Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке
Шрифт:
Почему же дальновидные диктаторы просто не закрыли все университеты? Одно время такие попытки предпринимали Мао и Пол Пот. А Пиночет урезал прием абитуриентов в университеты на треть 22 . Но другие автократы посчитали экономические издержки такого решения слишком высокими. Чтобы обеспечить рост и защитить страну от военных угроз, диктаторам нужны выпускники вузов – и они готовили их в больших количествах. В средней недемократической стране в 1950-м почти не было людей с высшим образованием, а к 2010-му оно было у 6 % граждан в возрасте от 15 лет. Некоторые автократии по этому показателю обгоняли среднюю демократическую страну (9,5 %) и даже отдельные демократии с высоким уровнем дохода (14,6 %) 23 . К 2010-му в Сингапуре 30 % жителей страны в возрасте от 15
По мере того как росли эти цифры, диктаторы старались минимизировать ущерб. Например, углубленное образование ограничивалось техническими дисциплинами. По этому пути пошел Советский Союз. «Образование, – сказал британскому писателю Герберту Уэллсу Сталин, – это оружие, эффект которого зависит от того, кто его держит в своих руках» 25 . Он и его последователи поставили образование на службу стабильности. Математика и физика развивались в русле мировой науки, а место социальных наук занимал марксизм-ленинизм 26 .
Но и в точных науках не все шло гладко. В 1950-е советский физик Андрей Сахаров участвовал в разработке водородной бомбы. В 1960-е он включился в борьбу за мир. И вновь мы видим, что его сомнения выросли не из диссидентской литературы, а из его профессиональной работы. В 1961-м руководитель СССР Никита Хрущев решил возобновить ядерные испытания в атмосфере. По мнению Сахарова, это грозило скатыванием к термоядерной войне, ужасные последствия которой он прекрасно осознавал. Используя свой международный авторитет, он опубликовал на Западе пламенный призыв к сотрудничеству всех стран. В статье он предупреждал об опасности «заражения народа массовыми мифами, которые в руках коварных лицемеров-демагогов легко превращаются в кровавую диктатуру» 27 . Так «отец советской водородной бомбы» стал отцом диссидентского движения.
Даже тем, кто не интересовался политикой, техническое образование давало навыки, позволявшие обходить государственные запреты. Советское руководство не одобряло ни рок-музыку, ни ее бунтарские тексты. Но бутлегеры делали записи иностранных хитов, прорезая дорожки на использованных рентгеновских снимках 28 . В 1970-х и 1980-х эстонцы устанавливали в телевизоры купленные в Финляндии микросхемы, чтобы ловить финские программы. После того как некий радиолюбитель обнаружил способ усилить мощность телевизионных антенн с помощью ртути, в стране возник дефицит градусников 29 . Знания, обеспечивавшие технических специалистов работой на государство, помогали им обходить цензуру.
Классические репрессии плохо вписывались в новые условия. В 1930-х Сталин объявил бы Сахарова японским шпионом, и его бы расстреляли в подвалах Лубянки. Но каких тогда прорывов можно было бы ждать от следующего поколения физиков-ядерщиков?
Фактически ситуация для диктаторов была еще хуже. Им приходилось мириться с третьим сопутствующим фактором. Распространение высшего образования и творческих специальностей стало катализатором еще одной революции, на этот раз в области убеждений и ценностей граждан.
С начала 1980-х команда исследователей под руководством Рональда Инглхарта, профессора политологии Мичиганского Университета, изучает эволюцию ценностей. Примерно раз в пять лет команда проводит опрос по представительной выборке взрослых респондентов почти в 100 странах, в которых совокупно проживает около 90 % населения планеты. Всемирное исследование ценностей, с которым мы уже встречались в первой главе, охватывает множество тем, от норм сексуального поведения и черт характера до религиозности и национальной гордости. Результаты опросов выявляют поразительные общие закономерности. В процессе экономического развития
страны у ее граждан заметно меняются ценности и убеждения. Не везде это происходит в одно и то же время и/или при достижении одного и того же уровня дохода – момент начала и скорость изменений зависят от местных религиозных и других исторических обстоятельств. Однако везде, судя по всему, события развиваются по одной и той же модели.Первые изменения приходятся на период индустриализации страны. Традиционная деревенская культура, в центре которой находятся религия и привычные семейные роли, уступает место «секулярно-рациональным» ценностям, основанным на законах, написанных человеком. Безличные процедуры становятся важнее личных отношений, которые перестают работать в среде плотно заселенных городов и крупных промышленных предприятий. На этом этапе автократам ничего не угрожает, так как законы и процедуры пишут они сами.
По-настоящему революционные изменения происходят на втором этапе. Как в аграрную, так и позже в промышленную эпоху большинство людей озабочены выживанием. В постиндустриальный век по мере роста благосостояния общества люди все меньше думают о том, как свести концы с концами, и все больше – о качестве жизни. Они начинают воспринимать свою социальную идентичность не как нечто, данное им от рождения, а как личный выбор и как то, что нуждается в «выражении». В людях усиливаются толерантность и индивидуализм, уменьшается склонность подчиняться авторитетам и растет стремление к гражданской и политической активности. В терминах Инглхарта «ценности выживания» замещаются «ценностями самовыражения» 30 .
С разными гражданами это происходит в разное время. Хотя в постиндустриальную эпоху промышленное производство сокращается, оно не исчезает совсем. Более того, еще некоторое время работники сельского хозяйства и промышленности составляют большинство. Если их перспективы ухудшаются, они могут вернуться к ценностям «выживания» и к «традиционным» ценностям. Часто работники физического труда обижаются на занятых в информационной экономике за то, что тем нашлось место в посттрадиционном обществе. Ранняя постиндустриальная эпоха характеризуется столкновением культур, которое может усиливаться по мере того, как люди, в предшествующую эпоху составлявшие на рынке труда большинство, становятся меньшинством.
Последний аспект перехода к постиндустриальному обществу – это технологии. Новые рабочие места, связанные с обработкой информации, требуют новых средств коммуникации. Лучшая иллюстрация этому – интернет. Чтобы оценить его влияние, стоит разобраться, чем обмен сообщениями в интернете отличается от более ранних способов передачи информации.
Главные информационные среды середины XX века – радио и телевидение – передавали сообщения в режиме «от одного ко многим»: один источник вещал на большую аудиторию. Такие средства массовой информации отлично вписываются в структуры, где политика централизована, например, автократии или демократии с доминированием элит. Классические диктаторы использовали их, чтобы демонстрировать свое политическое могущество и сеять страх. «Без радио завоевание и упрочение власти в нынешних условиях просто немыслимо», – утверждал Геббельс 31 . Когда сигнал передается в режиме «от одного ко многим», упрощается и работа цензоров. Контроль над несколькими студиями означает контроль практически над всем вещанием.
Передача сообщений в интернете, напротив, происходит «от многих ко многим». Интернет позволяет большому числу людей взаимодействовать одновременно с большим числом других людей. Практически бесплатно пользователи могут создавать собственный контент, и фактически каждый становится сам себе СМИ. В интернете есть поиск. Благодаря Google и его аналогам иголки выпрыгивают из любого стога сена. А широкополосный доступ делает отправку и получение сообщений (в том числе видео и фотографий) практически бесплатными – вне зависимости от расстояния.