Действительность. Том 1

Мир, – словно бесконечный океан, создаёт внутри себя – «сгустки–абстракции». Которые рассеиваются, и снова образуются в новые формы. И всё это, не зависимо от уровня, происходит повсюду, во всех возможных широтах. Начиная с Вселенной, образовавшейся как «нарушение абсолютного баланса стихий», объективировавшийся в результате этого нарушения, и превратившейся в сложную, слаженную структуру, – в организм, плавающий в Великой пустоте», и кончая самой мелкой структурой, «существующей» в рамках этой Вселенной.

И вот что важно. Продолжительность существования, то есть жизнь планеты, и даже Вселенной, нисколько не отличается от продолжительности жизни молекулы, в строгом трансцендентальном смысле отношения времени и пространства. Ибо общего для всех и вся времени, – не существует. И каждая продолжительность, только с нашей точки зрения мала или велика. По отношению к Вечности, что ни возьми, – всё будет мигом. Область нашего восприятия ограничена, в одну сторону; – Галактиками, Скоплениями галактик, и Вселенной. В другую; – Молекулами, ядрами, и кварками. Вот собственно, наш диапазон пространственного восприятия, и соответствующих этим объектам временных параметров. Ведь всё, что здесь происходит в пространственном смысле, то же самое происходит и во временн’ом. Мы ограничены нашим восприятием времени, его динамикой, и всё, что выходит за рамки этой динамики, выходит за рамки нашего понимания и нашего осмысления, а значит, выходит за рамки нашего мира.

Перспектива осмысления

Заканчивая первую главу, хочу подвести некий итог всего вышесказанного. Но сначала, предвосхищая один из проблемных вопросов относительно «живого» и «неживого», а именно в отношении присущей якобы только «живому» репродуктивности, хочу отметить следующее: Воспроизведение себе подобного только на первый взгляд является особенностью сугубо «живого». Если же посмотреть на этот вопрос несколько шире, то в так называемой «неживой агрегатности природы», обязательно найдёшь признаки той же репродуктивности, лишь с иными модальностями. И эти процессы, если посмотреть на них не предвзятым взглядом, окажутся идентичными динамикам и модуляциям природной субстанциональности «живого». И наоборот. Репродуктивность «живого», так или иначе, повторяет динамику процессов в так называемой «неживой природе». То есть всё те же механизмы, но в своих временных, перспективно-формативных и модульных параметрах. Наиболее известные и близкие нам по чувству времени и формам модуляций, бесспорно принадлежащие к «миру неживого», это всевозможные кристаллические структуры природы.

В сущности, то сакральное, не осмысливаемое нами до конца явление, которое мы позиционируем как репродукция, есть естественный ход сущностной основы всего материального. Некий лейтмотив его главной архаической особенности, берущей своё начало в самом рождении сущностного, как такового. Следствие той изначальной метаморфозы, послужившей предикатом нарушения природного абсолютного баланса, (именуемого флуктуацией). А именно вытекающей из последствия этого нарушения, названного мною «балансом плюс», материализации пространственно-временного континуума, объективирование его как некоего зачатия для всего сущностного. Нарушения, после которого с неимоверной скоростью начало возникать всё материальное, как нечто «продуктивное» от потерявшего равновесие «абсолютного баланса природы». Нарушения, воплотившегося в некую «Материнскую платформу» для действительности, как таковой.

Ко всякой структуре материального свойства, и не только содержащей в себе углерод, мы являемся ближайшими родственниками. У нас, как бы мы не были далеки друг от друга, обязательно найдутся механизмы идентичного характера и динамики. Ведь даже сама суть «Баланса плюс», как некоей изначальной причинности существования материи, заключает в себе некое постоянное преобладание антигравитационных сил, над гравитационными. Как в широком смысле мироздания и его сущностной материальности, так и в узком, относительно некоего постоянного прироста на всех уровнях, и расширения полей. Я говорю сейчас о том, что наш разум часто оценивает, как одну из сторон становления, некоего «прогрессивного» заполнения пространства морфокинезными объектами. На этом строится наше умозрение прогресса и регресса как таковых. Материя не исчезает и не появляется для нашего восприятия, только в силу того, что она в сути своей, есть «ничто», и только нарушение абсолютного баланса позволяет ей объективироваться. Но формы её, в силу генетической основы «Баланса плюс», для нашей действительности всегда находятся либо в регрессе, либо в прогрессе. Ибо здесь царствует стремление.

Понятие «живая ткань» на самом деле гораздо шире, чем мы привыкли себе представлять. Я знаю, что многие светлые умы бились и бьются над этой проблемой, и у каждого свой неповторимый взгляд. Я же пытаюсь сформулировать свой. Если попытаться суммировать необъятное, и постараться в одном тезисе отразить мой взгляд на жизнь как таковую, и определить некую точку отсчёта для «живого», то получится примерно следующее: По моему глубокому убеждению жизнь как таковая, начинается именно с того нарушения «абсолютного баланса», которое предшествовало возникновению материи. Нарушения абсолютной гармонии пустоты и последующей флуктуации и инерционных разрастаний этого нарушения. И потому я отношу к «живому» всё, что можно отнести к материальному. И этот тезис, скорее всего будет мало кому понятен, в силу укоренившегося поверхностного убеждения большинства умных голов, в существовании изолированных форм бытия, в нашей целокупной действительности. Где я нахожу лишь глубоко антропогенное разделение общей материальной неделимой субстанциональности, на «живое» и «неживое», исходящее из общих принципов деления мира, и абстрагирования образовавшихся составляющих, основывающееся на природных субъективных принципах «заинтересованного ноумена-наблюдателя» – нашего разума, способного оценивать нечто, и имеющего эту способность, как некую экстраполярную неотъемлемую от своего существования, суть.

Как я уже отмечал, крайне сложно передать то, что в сути своей так образно, так абстрактно и так тонко, что почти не доступно для всяких возможностей нашего языка. Но других способов у нашей рефлексии нет. Мы можем осознать и передать только то, что сами форматируем в некие цепи, копирующие наше по–преимуществу линейное сознание, и объективирующие его, на страницах. Пусть неловко, уродливо, неточно и формально, но всё же «воплощено-передаваемо». И как я уже отмечал ранее, слава Богу, существуют возможности художественного, поэтического и музыкального плана. И хотя у них свои плоскости, им доступно гораздо больше, чем самому совершенному языку как рационально-аналитического, так и трансцендентно – рефлективного.

Мои мысли чистыми образами идеального, всплывают в моей голове. И мой «рефлексивный разум» со своими «рационально-аналитическими ганглиями» из этого материала, неуклюже грубо, пытается лепить доступные для других разумов, (как ему кажется), формы.

Я не строю своих мыслей на основе чужих гипотез, в смысле опровержения или продолжения их. Я так думаю, – как пишу. Я так вижу, – как говорю. И все ошибки, и заблуждения, – это мои заблуждения, не навеянные кем-то, но сформированные во мне. Хотя, скорее всего это, так же иллюзия. И все, так называемые мои мысли на самом деле плод пережёвывания чужих, прочитанных когда-то и отложившихся в подсознании. Может статься, что всё это, – лишь продукт переваривания? Но как бы там ни было, я чувствую, что пишу своей кровью, и стараюсь не употреблять чужих высказываний и умозаключений. Только лишь – мой взгляд. Я очень часто сталкивался с тем что апостериори, уже после того как написал и выразил свой взгляд, вдруг обнаруживал нечто подобное у мыслителей прошлых поколений. И эти совпадения, да, именно совпадения, я встречал довольно часто. Но я не собираюсь вычёркивать мои мысли из сотканных мною пасквилей только в силу того, что обнаружил нечто схожее у других мыслителей. Меня нисколько не тревожит, что меня могут обвинить в плагиате, ибо я знаю, – как рождались эти мысли. А совпадения мыслей встречаются даже чаще, чем перекрещивания прямых линий в геометрии феноменального мира.

Возвращаясь к осмыслению «живого» и «неживого». Хочу несколько остановиться на том, как вообще мы смотрим на вещи, чем руководствуемся в своих умозаключениях относительно того, или иного состояния материи, только ли правдой своих чувств и истинной своих умозаключений? Может быть, не маловажную роль играет та всосавшаяся нам в кровь условность? А может она играет главную роль в нашей оценке всех явлений и вещей в мире?

Вся противоречивость нашего вглядывания в мир, (и эта противоречивость, есть отражённая и олицетворённая сущность самого мира), все наши старания найти единую для всего и вся истину, – ломаются этой противоречивостью. Как только мы находим какую-нибудь более-менее «стабильную истину», как в ту же секунду, она начинает противоречить сама себе. В сущности, она и возникает в результате архаического противоречия, но мы часто этого не замечаем, в силу свойств нашего разума. Нас мало интересует «папа» и «мама», когда мы смотрим на «совершенное дитя». – Мы во власти экзальтированной восторженности!

Я ещё раз убеждаюсь, что в этом противоречии, вся суть Сущего, вся его глубина и необъятность, – его единственно возможная фундаментальная природа. Мы, люди, оцениваем мир и сущее в этом мире с точки зрения собственной формы, с точки зрения своего сакраментального устройства, с точки зрения веками выложенных в нас, форм и порядков. Ведь по большому счёту, мы подобны той же мозаике, в которую с каждым новым поколением, и даже с каждым новым индивидуумом вкладываются несколько новых «кубиков». Новизна этих «кубиков», возникает как результат воздействия на нас ежесекундного момента условий внешней природы, и последующей нашей реакции на это воздействие. Мы трансформируемся в нечто своеобразное, и обогащаем тем самым палитру общего человеческого мозаичного полотна, своими индивидуальными красками и оттенками. Мир меняет нас, и тем самым меняется сам. Ведь с «новыми кубиками», мы смотрим на мир уже несколько иначе. А значит любая, даже самая «стабильная истина мира», когда-нибудь необходимо постареет и потеряет свою актуальность.

Когда-нибудь мы совершенно по-иному посмотрим на «живое» и «неживое» в этом мире. На те законы и определения, которые сейчас для нас являются незыблемыми. Нам откроется нечто потаённое, нечто лежащее пока за гранью нашего понимания, и тогда мы воскликнем; Нет неживого! В мире – есть только живое! Отметём все наши старые заблуждения, чтобы приобрести новые. Отбросим все наши условности и увидим так ясно, всю сущность противопоставления «живого» и «неживого»! Осознаем всё наше неразрывное родство со всей «неживой природой», и глубоко созерцая, осмыслим свою единую сущность не только с нашей планетой, но и со всем миром, с каждой крупинкой песка и с каждой каплей воды. Наше экзальтированное отношение смениться трезвым, непредвзятым отношением ко всему миру и к самим себе.