувшись. Потом не выдержал. Осторожно освободился из объятий Инги, сполз с кровати и, подхватив свою одежду, выскользнул в гостиную. Там оделся и пошлепал на кухню покурить и приготовить себе кофе.
Именно там, к своему ужасу, я окончательно осознал, что женщина, спящая сейчас в другой комнате, притягивает меня к себе, как магнит. И что я должен очень постараться, дабы не переступить в наших отношениях ту зыбкую грань, после которой уже нельзя будет дать задний ход.
Однако потом, выкурив пару сигарет и выпив две чашки крепкого кофе, я осознал и другое. Моя тяга к Инге — всего лишь зов плоти, а тяга к Виве — истинная любовь! Раньше для меня эти понятия были практически неразличимы. Но теперь, испытав доселе неведомое мне чувство к Виве, я могу понять эту разницу. Да, мне и в былые времена доводилось влюбляться, и неоднократно. Вот только моя прежняя любовь не была исполнена столь трепетной радости, трогательной нежности и райского блаженства, как нынче к Виве. Изменить ей — значит, изменить самому себе. А такую измену ничем нельзя оправдать или хотя бы смягчить, такая измена неминуемо приведет к полному опустошению души и безмерному отчаянию.