Деяния ангелов
Шрифт:
— Куба станет одним из самых престижных мест отдыха, — стала рассказывать она. — В Гаване и других местах построят прекрасные отели, бары, лечебницы, игровые заведения, развлекательные центры… А еще Куба прославится величайшими достижениями в медицине. Именно здесь предпочтут поправлять здоровье самые влиятельные и известные личности. Но и обычным людям будет доступно лечение на Кубе. Об этом позаботиться правительство во главе с президентом… — Вива на секунду замешкалась. — Полного имени не вижу, только первую букву — Х. Он будет нестарым, образованным и жизнерадостным человеком. Кто-то
— Ты и это видишь? — изумился я.
— Вижу, — подтвердила девушка. — А еще вижу, что Куба в то время станет главным экспортером чего-то такого…
— Сигар, рома, сахара? — подсказал я.
— Нет, — покачала головой Вива. — Чего-то связанного с производством товаров народного потребления. Вот только чего конкретно, сказать не могу… Лишь приблизительно… Возможно, какого-то вида одежды…
— На Кубе в то время не изменят своего отношения к России, Украине, будут также дружны с нами? — задал я вопрос.
Девушка заулыбалась:
— Куба станет дружить со всеми.
— Даже с Америкой?
— Со всеми!
Наш разговор прервал звонок в дверь. Это была Наташа.
— Я на минуточку! — радостно прочирикала она, влетела в прихожую и начала горячо обнимать и целовать Виву. — Спасибо вам от всего сердца!
— Мальчик идет на поправку? — смеясь, спросила девушка, не ожидавшая такого бурного проявления чувств.
— Только что мне позвонили из больницы — никаких операций Сашеньке делать не будут! — сообщила соседка, буквально прыгая от радости, и переключилась на меня — быстро обняла за шею и чмокнула в щеку. — Он практически здоров, кожа обновляется прямо на глазах. Врачи потрясены! Прямо сейчас поеду и заберу его домой!
Через пять секунд Наташа умчалась, а мы стояли с Вивой в прихожей и с улыбкой смотрели друг на друга.
Сразу после обеда мне позвонил Алексей:
— Сможешь приехать?
— Прямо сейчас?
— Да, сейчас!
Я сказал Виве, что еще появлюсь у нее сегодня и отправился к лругу.
Он встретил меня на улице во дворе своего дома. Бледный, худой, взгляд какой-то тревожный, бегающий.
— Отвези меня на Правобережное кладбище, — попросил он, вяло пожав мне руку. — Хочу побывать на могиле Люси.
— Зачем? — спросил я, стараясь не выдать своего беспокойства. — Этот визит тебе сейчас ни к чему.
— Душа просит! — вздохнул Алексей.
— А нельзя ли отложить поездку, пока ты полностью не выздоровеешь? — попробовал я переубедить его.
— Повезешь или нет? — он взглянул на меня исподлобья почти враждебно.
— А Настя?
— Она не узнает. Ты же не скажешь?
— Но как мы найдем могилу Люси? — выложил я последний аргумент.
— Поехали! Я все разузнал у Андрея.
Пришлось усаживать Алексея в машину и ехать на Правобережное кладбище.
Могилу Люси мы отыскали не сразу.
Девушка была похоронена на самом краю кладбища, но далеко от того места, куда мы подъехали.
Холмик посеревшей земли с деревянным крестом,
на нем — табличка с фамилией, датами рождения и смерти. Венки, раскуроченные ветром, с вылинявшими от дождя и ветра бумажными цветами.— Здравствуй, Люся! — Алесей снял с головы свою вязаную шапочку, перекрестился. — Вот, я пришел навестить тебя и… ребенка нашего, которого ты носила…
Я отошел немного в сторонку, чтобы не мешать Алексею.
Он долго стоял у могилы и молчал. Потом медленно опустился на колени, сначала — на одно, потом — и на второе.
— Простите меня за все…
— Алешка, простудишься! — я подскочил, помог ему подняться. — Ты же встал прямо в лужу…
— Ничего со мной не случится, — тихо проговорил он.
— Поехали домой!
Алексей слабо качнул своей седой головой.
— Сейчас, подожди минутку…
Пошатываясь, мой бедный друг подошел к кресту, наклонился и поцеловал его.
— Простите меня! — воскликнул он с надрывом. Затем прикрыл впалые глаза желтыми веками и дрожащим голосом повторил: — Простите меня… Слышите? Простите!
Я не знал, как мне поступить. Оттаскивать друга от могилы в такой момент было вроде бы как-то не по-человечески. Но и не оттаскивать я не мог — Алексей еле держался на ногах, того и гляди свалится в грязь и начнет биться в истерике.
К счастью, едва я коснулся его руки, он повернул ко мне свое лицо, залитое слезами, и почти спокойно произнес:
— Спасибо тебе, Ваня, что привез меня сюда. Я сказал Люсе то, что хотел. Теперь можно ехать домой…
Когда мы подкатили ко двору Алексея, он, не сказав ни единого слова, пожал мне руку, вышел из машины и скрылся за калиткой. Даже на чай не пригласил. Но я не обиделся, я все прекрасно понимал…
Закурив, я развернул машину и поехал к Виве.
— Знаешь, мне опять придется смотаться в Петербург, — огорошила она меня новостью.
Я недовольно поморщился.
— Хочешь отвезти картины? Может, повременишь с отъездом? Ты же недавно была там.
— Я вынуждена ехать! — развела руками девушка. — Пока тебя не было, звонил Владимир Иванович, просил срочно приехать.
— Это тот антиквар? Что у него случилось?
— У него обнаружили рак! — сдавленно выкрикнула она. Ее голос и взгляд свидетельствовали о нешуточной тревоге. — Он чувствует себя очень плохо и хочет проститься.
— Да, неприятное известие, — вздохнул я. — Ты завтра поедешь?
— Нет, я отправлюсь в Петербург сегодня вечером! — девушка нервно теребила кармашек халата и смотрела на меня виновато. — Не обижайся, что оставляю тебя так неожиданно, ладно?
— А билет? Вряд ли тебе удастся его купить, — засомневался я.
Она беззаботно махнула рукой:
— Да куплю!
— Точно купишь?
— Ну, конечно! — уверенно произнесла Вива.
— Тогда готовься в дорогу! — я решительно направился в прихожую. — Только сначала нужно хорошо подкрепиться! Сейчас я сбегаю в магазин, куплю что-нибудь сытное, а то у тебя в холодильнике одна травушка-муравушка зелененькая.
— Нет, нет! — запротестовала девушка, последовав за мной. — Никуда не нужно ходить! У меня есть все необходимое — и крупы, и картошка, и грибы, и твердый сыр.