Деяния ангелов

— Не так, чтобы очень, — неопределенно пожала плечами она. — Сначала ты и вправду отправишься в другое место вроде как по делам. Но потом у тебя появятся возможность и желание обосноваться там прочно.

— И все же маловероятно, чтобы я решился на отъезд из Запорожья…

— Решишься! Условия жизни на новом месте будут куда лучше, чем здесь. Да и финансовые перспективы откроются хорошие…

— Ладно, давай не будем обо мне, — поморщился я. — Боюсь я твоих предсказаний! И вообще, мне кажется, что информация о собственном будущем человеку вредна. Ведь, зная наперед о каких-то неизбежных событиях, он станет готовиться к ним, а не жить полноценной жизнью сегодня и сейчас.

— Ты прав! — улыбнулась Инга. И предложила: — Тогда, может, рассказать тебе о том, какие перемены ждут твоих родных?

— Боже упаси! — заволновался я. — Это еще хуже! Если тебе уж так хочется прорицать, то просвети меня насчет… ну, например, будущего мироустройства.

— Спросил! — засмеялась она. — Ты думаешь, что я вижу все? Ошибаешься! Хотя, конечно, кое-что сказать могу…

— Говори! — загорелся я, придвигаясь ближе к Инге.

— Пройдет не больше полувека, и самой влиятельной страной в мире станет Китай, о чем, конечно, уже сегодня догадываются многие аналитики. Системная разработка и быстрейшее внедрение новейших технологий, бурное развитие экономики, рост военного могущества — все это позволит китайцам стать первыми в мировом сообществе. Поначалу, еще не в полной мере осознавая свою силу, они будут лишь осторожно противиться некоторым решениям международных организаций, гнуть свою линию. Но затем, с приходом к власти двух агрессивно настроенных политиков, все поменяется. Китай начнет буквально диктовать свои условия другим державам. Вскоре он поставит вопрос о необходимости скорейшего расширения своей территории. И добьется нужного решения. К счастью, не путем военного вторжения, а за счет длительных и болезненных переговоров. К Китаю на правах автономии отойдет часть Монголии. Другая часть этой страны формально останется независимой, но фактически станет частью России, восток которой к тому времени, кстати, будет просто наводнен китайцами. Потом они возьмутся за Африку, а чуть позже и за один просторный, но малозаселенный регион Латинской Америки — у ребят из Поднебесной там вдруг появятся жизненно важные интересы.

Я слушал свою черноглазую подружку с улыбкой. Нет, сомнений в ее словах у меня не возникало. Просто она так увлеченно рассказывала, что, кажется, даже забыла, где и с кем находится. Что это за состояние? Припадок ясновидения? Экстаз прорицателя?

— Пей чай! Остынет! — напомнил я, притронувшись к прохладной руке Инги.

— Да, да! — опомнилась она и, бросив на меня все еще затуманенный взгляд, взяла чашку. Сделала несколько глотков и немного смущенно спросила: — Тебе интересно то, что я рассказываю?

Я кивнул.

Немного помолчав, как бы собираясь с мыслями, Инга продолжила:

— У Китая возникнет напряженная ситуация с некоторыми соседями, дело дойдет до локальных боевых действий. Но потом все неожиданно стихнет. Еще одна держава, кроме Монголии, о которой я уже упоминала, попадет под контроль Китая, хотя юридически будет считаться суверенной. А тем временем целых две страны, в Африке и Латинской Америке, перейдут под его протекторат. Туда хлынут десятки миллионов переселенцев из Поднебесной. Немало их, кстати, появится и в других местах, не подконтрольных Китаю — в Юго-Восточной Азии, на островах Тихого океана, в Северной Америке и даже в Европе. Никто не станет их прогонять… И понемногу Китай успокоится, поведет миролюбивую политику, примкнет к неким международным содружествам, откроет все границы…

— Да, впечатляющий рассказ! — проронил я, когда Инга умолкла. — Добавишь к нему еще что-нибудь?

— Нет, это все, что я увидела, — она подлила себе чаю и выпила полчашки одним духом. — Давай ложиться спать, Ванечка! Уже половина четвертого, почти утро…

— Тогда — с добрым утром! — засмеялся я.

Она чмокнула меня в скулу и отправилась в спальню, а я остался, чтобы выкурить еще одну сигарету.

Через несколько минут, раздевшись, прилег рядом с Ингой. Она что-то сонно промурлыкала и, прижавшись ко мне плотнее, затихла.

Следом за ней уснул и я.

Спали мы почти до полудня. И спали бы, наверно, еще, но неожиданно заиграл мой мобильный, оставленный в гостиной. Я вскочил с кровати, плотнее прикрыл Ингу одеялом — в квартире было довольно прохладно, и побежал за телефоном.

— Да, слушаю!

— Ваня! Здравствуй! — это была Вива. Голос уставший, но радостный. — Как ты там, милый?

— Котеночек, у меня все в порядке! — Мне остро захотелось ее увидеть. — А что у тебя, рассказывай!

— Не стану утверждать, что Владимир Иванович находится в абсолютно полном здравии, но умирать пока не собирается! — восторженно сообщила она. — Я заказала три молебна о его здравии в разных храмах и сама двое суток молилась. И теперь знаю, что его жизненный путь продлен на два года.

— А потом?

Вива вздохнула:

— Ваня, Владимиру Ивановичу семьдесят два года…

— Понятно… А когда ты вернешься в Запорожье?

— Буду послезавтра вечером, — ответила она. И, помолчав, спросила: — Ты меня все еще любишь?

— Без памяти! — с пафосом воскликнул я.

— И я тебя люблю, Ваня! Помни об этом…

Когда я оторвал от уха телефон и повернулся, чтобы пойти на кухню покурить, то увидел в дверях спальни Ингу. Она стояла, опершись спиной о косяк, и грустно смотрела на меня. На ней были одни кружевные трусики.

— Простудишься! — я метнулся в прихожую, сдернул с вешалки теплый байковый халат и, вернувшись, закутал в него свою нагую подружку.

Она схватила мою руку, стала горячо ее целовать.

— Ванечка, мой Ванечка! — шептала она. — Полюби меня так же, как любишь Виву! Полюби, пожалуйста…

Я низко опустил голову, закрыл лицо ладонями и неожиданно для самого себя тихо обронил:

— Почему ты думаешь, что я тебя не люблю?

Из глаз Инги в одно мгновение бриллиантовой россыпью брызнули слезы. Она порывисто обхватила меня за шею обеими руками, крепко прижалась к груди и застыла, словно приросла к ней. От ее упругого тела исходило трепетное тепло, заставляя мое сердце, наполненное тревогой и радостью, бешено колотиться.

Ну вот, я, наконец, осмелился осознать, осмелился признаться и себе, и этой влюбленной женщине, что она не просто дорогой для меня человек, но и часть моей души. Однако обещать ей что-то, кроме платонических чувств, не имел права…

Умывшись и одевшись, мы потом сидели на кухне, пили чай с гренками и смотрели друг другу в глаза. Не знаю, что выражали мои, но Ингины светились счастьем.

В час дня я отправился навестить Алексея.

Во дворе меня встретила встревоженная Настя.

— Ваня, Алешка спит! — сообщила она. — Он вообще в последнее время стал спать что-то уж слишком много. А вот кушает плохо. И выглядит неважно — бледный, хмурый, под глазами синие круги. Слабый очень, каждый шаг дается ему с трудом, я же вижу…

Я взял ее за плечи:

— Настя, отведи мужа к врачам! Не нужно с этим тянуть, мало ли что…

— Да он и слышать не хочет о докторах! — с сердцем выкрикнула она. — Ты думаешь, я не талдычу ему каждый день о том, что надо лечь в больницу на обследование?

— Все равно, нужно Алексея как-то уговорить! — я посмотрел в ее слезящиеся глаза, и у меня от жалости сжалось сердце. — А ты не переживай так! Я думаю, ничего серьезного у него нет, его недомогания — это, скорее всего, последствия нервного потрясения, которое он пережил. Ну, и плюс — воздействие снадобий Инги…

Настя энергично замахала руками:

— Но она сказала…

Я раздраженно всплеснул руками, оборвав супругу своего друга на полуслове:

— Да, она сказала, что Алешка ненадолго занеможет, а потом оклемается и с ним будет все в порядке. Но вдруг Инга что-то не учла? Например, его слабое общее состояние здоровья, какие-то хронические заболевания, которые вследствие психо-эмоционального перенапряжения теперь проявились в полную силу.