Дикая любовь
Шрифт:
– Ты что придумала, чужачка?!
Я еще не совсем понимаю, что происходит, а ко мне уже подлетает старшая сестра мужа и пытается схватить за косы. Только в последний момент успеваю отодвинуться и повернуться к ней лицом. Ишь какая! Со спины нападает!
– А тебе что с того?
– Это моя сестра! Я не позволю! Нельзя идти против воли богов! Если она должна поплатиться за свой норов, пусть так и будет! Ты накличешь на нас всех беду!
Орет громко, глаза фанатично блестят, все женщины в вигваме до этого спокойно себе что-то делавшие по хозяйству, замирают и настороженно смотрят на нас двоих.
– Мне все равно, что ты говоришь, Нэша! Я не дам просто умереть Уна. Если
– Она сама виновата! Нельзя вести себя легкомысленно, а потом надеяться, что кто-то поможет!
– Почему нельзя? – смотрю на нее с интересом.
– Потому что она должна пройти свое испытание!
– Уна ничего не должна тебе. Уходи. Все уходите! Здесь нельзя чтобы было много людей! Мы позовем, когда все закончится.
– Ее смерть будет на твоих руках! Когда придет божья кара, я укажу на тебя, как виновницу. С тебя живой сдерут кожу и ни-кто, даже брат, не станут на твою защиту!!
Выплюнув последние слова, Нэша уходит, вслед за ней нас покидают и остальные женщины. Остаемся я, Котори, помощница акушерки и Уна. А еще средняя сестра мужа, Кэмэрин.
– Прошу, не выгоняй меня! – кидается она к моим ногам. – У меня сильная стихия земли, я могу исцелять. Большие и тяжелые раны – вряд ли, но средней тяжести, вполне получится. Прошу, я хочу помочь.
– Хорошо. Но, ни слова о том, что ты здесь увидишь.
– Клянусь!
Я поворачиваюсь к Уна, она уже почти висит на руках помощницы акушерки. Под ней – лужа крови, которая быстро увеличивается.
– Все плохо, да? – спрашивает девушка бледными губами.
– Мы справимся, - отвечаю ей, стараясь, чтобы она не видела слезы в моих глазах и ужас на лице.
Глава 17
В этот раз Котори не варит розовые цветы, а просто дает их роженице пожевать. Спустя всего пару-тройку минут глаза Уна закатываются и она оседает на руки помощнице акушерки.
Ни стола, ни какого-либо возвышения в вигваме нет, нам придется стоять на коленях возле Уна. Особенно тяжело придется пожилой Котори, но выбора нет.
– У нас есть от двадцати до тридцати минут, - говорит акушерка, раскладывая возле себя инструменты.
С удивлением вижу вполне приличные ножницы, иглу и странного вида нити. Заметив мой взгляд, Котори комментирует:
– Нитка из жил жеребенка, самая лучшая. А инструменты передаются в нашей семье от матери к дочери.
Не дожидаясь моей подсказки, акушерка сноровисто обдает кипятком тонкий нож и иглы с ножницами.
– Ты права, попытаться стоит, - говорит мне Котори. – Родить она не сможет, ребенок лежит поперек, это единственная возможность, но я не уверена, что сделаю так, как надо. Когда-то, много лет назад, я видела, как нечто подобное делала моя мать. Надеюсь, все правильно запомнила. Медлить больше нельзя. Решай. Начинаем?
– Приступай! – отвечаю, не колеблясь ни минуты. – Кэмэрин, отслеживай состояние Уна и ее ребенка, если вдруг начнет происходить что-то, с чем ты не сможешь справиться – говори. Если справишься – просто делай, не отвлекай нас с Котори.
Легкий росчерк лезвия по большому животу. Уверенные движения акушерки. Я сосредотачиваюсь на жидкостях в теле Уна. По идее, они должны быть мне подвластны, ведь это моя стихия. Если что-то пойдет не так, я одна буду за все в ответе. Не уверена, что Арэнк сможет меня простить, но и поступить иначе я просто не могла.
Кровь мгновенно заполняет рану, не давая Котори хоть
что-то увидеть.– Мизу! – зовет она.
И я отбрасываю любые сомнения. Сейчас или никогда! Я представляю, что передо мной просто жидкость. Река тела. Мне нужно заставить ее отойти от берегов раны. Всего секундная заминка и кровь подчиняется. Отходит, давая возможность акушерке сделать еще один широкий разрез, но теперь уже на внутреннем органе в теле Уна. На секунду отрываю взгляд от ужасной раны внизу живота девушки.
– Кэмэрин, как там состояние обоих?
– Все хорошо, - с удивлением в голосе говорит средняя сестра мужа, глядя на все происходящее расширившимися зрачками. Очень надеюсь, что она не упадет сейчас в обморок.
– Не вздумай потерять сознание, - предупреждаю ее. – Ты можешь понадобиться в любой момент.
– Нет. Все в порядке, - краски начинают возвращаться на ее лицо, и я выдыхаю с облегчением.
Наш короткий разговор прерывает появление на свет ребенка. Акушерка быстрым движением вытаскивает дите из раны, освобождает ему дыхательные пути и мальчишка издает звук, больше похожий на волчье завывание, чем на плач. А еще, он не совсем похож на ребенка. Волосатый какой-то, с измененной формой черепа. Я еще прихожу в себя от увиденной картины, когда новорожденный вдруг начинает меняться. Сначала его лицо приобретает правильные черты, а потом пропадают волосы с тела. Всего несколько секунд и перед моими глазами самый обычный, ну разве что крупноватый для первого дня жизни младенец. Акушерка резво перерезает пуповину и, укрыв ребенка в чистую ткань, откладывает.
– Ой-ой, - внезапно говорит Кэмэрин, и мы все трое видим, как Уна резко начинает бледнеть, ощущение, что из нее уходит жизнь, хотя минуту назад все было хорошо.
– Что происходит? – спрашиваю я в панике, одновременно с этим сканируя жидкости в теле только что родившей женщины. На первый взгляд все нормально, никаких отклонений.
– Я не знаю, она вдруг стала терять жизненные силы, - так же испуганно отвечает Кэмэрин.
– Котори?
– Внешне все в порядке, детское место я удалила…
– Зашивай! Нам сейчас нужно восстановить баланс жидкости в теле Уна.
К счастью, акушерка даже не думает спорить. Сжав губы в узкую линию и сосредоточено хмурясь, она делает мелкие, красивые стежки. Как только Котори заканчивает, я начинаю сканировать лежащее передо мной тело, какой-то частью своего мозга все еще не веря, что такое вообще возможно. Вены и артерии, словно ручейки, бегут по всему телу, но в разных направлениях. Более мелкие сливаются в крупные и объединяются единым потоком. Все идет к или от сердца. Именно возле него я замечаю маленькое темное уплотнение. Капли крови соединились между собой и движутся в сторону сердца. Тромб! Вот оно, гадство! У меня есть всего несколько секунд! Прикусив щеку, собираю все свои силы, и заставляю эти капельки развалится. Они сначала вообще никак не реагируют на мой приказ. Я начинаю нервничать и усиливаю нажим. И тогда, словно нехотя, отсоединяется первая частичка, потом вторая, за ней еще одна и вот уже весь тромб распадается.
Опасность миновала, говорю я себе, вытирая подолом юбки кровоточащий нос. Перенапряглась. Надеюсь, это ничего.
– Кэмэрин, что там? – спрашиваю, не узнавая свой хриплый, словно каркающий голос.
– Не знаю, что ты сделала, но теперь моя стихия не проходит мимо сестры, а вливается в нее.
– Хорошо. Это же хорошо? – ноги меня не держат, я сажусь на пол и вяло смотрю, как акушерка обмывает кровь на шве и животе Уна какими-то травами.
– У нас получилось, - говорит спустя несколько минут Кэмэрин. И в ее голосе такое удивление, почти благоговение.