Диагноз: Измена. Лечение: Развод

– Не сдавайся.

– Не собираюсь.

– Слушай, Макс, а я всё забываю тебя спросить: что ты с Петровой решил после той истории с ампулами?

Я резко поднимаю голову, не понимая, к чему такой вопрос.

– А чего ты вдруг?

– Просто я в вашу больницу когда недавно по делам приезжал, вспомнил про то, что ты рассказывал мне. Ты же хотел её уволить. Передумал, что ли? Увидел её, и признаться, удивлён, если так.

– Ничего не изменилось, она отрабатывает последние пару дней и на выход. Доступа к лекарствам у неё теперь нет. Своего решения я не поменял.

– Она как отнеслась к своему увольнению?

– А мне плевать, как она отнеслась. Церемониться я не буду. Бывший завотделением с ней сюсюкался, она на голову ему залезла. На мою не получится залезть.

– Надо бы узнать, какое у неё настроение перед предстоящим увольнением...

– Зачем?

– Ну... может… – отец не договаривает, но, кажется, я догадываюсь, что он хочет мне сказать. – Я, конечно, не сторонник обвинять огульно людей, но эта девица никогда мне не нравилась. Она же у наших хирургов, когда совсем молодая была практику проходила. Наглая, вульгарная, вообще без тормозов девица.

Напрягаюсь, чувствуя, как внутри закипает тревога.

– Бать, ты думаешь, что это она? – стараюсь говорить спокойно, но голос предательски дрожит.

– Так она блондинка. А приходила брюнетка.

– Ну да...

– Не могу ответить, сынок. Кто её знает…

Я резко вскакиваю с кресла, нервно прохаживаясь по комнате.

Как раз почти две недели назад я сказал ей, чтобы она писала заявление. Она тогда улыбалась, думая, что я шутил.

Но я не шутил. Я устал от её выходок за свой короткий срок управления хирургическим отделением.

Мне было сложно с ней работать. Отец прав. О ней и так недобрая слава ходит, но я не слушал сплетни. Мне надо было самому прежде убедиться, что она и дальше, даже при смене руководителя будет вести себя неподобающе.

И я убедился, ждать долго не пришлось.

Но чтобы она могла мне отомстить за это, честно, даже мысли не возникло.

– Как раз две недели назад я потерял свои часы, – говорю, сжимая виски. – Совершенно не помню, где их оставил.

Отец замирает в удивлении.

– Мы оба с тобой знаем, что старшая медсестра может войти так же, как и врач почти в любое отделение без преград, – продолжаю рассуждать вслух. – В том числе и операционную. И предоперационную.

– А какая-то женщина, представившись Ксенией, да ещё и беременная, потом принесла эти часы твоей жене… – он медленно произносит слова, и в его глазах вспыхивает догадка.

– Да, – сжимаю кулаки. – И сказала, что я оставил их у неё…

Теперь мы оба несколько минут молчим.

– Ну вот и начни с этой версии, сынок. На мой взгляд, она вполне рабочая, чтобы её проработать и не отбрасывать в сторону.

Чувствую, как земля уходит из-под ног. Всё сходится: исчезнувшие часы, предстоящее увольнение Петровой, эта странная женщина с её «подарком» Полине…

Единственное, что не сходилось: у Петровой – имя Валентина, а не Ксения. И она не беременная.

– Пока не всё складывается в логическую цепочку, но мысль да, отличная. Изменить внешность довольно просто. Парик надела, и живот накладной найти без проблем…

– И вот нам беременная любовница, – заканчивает за меня отец. – Паспорт ведь у той Ксении Полинка не проверяла, верно?

Глава 12.

Глава 12.

ТРИ ДНЯ СПУСТЯ

Когда у меня, наконец, собрались все доказательства, все эти жалкие, но неоспоримые улики, указывающие на неё, на эту гадину, я сел в машину и поехал к ней.

Пока я добирался до её дома, у меня в голове крутились только вопросы о том, как человек может опуститься до такого? Как можно мстить так изощрённо, так подло, так жестоко?

И кому? Даже не мне! Моей жене? А, значит, и моему ребёнку тоже? Уму непостижимо!

Петрова выбрала не просто способ навредить, она придумала такое, что сразу же разгадать было довольно сложно.

А я ведь на самом деле ненадолго испугался, что у моей жены в декрете начались проблемы с психикой. Ведь я правда не знал никакую Ксению, и тем более беременную.

Когда жена описывала мне её внешность, у меня ни одной мысли в сторону Петровой не возникло!

Подъезжаю к её дому, глушу двигатель и сижу несколько минут, сжав руль до побеления костяшек.

Так я пытаюсь заглушить этот вопящий внутри меня гнев.

Дышу глубоко, жду, пока пульс перестанет колотиться в висках, и голос не станет холодным и ровным.

И только когда я чувствую, что успокоился и готов к диалогу, открываю дверь машины и выхожу наружу.

– Добрый день, Максим Альбертович, – её губы растягиваются в сладкой, ядовитой улыбке, когда она открывает передо мной дверь.

Голос звучит слишком слащаво, слишком игриво, будто она уже знает, зачем я здесь. Догадываюсь, всматриваясь в её лицо: её это явно развлекает.

– Какими судьбами в моих краях? Передумали меня увольнять и приехали сказать мне об этом лично? Извиниться, так сказать, за неправильно принятое решение?

Она опирается о косяк двери, расслабленно скрещивает руки на груди. Халат её распахнут, но Петрова даже не пытается прикрыться, будто специально дразнит.

Её взгляд скользит по мне медленно, нагло, как будто я не начальник, а просто очередной дурак, которого можно развести на глупости, раскинув передо мной полы своего халата.

В поведении и глазах привычная игра, отработанный на других флирт, которым она, кстати, и покорила бывшего заведующего этого отделения.

С ним сработало, видимо, думает, что и со мной сработает тоже.

Чувствую, как опять волна гнева поднимается во мне, но делаю глубокий вдох, не позволяя эмоциям вылезти наружу.

– Зайдёте? – томно протягивает она.

– Нет. А то потом ещё придумаешь, что я приходил к тебе как к своей любовнице.

Её брови взлетают вверх, губы складываются в очередную ехидную улыбку.