Дикки-Король

Симпатичный молодой человек уехал тем же путем, нисколько не прячась. У него была своя машина, простенькая малолитражка в четыре лошадиные силы; на минутку он остановился перед сторожкой.

— Джо?

— А, это ты, Тома! Дело сделано?

Тома рассмеялся. Он был по-настоящему красив со своим открытым и честным взглядом.

— Все, правда, обошлось легко. Бедный старик упал на свою рухлядь, ты хорошо сделаешь, если поставишь ему компрессы. Но скажи, чего людям надо? От него требуется лишь одно — сидеть тихо и загребать денежки, а он дурака валяет… Ладно, на сегодня хватит, но если мне придется приехать еще раз, ему всерьез непоздоровится. Все идет как по маслу, лишь этот старик… ты же знаешь, я не люблю драться с развалинами.

Джо стало слегка не по себе. Он мог бы помешать расправе, если бы захотел.

— Знаешь, иногда он бывает таким занудой.

— Как все старики, — философически заметил Тома. — Привет, мой Джо.

— Чао.

Братьев все это сильно позабавило.

Роже приземлился в Орли в восемнадцать тридцать пять. Он был спокоен, хотя спокойствие его казалось несколько странным. Он искал выхода из создавшегося положения, ответной меры, хотел бороться до конца: он полагал, что нашел эти меры. Он приехал в такси на улицу Шерш-Миди и оставил чемодан в своей квартире. Роже не спустился этажом ниже, где находилась их общая с Мерсье приемная. В любом случае Мерсье наверняка уехал в отпуск, а медсестру он терпеть не мог. Он привел себя в порядок, переоделся. Вышел на улицу, купил «Парископ». Спектакль, который его интересовал, начинался в одиннадцать. Как продержаться до одиннадцати? Об ужине думать нечего; у него кусок в горло не пойдет. Роже снова взял такси до Елисейских полей. Он совсем редко бывал здесь, но ему было нужно переменить обстановку. Он зашел в первый попавшийся кинотеатр, как зачарованный разглядывая афиши. Ему необходимо было зрелище, любое зрелище. Здесь шла «Голливудская история». Блестки, подсвеченные фонтаны, танцовщицы в сапожках ослепляют голыми ножками, как Минна, Жанна, Кати… В сущности, он ни разу с ними не поговорил, но теперь ему показалось, будто снова увидел близких людей. Зрелище. Он вышел из кинотеатра. Десять часов. На такси он приехал в Марэ слишком рано.

— Спектакль начинается в одиннадцать часов, мсье, — с улыбкой, но твердо ответила кассирша.

— Скажите, мадемуазель Мари-Луиза Шаффару уже в театре?

— Нет еще, мсье. Но думаю, она здесь рядом, в «Потэ», с друзьями.

Мари-Лу, улыбающаяся, приветливая, броско одетая, восседала в некоем алькове, за покрытым клетчатой скатертью столом, перед ней — мясное блюдо и бутылка красного вина. Лицо до блеска намазано гримом, торчат густо накрашенные ресницы; у нее старомодная завивка, под глазами синие круги, как у пожившей в свое удовольствие женщины, но несмотря на все это, чувствовалась в ней здоровая и неиспорченная натура, которая, ко всему прочему, явно обладает солидным аппетитом.

Слева от нее какой-то мужчина лет сорока с пышными усами прилежно опустошал вторую бутылку.

— Простите, что беспокою вас, я…

— О! Вы меня ничуть не беспокоите! — сразу же перебила его улыбающаяся Мари-Лу. — Мы ведь знакомы, не так ли? Когда вы вошли, я подумала: где-то я уже видела этот галстук!

Она громко расхохоталась. По характеру она лукавая и насмешливая. Ее это чуть-чуть старит, подобно накладным ресницам и завивке.

— Я врач… нынешний врач Дикки, вы меня помните?

— Чародей голосовых связок! Подумать только! Да, вас я знаю. Вы знакомы с Люсьеном? (Усач, невозмутимо продолжавший жевать, ничего не ответил.) Люсьен Вебер, знаменитый подражатель! Да садитесь же! Выпьете с нами стаканчик красного? Вино здесь отличное, я знаю хозяина, он мой земляк и не посмел бы сбывать мне какую-нибудь кислятину, правда, Тото? Тото! Еще бутылку. Это для нас с вами, потому что Люсьен как вцепится в свою бутылочку, то ее уже не отнимешь, а, Люсьен?

Роже улыбнулся ей. Набравшись храбрости, он не станет противиться, чтобы и его захлестнул этот тошнотворный прилив общительности. Роже угадал, что она тут же станет называть его эскулапом и слишком сильно душится.

И действительно, Мари-Лу склонилась к нему — он вынужден был сесть рядом, и его обдало ароматом не совсем дешевых, но слишком резких духов, — и спросила:

— Ну, эскулап, что вас сюда привело? Вы пойдете в «Золотой погребок»?

— Да, конечно, если я…

— О, — с восхищением воскликнула она, — как мило! Пришли на последнее представление! Я не думала, что вы вспомните о нашем скромном, маленьком спектакле, ведь вы общаетесь с мировыми звездами! Держу пари, о нем рассказал вам Дикки! Дикки остался таким простым! Вот, скажу я вам, любовь! Правда ли, что он почти дошел до ручки? Он слишком много работает, я всегда ему об этом твердила, надрывается из последних сил, а зачем?

— Да, зачем? — переспросил подражатель. Это были его первые слова, которые он произнес грудным, низким голосом, копаясь при этом вилкой в тарелке Мари-Лу.

— Чтобы Алекс купил еще одну стиральную машину, — стремительно, словно отвечая самой себе, затараторила Мари-Лу. — Или очередной золотой диск, чтобы повесить его в клозете, знаете, он их держит именно там, я как-то заходила в эту квартиру Дикки, кстати, там он никогда не бывает, спрашивается, зачем ему нужно пять комнат рядом с Эйфелевой башней, правда, это помещение капитала, но Дикки мог бы снять… Не хотите ветчины, эскулап? Она тоже настоящая, из моих краев, не сомневайтесь… Тото! Прибор для доктора, вы знаете, что и Тото был артистом, певцом! Он все бросил, потому что… Правильно, сначала надо положить немного ветчины, потом копченой колбасы, сами убедитесь, какая вкуснятина.

Окруженный бутылками и тарелками с разными колбасами, прижатый столом, который все время пододвигали к нему, Роже воспользовался короткой паузой, когда Мари-Лу поднесла к губам стакан, чтобы вставить словечко.

— Именно ради Дикки я и пришел к вам.

— Так я и думала. Этот парень самый…

Роже с удовольствием задушил бы звезду «Золотого погребка». Но он взял маленькую и твердую, теплую и крепкую ручку Мари-Лу.

— Милая моя Мари-Луиза, я не знаком с вами, но я так много слышал о вас… Дело серьезное… Я очень боюсь за Дикки. Тут одна вы сможете чем-нибудь помочь.

— А! — сказала Мари-Лу. — Вот оно что.

Веселость мгновенно слетела с нее. Казалось, она отложила ее в сторону, как шляпку. Перед ним теперь сидела храбрая, может, несколько грубая, практичная и сосредоточенная женщина.

— Пойду позвоню, — тактично сказал усач.

— Вечер будет трудным, качка уже началась, — мимоходом заметила Мари-Лу. — Ну, так в чем же дело? У нас всего полчаса.

— В том, что Дикки попал в ужасную западню. Ни Алекс, ни его друзья этого не понимают. А я в какой-то мере чувствую себя виноватым, потому что все исходит от моего брата, который…

Он рассказывал. Находил нужные, не слишком возмущенные, но внушающие недоверие и подозрение слова, те осторожные слова, которые тревожат, не вызывая страха, вроде «расхищение, обход законов, рискованная инвестиция»… Мари-Лу было теперь не до смеха.

— Неприятная история.

— И, как понимаете, весьма для меня щекотливая.

— Конечно. Что ни говори, он вам брат. А если всем станет известно, что они пытаются обчищать карманы звезд, которых вы лечите…

— Вот именно…

— Вам не нужно ни полиции, ни скандала, но вы хотите прекратить эти штучки. Напугать вашего брата. Вытащить Дикки оттуда. Меня, признаюсь, не удивляет, что Дикки позволил втянуть себя в такую историю. Он ребенок, он все о чем-то мечтает, что-то придумывает… Впрочем, дело не в этом. Скажите, секта вашего брата связана с рэкетом?

— С чем, простите?

— Ну, с рэкетом, с бандой вроде мафии?

Роже совершенно ошарашил этот вопрос.

— Нет, нет, он не гангстер!

— Иногда такие попадаются среди знакомых, — продолжала Мари-Лу. — Я ведь держала бар, знаете. Хорошо, значит, он рэкетом не занимается. Заметьте, мне это уже нравится, а вам? Ваш брат заставил Дикки подписать какую-нибудь бумагу?

— Пока нет. Но речь об этом шла. Как я понял, они хотели бы заставить его уйти из «Матадора»…

— Это потому, что он такой милый, Дикки, и еще… — вздохнула она. — Его может обвести вокруг пальца кто угодно. Он ведь даже давал бесплатные концерты! В пользу больных раком, стариков, каких-то шахтеров севера. Я, например, говорила ему, что шахтеры севера — это политика, тебе не следует в нее вмешиваться, согласна, что ты с севера, но это не причина… Нельзя ли отделаться от вашего брата с помощью дара? Нет? Он ведь не из трусливых? Значит, полиция тоже отпадает? Конечно, для вас это не совсем удобно… Придумала! Лига! Их сейчас полно развелось, я через пианиста моего друга смогла бы… Ну да! Лига, которая выступает против всех подобных штучек… Называется она АЖС, Ассоциация жертв сект. Сейчас их широко рекламируют, как раз то, что нам нужно. Адрес у меня будет сегодня вечером, если мы закончим не слишком поздно, так как пианист Жака кончает работу в баре «Шоз» в час ночи, мы могли бы заскочить к нему, а завтра я отправилась бы в АЖС. Правда, расшевелить их будет нелегко, ведь им все-таки нужна какая-то фактическая основа…