Дикая любовь

– Это ужас…

– Поэтому наши мужчины в полную луну уходят в леса, чтобы уберечь нас, а нам, в свою очередь, нужно тщательно следить, чтобы у них не было ни малейшей возможности войти в поселение, пока не обернутся людьми.

– Это значит, Арэнк тоже там? В лесу…

– Конечно. Он альфа, без него стая вообще неконтролируема.

– А…

– Что?

– А можно как-то снять это проклятие? – спрашиваю и затаиваю дыхание в ожидании ответа.

– Ох, - вздыхает Уна. – Похоже, разговор затянется. Пойдем в вигвам, попьем чаю, поедим. Я совершенно без сил, а это только первая ночь.

Мы встаем и медленно идем в сторону поселения, в моей голове миллионы вопросов и совершенно диких мыслей. Как я умудрилась вляпаться во все это?

Глава 15

Предлагаю пойти в мой вигвам, там я буду чувствовать себя спокойнее, Уна без лишних вопросов соглашается. Возможно, пока нет мужа, она не очень то и хочет быть одна. Впрочем, как и я. Мы не спеша ужинаем, индианка отмечает, что да, чуть подсоленное блюдо в разы вкуснее и тут же напрашивается пойти завтра на побережье вместе со мной, чтобы я показала, как нужно собирать эти кристаллики. Я, конечно, соглашаюсь, потому что не так давно хотела и сама ее взять с собой.

– Так что там с проклятием? – первой не выдерживаю я.

– А что с ним? Оно действует, - троллит меня Уна.

– Я о том, можно ли его как-то снять? – пропускаю ее шутку мимо ушей.

– Скажу сразу, наверняка это никому не известно.

– Но как же…

– Есть слух… передавался из поколения в поколение. Но сколько там придумали и сколько добавили к основному содержанию – не знаю.

– Но хоть что-то…

– Да, хоть что-то, - Уна делает глоток чая и продолжает. – Из-за проклятия Луты у нас больше нет понятия истинности.

– Возможно, так даже лучше. Ничто не туманит вам голову, вы сами выбираете себе пары, влюбляетесь.

– Ты меня иногда удивляешь. Бывает стойкое ощущение, что ты не отсюда, не из племен. Как если бы ты росла за соленой рекой.

– А что там, за соленой рекой, за морем? – спрашиваю с интересом, заодно чтобы перевести разговор в другое русло, я ведь не знаю, что говорил мой отец Арэнку о том, как я у них появилась. И спросить забыла. Дурища!

– Мы не знаем. Когда-то река была мелкой, и там жили другие люди. Не такие, как мы. Светловолосые и светлоглазые, не оборотни. Они жили не племенами, а общинами. У них был князь вместо вождя. Возможно, мы бы наладили какие-то торговые отношения, но произошло дрожание земли, и соленая река затопила все прибрежные зоны. Тогда много племен погибло и еще больше ушли подальше от воды, вглубь земель. Там было гораздо холоднее и меньше еды, но нас гнал страх, что подобное может повториться. Думаю, земли светловолосых тоже затопились. Выжил ли кто – неизвестно, но с тех пор мы о них ничего не слышали.

– Понятно. Тогда вернемся к проклятию, - задаю тему разговору.

– А ты упрямая, - усмехается Уна и протягивает мне пустую чашку. – Налей еще чая, а то в горле пересохло от многочасовой болтовни.

Наполняю и ее и свою чашки и снова усаживаюсь.

– Проклиная всех мужчин, Лута лишила нас истинности, обрекая на муки и женщин своего племени. Ведь в природе оборотня искать свою пару. Искать и не находить теперь. Получается, даже когда появляется союз, мужчина в нем все равно частью души ждет, что вот сейчас придет его единственная. Это заставляет его тосковать и искать утоления эмоций вне своего вигвама.

– Что? В смысле, изменять?!

– Нет! В смысле выбрасывать всю тоску и ярость на поле боя. Поэтому наше племя так разрослось. Думаешь, нам нужны все эти территории? Просто наши мужчины не могут иначе. Тишина и уют семейной жизни заставляют их тоску усиливаться, а в бою она затихает. А представь, каково женщинам? Знать, что есть часть сердца твоего любимого человека, которую он тебе никогда не отдаст, - в голосе Уна проскальзывают грустные нотки. – Знать, что он всегда будет рваться не к своему очагу, а от него.

– Тяжело… - роняю, вздыхая.

– Очень тяжело. Правду говорят, месть – обоюдоострое оружие. Лута хотела отомстить мужчинам, а в итоге – ранила и женщин. Причем, не только душевно, но и физически.

– Это как?

– А вот так. Теперь если мы рожаем девочку, то все проходит легко и быстро, а вот если мальчика – результат никогда не известен заранее.

– Какой результат?

– Кто выживет. Чаще, конечно, выживает мальчик, чем мать, но бывает, что умирают оба. Роды тяжелые и затяжные, звериная часть ребенка сопротивляется, не понимая, что происходит. В общем… нелегко это.

– И ты, зная такое…

– Да, все равно решилась. Мизу, дети – это продолжение нашей с мужем любви. Я надеялась, что будет девочка… Глупо, конечно. Но уже как будет…

– Уже да.

Мы одновременно смотрим на большой живот индианки.

– Возвращаясь к снятию проклятия, - Уна потирает поясницу, ей явно уже хочется прилечь, потому я ее прерываю.

– Давай завтра. Я вижу, что ты устала…

– Нет, давай уже сегодня. Завтра у нас и без разговоров будет много дел, - возражает сестра мужа. – Чтобы его снять ты должна лечь под своего мужа, когда он в обличие волка.

– ЧТО?!

Уна смотрит на меня как строгая учительница на нерадивого ученика, но потом вдруг начинает хохотать, прямо до слез.

– Это шутка! Просто у тебя такое лицо было, словно тебе снится кошмар, и ты никак не проснешься. Захотелось тебя немного взбодрить.

И продолжает хохотать, вытирая мокрые глаза.

– Ну, знаешь! – хочу что-то злое сказать, но видя как от души веселится Уна, не сдержавшись, фыркаю и тоже начинаю смеяться.

– Нам это было нужно, - спустя какое-то время говорит индианка, когда мы полулежим, уставшие от смеха.

– Да. Чтобы снять напряжение, - подтверждаю.

– К сожалению, о снятии проклятия нам почти ничего не известно. Есть какие-то туманные намеки, всего несколько предложений, которые дошли до наших дней. Сама понимаешь, когда это все произошло, письменности не было. Да что там тогда, даже сейчас не все оборотни умеют писать и читать, со счетом легче, потому что каждый хочет знать, сколько у него шкур, лошадей и детей, - Уна усмехается. – Поэтому все передавалось устно. Ясное дело, кто-то что-то забыл и добавил свое, кто-то вообще рассказал, как ему захотелось.

– Это понятно, - отвечаю.

– Так вот, поскольку проклятье наложила женщина, то и снять его может только женщина. Жена, истинная и мать в одном лице. Если с женой и матерью понятно, то вот с истинными беда, сама понимаешь, они как вид из нашего мира просто исчезли. Тогда спадет проклятие, когда муж полюбит жену, как частицу своей души, и в тяжкую минуту испытания отдаст за нее жизнь, дабы кровью смыть бесчестные деяния своего предка. И тогда спадет проклятие, когда из чрева жены выйдут волки и, насытившись материнской плотью, взвоют на луну.