Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке

Правящая партия, ОМНО, годами успешно кооптировала элиты. Но с конца 1990-х движение молодых, образованных малайзийцев Reformasi начало призывать к проведению политических реформ 8 . На выборах 2008 года коалиция ОМНО потеряла – в том числе благодаря росту доступности интернета, в котором уже сформировалась «живая оппозиционная блогосфера» и появились независимые новостные площадки, – большинство в две трети голосов в парламенте и контроль над пятью из 13 ассамблей штатов 9 . В 2018 году оппозиция победила на выборах, завершив 60-летнюю историю монополии ОМНО на власть в Малайзии 10 . Безусловно, это еще не конец: в разгар пандемии коронавируса в политику вернулись представители «старого режима» 11 . Впрочем, их позиции сегодня не столь устойчивы, как раньше.

Другие диктаторы обмана тоже сталкивались с вызовами, обусловленными процессом развития их стран. В 2000-х Россия добилась поразительного прогресса. Средняя зарплата выросла с менее 4 000 долларов в год в 2000-м до более 15 000 в 2011-м. Доля домохозяйств с персональными компьютерами взлетела с 6 % до 75 %, а мобильные телефоны стали общедоступными 12 . Модернизация затронула и некоторые ключевые ценности. Доля россиян, считавших, что демократическая политическая система для их страны – это «очень» или «скорее» хорошо, выросла с 46 % в 1999-м до 67 % в 2011-м 13 . Все это вылилось в демонстрации 2011–2012 гг., в ходе которых огромные массы людей протестовали против фальсификаций на выборах.

Один из путей противодействия такому развитию событий со стороны диктатора очевиден: нужно затормозить модернизацию или даже повернуть ее вспять. Именно так ответил Путин на протесты 2011 года 14 . Он отдал высокотехнологичные инициативы медведевского междуцарствия (2008–2012) на растерзание своим приспешникам, распугал западных инвесторов и навлек на Россию санкции вторжением в Украину в 2014 году. Для российских граждан начался период экономического застоя и постоянно усиливающегося политического контроля.

Однако в отсутствие природных или искусственно созданных катастроф развернуть ход модернизации не так легко. Нельзя взять и вычеркнуть полученное образование. И спрос на него не исчезнет только потому, что так хочет правитель. По всему миру поступление в вузы неуклонно растет и в демократиях, и в диктатурах: с 1970-го доля абитуриентов среди выпускников школ поднялась с 10 % до 39 % 15 . Постиндустриальный переход тоже трудно откатить назад. Несмотря на обещания популистов, в современной экономике практически невозможно реанимировать изжившие себя отрасли.

Кроме того, заморозка модернизации может спровоцировать тот самый политический кризис, которого опасаются диктаторы. Парадокс заключается в том, что, с одной стороны, прогресс угрожает власти диктаторов, а с другой – они нуждаются в экономическом росте для сохранения власти 16 . Замедление экономического развития обычно приводит к снижению темпов роста доходов, и во всех политических системах это немедленно сказывается на популярности лидера 17 . Диктаторы реагируют на вызов усилением репрессий. Но ведь в свое время они выбрали стратегию обмана именно потому, что репрессии перестали быть адекватным инструментом управления модернизированным обществом. Нам не известно средство, отменяющее действие модернизационного коктейля. Выбор в пользу стагнации – жест отчаяния: поможет на время, но не навсегда.

В России, несмотря на реакционный разворот Путина, модернизация в отдельных аспектах продолжилась. Увеличилось поступление в вузы – с 76 % в 2012 до 85 % в 2018-м 18 . Продолжали расти проникновение интернета и занятость в креативном классе 19 . Доля респондентов, отдающих предпочтение демократическому политическому устройству, в 2017-м (последний год, в котором Всемирное исследование ценностей проводилось в России) была такой же высокой, как в 2011-м.

В соседней Беларуси модернизация выбила из равновесия казавшуюся стабильной диктатуру страха. К 2018-му 87 % выпускников школ продолжили учебу в вузах – больше, чем в Великобритании или Германии 20 . Невероятно успешная отрасль высоких технологий в 2019-м экспортировала продукцию на 15 млрд долларов, что равнялось четверти ВВП 21 . В 2011–2017 гг. доля респондентов, согласных с тем, что демократическое устройство для их страны – это «очень хорошо», выросла с 33 % до 45 % 22 . Как и россияне девятью годами ранее, в 2020-м беларусы вышли на улицы протестовать против сфальсифицированных выборов.

Кроме долгосрочных тенденций, на политическую динамику влияют и краткосрочные кризисы – экономические, военные и медицинские. Диктаторы используют их как повод присвоить чрезвычайные полномочия и назначить козлов отпущения. К тому же трудности активируют ценности выживания. Но кризисы могут оказаться сильнее манипуляций и обвалить все рейтинги правителя. В такие моменты единственный вариант – кроме того, чтобы сдаться, – перейти к более открытым репрессиям, надеясь, что страх заставит людей покориться. Сработает этот план или нет, зависит от того, насколько сильным и предприимчивым успел стать информированный класс.

Глобальные кризисы оттягивают на себя внимание западных правительств. В 2020-м 38 стран использовали пандемию как предлог для усиления давления на оппозиционные СМИ, а 158 ввели ограничения на уличные протесты 23 . Если в будущем изменение климата вызовет экологические или экономические бедствия, или массовую миграцию, это может спровоцировать возврат к репрессивным диктатурам. Но вместе с тем, кризисы вскрывают некомпетентность лидеров. Несмотря на коронавирусные ограничения, в 2020-м по меньшей мере в 90 странах вспыхивали протесты: например, в Киргизии они привели к тому, что после признанных недействительными парламентских выборов было назначено повторное голосование, а в Нигерии распустили отдел полиции, известный пытками и убийствами задержанных 24 .

Даже в обычные времена большие запасы нефти влияют на политику государств. Петрократии используют сырьевые доходы, чтобы задабривать или контролировать общество, удерживая его от модернизации 25 . Монархии Персидского залива, такие как Саудовская Аравия и Кувейт, достигли высочайшего уровня доходов – но для этого им не пришлось строить современную экономику, гарантировать права женщин и ослаблять власть религиозных авторитетов. Несмотря на рост национальных доходов, общество менялось мало и не требовало демократических преобразований. Тем не менее, некоторые правители стран Залива, сознавая, что запасы нефти не бесконечны, в последнее время сделали поворот в сторону модернизации и многообразия. Поступление в вузы среди выпускников школ в 2019-м подскочило до 71 % в Саудовской Аравии и до 55 % в Кувейте 26 . В обеих странах среди учащихся больше женщин, чем мужчин. Регион занимает первые строчки мирового рейтинга по уровню проникновения интернета, который в Бахрейне, Кувейте и Катаре достиг 100 % 27 . Время покажет, справедливы ли надежды руководства этих стран на то, что такая направляемая государством модернизация общества сможет сосуществовать с методами диктатур страха. В дальнейшем можно ожидать либо сдвига от диктатуры страха к диктатуре обмана, либо усиления запроса общества на более открытую политику.

Как происходит скатывание в диктатуру страха на фоне экономического кризиса в богатой нефтью стране, можно рассмотреть на примере из недавнего прошлого. Венесуэла обладает гигантскими запасами углеводородного сырья, а почти все остальные товары импортирует. Мировые цены на нефть рухнули вскоре после смерти Уго Чавеса в 2013 году. Его преемнику Николасу Мадуро пришлось управлять страной в условиях сокращающихся доходов бюджета, катастрофических дефицитов и экономических просчетов предшественника. Он решился пойти назад во времени, от диктатуры обмана к более традиционной диктатуре страха 28 . Усилия оппозиции отправить его в отставку и поднятые ею волны протеста с каждым разом наталкивались на все более жестокую реакцию полиции, армии и вооруженных формирований 29 . Такое положение сохраняется уже восемь лет, свидетельствуя об относительной слабости страты информированных граждан в Венесуэле. Как и в странах Персидского залива, в этой стране модернизация не затронула широкие слои общества. В 2010-м менее 3 % взрослого населения Венесуэлы имели высшее образование, что примерно соответствует уровню 1980 года. Структура экономики, по-прежнему ориентированной на нефть, далека от постиндустриальной 30 .