Дилетант. Дилогия

– Так, так, ... Федосье Андреевне, - Начал читать он.
– Ваш сын...

Мать завыла, упала на колени, и так на коленях воя подползла к кровати, обхватила её руками и забилась.

Заревела испуганная Зинка, заголосила Ндюшка. Только Таня и Серёжка растерявшись, прижавшись друг к другу, ещё до конца не понимая, что произошло, столбами стояли посреди ГОРЯ!

Я лежу с открытыми глазами. Я осознаю, что лежу с открытыми глазами и смотрю в верх, в темноту. Горе! Я чувствую горе.

То, что я видел, нельзя было назвать сном. Я видел ГОРЕ!

Я знаю, что это было. Мне это рассказывала мать. И та мать, которая была в моём видении или сне, была мне как раз бабушкой. Это она в октябре 42 года получила похоронку на своего старшего сына. Было это не в Навле, а в эвакуации где-то в Саратовской области под городом Энгельсом. Это я и видел.

Но почему? Почему это мне привиделось? Да так ярко! В таких деталях! Чётко вижу до краёв полную кружку молока. Даже запах. Я чувствовал запах козьего молока.

Почему мне это привиделось... или приснилось?

Выверты нашего сознания иногда бывают просто необъяснимы.

Может это знак?

Чей? Знак чего?

Знак, что я должен не допустить повторения ГОРЯ?

Ага. Не перебарщивай. Сейчас идёт 1792 год, между ним и 1942 150 лет. Это столько воды утечёт! А сколько ещё будет войн, а сколько горя, а сколько солдат погибнет! А сделать сейчас так, чтобы через полтора столетия не началась Великая Отечественная война не сможет никто, тем более увечный мелкопоместный дворянин, даже со знанием будущего.

Но делать-то что-то надо. ...

Часть вторая История сослагательного наклонения Глава 1 (1793 январь)

Минуй нас пуще всех печалей

и барский гнев, и барская любовь.

А. С. Грибоедов

– Кто сей егерский поручик, Платон Александрович?
– императрица явно разглядывала меня.

Бог дал женщине ум, Дьявол усмехнулся и наградил сиськами. Теперь её ум никого не интересует.

Вот что за хрень лезет в голову? Что ты, как идиот, пялишься на декольте Екатерины?

– Это protege Екатерины Романовны, Ваше Величество.

– Разрешите представить Вам моего крестника, Александра Фёдоровича Ржевского, Ваше Величество.
– Присев (кажется, это называется 'книксен', подумалось мне) и низко склонив голову, сказала Дашкова.
– Я уже имела честь Вам про него рассказывать.

– Да, да, помню, mon cher, это тот герой Измаила?
– императрица говорила по-русски с заметным, но небольшим, даже где-то симпатичным, акцентом.
– Милый юноша.
– В её взгляде я увидел любопытство. И, обернувшись к фрейлине, добавила в полголоса - Wie aussehen! Wie aussehen!
– Но позвольте, мне говорили, что у Вас нет ни ног и ни рук.
– Это она уже обратилась ко мне.

– Прошу прощение за дерзость, Ваше Величество.
– Я поклонился.
– Но молва о том, что я калека несколько преувеличена - у меня нет только ног и пальцев на левой руке, остальное всё цело, поэтому Я (на 'Я' мой голос слегка как бы дрогнул) не калека и не инвалид.

– Ну, ну, мой друг, не обижайтесь, я вовсе не хотела Вас обидеть, я не называла Вас калекой. А?...
– Она веером показала на мои ноги.

– Это искусные протезы, Ваше величество, сделанные швейцарским мастером Паули.
– То, что Паули не Паули, им (и Екатерине, да и Дашковой тоже) знать не обязательно, зато ссылка на механика иностранца, как мне показалось, при всеобщем русском пиетете перед иностранщиной - хороший ход, для будущего и Габриэля, в смысле - Жана, и наших с ним планов.

– Ну надо же! Нет, всё-таки какие эти швейцарцы молодцы. А?... Но наш Кулибин, я думаю тоже бы смог. Вы к Ивану Петровичу не обращались?

– Простите, Ваше Величество, но я не знаком с господином Кулибиным, да, если откровенно, и не слышал о нём.
– Блин!!!! Это, конечно ложь, уж о Кулибине знают в России все, правда, в моей России. Но мне казалось, что он уже умер - я банально не помню годы жизни Кулибина. А сколько ему сейчас лет, интересно?
– Это наш механик?

– Да, это НАШ (она выделила голосом 'Наш') Архимед.
– И почему-то взглянула на Дашкову.

– Буду рад с ним познакомиться.

– Однако наш герой за свой подвиг достоин награды. Вы были в реляциях, поданных мне светлейшим князем Потёмкиным ещё три года назад, но так как по известным причинам свой орден не получили, я сама его Вам вручу.
– Екатерина подняла правую руку, причём веер из неё куда-то исчез. Тут же фрейлина подала ей на подушечке орден.

– Господин капитан Ржевский, за отменную храбрость и ободрение своим примером подчинённых при штурме неприятельской крепости Измаил награждаю Вас орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-го класса.
– И приколола мне орден.
– Смею думать, что и впредь Вы будете также преданы и будете ревностно служить Отечеству.

Служу Советскому Союзу! Ага. Я банально растерялся, я не знаю, что нужно делать. Засада. Блин, Дашкова не предупредила ..., а может сама не знала?... Я встал на правое колено и поцеловал Императрице руку. Вставать на колени в протезах было рискованно, со стороны наверное выглядело смешно и неуклюже, но это всё, что показалось мне уместным в эту минуту. Кроме того, это, наверное, было не по уставу, но недовольства вроде бы не вызвало. Руку для поцелуя, по крайней мере, не отдёрнули.

– Рад стараться, Ваше Императорское Величество.
– Сказал я, вставая.
– Только...
– Я как бы засмущался.
– Я поручик.

Екатерина улыбнулась.

– Капитан. Капитан гвардии.
– И опять фрейлине, и опять в полголоса -Sehr "ahnlich. Que pensez-vous?
– Указ о Вашем переводе будет сегодня подписан. Теперь я буду заботиться о Вас.

– Но, Ваше величество, я ...

– Вы же сами сказали, что всё самое главное у Вас цело и Вы не калека.

Нда, знал же, что с ней надо быть очень осторожным. Бабулька-то ещё тот фрукт. Ну и что теперь делать? Все планы коту под хвост. И это 'буду заботится о Вас' как-то двусмысленно прозвучало. С какой такой стати вдруг высочайшая милость.

Я щёлкнул каблуками и кивнул головой. Вот интересно, а этот финт уже практикуется среди офицеров? Пока я этого не видел. Ну, значит, теперь будет.

– Или Вы уже передумали?

– Буду счастлив служить там, где Вы прикажите, Ваше Величество. И, ещё раз прошу прощения за дерзость, позвольте мне тоже сделать Вам подарок?
– Я достал из нагрудного кармана футляр с авторучкой.

– Что это?
– В голосе Екатерины послышались нотки любопытства.

– Это вечное перо, Ваше величество. Гусиные перья, коими мы сейчас пользуемся для письма, очень не практичны. Этим же пером можно писать бесконечно.
– При этих словах, я открыл футляр.