Действующая Модель Мохеровой Вафельки

Технический прогресс дозрел достаточно, чтобы удешевить процессы производства бумаги и печати на ней текстов. Если раньше книги изготавливались из особым образом выделанной кожи невинно убиенного скота, переписывались вручную и стоили намного больше, чем дохера, теперь любой гопник с церковно-приходским образованием мог за пару монет прикупить себе интересующую брошюру. И тут понеслось – публика стала люто начитываться. Популярным развлечением книгу сделали отнюдь не богословские трактаты, измышления философов или издания серий «Наш любимый бестиарий» и «Занимательные опыты по алхимии». Любовные и приключенческие романы, откровенная порнуха, кровь-кишки-распидорасило, и все это с продолжениями – вот, что на ура выманивало монеты из карманов обывателей.

Вот так примерно три века назад Народ полюбил Книгу.

«Книга делает человека умнее»

Откровенная брехня. Нет в мире такого волшебного артефакта, который мог бы как-то улучшить человека. Например, только дурак поверит, что штанга делает человека сильнее. Мощнее можно стать, если штангу регулярно тягать, при этом соблюдая определенные правила занятий и питания, а сама по себе эта железяка ничего не делает.

С книгами в целом та же история. И если на счет книг, пылящихся на полке, все и так ясно, то подъясню еще и за те книги, которые таки удостаиваются прочтения. Так вот, просто проглотить книгу – это то же самое, что завершить шахматную партию со счетом пять-ноль в пользу бедных. Ту же таблицу умножения можно сто раз перечитать хоть сверху вниз, хоть слева направо, но если не понять принципа, по которому происходит умножение одних чисел на другие, пользы тебе от этого будет меньше, чем аптечной пиявке от диетической колы.

Какой бы банальщиной ни отдавала эта истина, но сделать человека умнее способен только он сам – его умственная работа, опыты и аналитика. Конечно, прокачивать мозги можно и с помощью книг, но это всего лишь один из множества вариантов.

«Чтение необходимо для развития личности»

Бессовестное вранье. Для развития личности необходимо присутствие в человеческом теле лишь двух вещей – жизни и, собственно, личности. Нужно быть скудоумным ослом, чтобы считать, будто бы пятьсот, тысячу или две тысячи лет назад на старушке-Земле не водилось личностей. Или что те личности качественно отличались в худшую сторону от тех, что почем зря переводят кислород в настоящее время.

Может быть, ты удивишься, но среди безграмотных обитателей какой-нибудь голозадой папуасии процент мудаков, уебанов и откровенных пидорасов значительно ниже, чем в среде любого современного мегаполиса, включая культурную столицу нашей многострадальной родины.

«Читать – это модно»

Небольшая, но существенная поправочка – «читать БЫЛО модно». Бомонд он на то и бомонд, чтобы все друг перед другом выебывались. Конечно же, и аристократическим бабам, и ихним мужикам приходилось быть в курсе (или хотя бы делать вид, что они в курсе) передовой культурной мысли. Само собой, втихаря мамзели подмокали от шалунов вроде де Сада, но с другими представителями своего пула они часами обсасывали всяких Дидро и Байронов.

Потом мировой порядок несколько раз крутанулся вокруг своей жопы, и мода закрутилась в кульбитах вместе с ним. Как в неслишком сильную на передок бабу, в моду вошли певцы революционных настроений, строители охуительных историй светлого будущего и темного прошлого на бумаге. Когда те певцы охрипли, и простора для революционной эволюции не осталось, подали голоса суровые реалисты. Но и они довольно быстро всех заебали – как по эту, так и по ту сторону всех океанов.

На западе со скуки и с жыру в моду вошли затеявшие литературную бузу представители Говен Человеческих – обрыганы, наркоманы, ублюдки, говноеды и типа как «честные парни», вроде Берроуза, Керуака, Буковски и Хантера Томпсона. Читателям было насрать, на то говно, которое те выдавали за откровения. Но всякий, кто признавал себя ценителем этого говна, автоматически вступал в особый модный клуб – клуб миллионов «не таких, как все», клуб «прогрессивных и креативных», клуб «новейшей истории», клуб никчемных бездельников, укурков, ебарей и проблядушек, горлопанящих о «жизненной философии», нихуя не понимающих в жизни и даже не знающих значения термина «философия».

Здесь же, на родине, прижизненную святость и неубиенную культовость обрели все горемычные литературные жертвы кровавого режимы. Все писаки, попавшие под ковровые бомбежки цензуры. Все диссидентствующие дармоеды. Чтобы стать модным, достаточно было написать что-то, чего в Советском Союзе печатать не полагалось. И тут уже начиналась дорога томной славы – рукописи, передававшиеся из рук в руки, издания за рубежом, имена, не сходящие с уст восторженной прогрессивной молодежи. А молодежь – что же она, так ли традиционно для Руси возлюбила мучеников? Нет, конечно. Мода существует не для любви, как и не из-за любви. Всякий советский молодой человек, кто признавал себя ценителем запрещенных писателей, автоматически вступал в особый модный клуб – клуб миллионов «не таких, как все», клуб «прогрессивных и креативных», клуб «новейшей истории», клуб «бесстрашных». Запретный плод особенно сладок. Любой прыщавый задрот мог заманить самую красивую телочку не только к себе на чай, но и в койку, обещанием дать почитать самиздатовский текст первых двух глав еще незаконченного романа какого-нибудь Солженицына. Самая страшная кривозубая жырнуха могла очутиться в центре крутейшей тусовки из-за того, что перепечатывала по ночам стихи какой-нибудь Ахмадулиной. Но все хорошее заканчивается, и запреты на романы, повести и стихи однажды иссякли.

Мода на чтение канула в лету десятки лет назад, но до сих пор и довольно нередко можно наткнуться на молодых и не слишком умных особ, не заметивших или не понявших этого. Они упорно перечисляют в своих социально-сетевых профилях фамилии Достоевского, Толстого, Набокова и других именитых мертвецов. Рассказывают всем подряд о том, что сейчас по третьему кругу читают «Отверженных», а потом планируют взяться за «Улисса» на языке оригинала. Рекомендуют бросить все, и окунуться в завораживающую «Анну Каренину» или насладиться бесподобным «Атлантом, расправившим плечи». Девочки, я сейчас к вам обращаюсь. Да-да, и к тебе тоже, нечего глазки отводить. Так вот, чтение – процесс интимный, поэтому рассказывать, какие оргазмы ты ловишь от «Евгения Онегина» – это как минимум неприлично. Особенно в том случае, если этот оргазм ты еще и имитируешь.

«Писатели – лучшие наставники, мудрецы, гении, провидцы и сверхлюди с супер способностями»

Вот уж нет. Умников среди писателей не больше, чем среди машинистов московского метрополитена или ближневосточных торговцев оружием. В первую голову каждый писатель хочет денег. Микеланджело и да Винчи тоже хотели кушать намного больше, чем причаститься к пантеону Великих, войти в Историю или доказать свою охуительность через верное служение Музам.

Писатель – это такой чувак, который подсаживается к тебе в электричке, пытается завязать разговор, запилить какую-нибудь байку и сблизиться за счет этого настолько, чтобы попросить десять рублей или хотя бы закурить. Автор создает миры и вселенные, дирижирует жизнями и смертями, заставляет читателя дебильно ржать или испуганно икать только с одной целью – заставить тебя забыть о том, что ты потратил деньги на фантазию, воздух, нечто, чего не существовало, и никогда не будет существовать.

Те же мужики и бабы, которые несут на страницах своих книг сверхидеи, пророчества, указания и всевозможные мудрствования, – не писатели, а опасные самовлюбленные мудаки. Они ущербны, больны и жалки, как любой человек, жаждущий славы.

Резюмируя, скажу – если книга тебя не развлекает, то это плохая книга. И уж, коль скоро развлечений сегодня довольно и без книг, а хорошие книги встречаются все реже и реже, то читать их нет никакой необходимости.

Модель №15: Про НЕтерпил

Терпение – конфликт между умением упорно и продолжительно двигаться в направлении поставленной цели для достижения желаемого результата и способностью безропотно переносить страдания и бедствия.

Вот эти существа, рассуждающие о терпилах и, очевидно, противопоставляющие себя им, – в быту они, должно быть, весьма забавные и колоритные персонажи.

Пассажира общественного транспорта, наступившего Нетерпиле на ногу, он оперативно ломает полностью – в назидание другим пассажирам. Человека, попросившего дать ему закурить, Нетерпила превентивно бьет кулаком в лицо – а вдруг гопник. Человеку, не давшему Нетерпиле закурить, он бьет в лицо в качестве возмездия – за отъявленное хамство. Обсчитавшую его кассиршу Нетерпила сурово и бескопромиссно подвергает анальной каре, не отходя от кассы. В жене, передавшей ему за ужином перец вместо соли, Нетерпила воспитывает чувство вкуса меткими словами и ударами – аккуратно, но так, чтобы соседи слышали. Столб с камерой, зафиксировавшей нарушение Нетерпилой правил ПДД, он спиливает под корень, а потом растаптывает в пыль саму камеру, покусившуюся на неприкосновенность перемещения Нетерпилы в пространстве. Квитанции штрафов и счета квартплаты, обнаруженные в почтовом ящике, Нетерпила сперва разрывает в конфетти, затем подвергает ритуальному сожжению, а потом развеивает пепел по ветру.