Дин Рид: трагедия красного ковбоя
Шрифт:
Приглашение прилететь в Советский Союз Дин получил 7 февраля. Вечером того же дня вместе со своим немецким импресарио Дитером Эгню Дин вылетел в Москву. В аэропорту Шереметьево их встретил всего лишь один человек – представитель Госконцерта Борис Бачурин. Дина это насторожило, поскольку он предполагал встретить здесь и кого-нибудь из своих знакомых комсомольских лидеров. Того же Юрия Купцова, например. Однако Бачурин вел себя настолько уверенно, что сомнения Дина развеялись: все идет как и должно. На самом деле это было не так. Незадолго до этого в ЦК КПСС было решено перенести дату начала строительства на месяц – на середину марта. Комсомольских боссов об этом уведомили сразу, а они, в силу каких-то бюрократических проволочек, забыли предупредить об этом представителей
Когда они прилетели к месту предполагаемого концерта, они там никого не обнаружили. Посадив вертолет на какой-то заснеженной поляне, окруженной огромными кедрами, вертолетчик с недоумением смотрел на знаменитого певца, не понимая, перед кем он собирается здесь петь. Не понимал этого и сам Дин вместе со своими компаньонами.
– В чем дело? – поинтересовался у Бачурина Эгню.
Но что тот мог ответить, если сам был в глубоком шоке. Они стояли возле вертолета, недоуменно озирались по сторонам и никак не могли взять в толк, что происходит. Особенно нелепо в этой ситуации выглядел Дин, который сжимал в руках дорогую акустическую гитару «Музима» в матерчатом чехле. В конце концов всем стало понятно, что вышла какая-то накладка и концерт не состоится. Все опять погрузились в вертолет и вернулись обратно в Красноярск. И только там местные деятели из обкома комсомола наконец сообщили им об ответе, который пришел на их запрос из Москвы: начало строительства и все торжественные мероприятия, связанные с этим, переносятся на март.
– Такое возможно только у нас, – разводили руками красноярские комсомольские боссы. – Виной всему наше вечное раздолбайство.
Дин и Эгню с последним утверждением не спорили. Дин тогда еще подумал, что у немцев с их врожденной пунктуальностью такой накладки никогда бы не произошло.
Между тем когда Дин находился в Красноярске, он услышал от одного из комсомольских работников новость о том, что в Советском Союзе началась широкомасштабная кампания в газетах против Александра Солженицына. Комсомольский начальник поделился с Дином этой вестью не случайно: видимо, еще помнил о том, как три года назад Дин выступил против Солженицына со страниц «Литературной газеты».
– Судя по всему, этого «литературного власовца» готовят к высылке из страны, – высказал предположение комсомольский босс.
На этом разговор был закончен, поскольку проходил в присутствии переводчика, который не внушал доверия обоим собеседникам.
Когда Дин вернулся в ГДР, там его застала весть о том, что Солженицын выдворен из Советского Союза и прилетел в ФРГ. Дин тогда подумал, что это разумный шаг со стороны Кремля: арест и осуждение писателя могли бы только вызвать на Западе новую волну обвинений СССР в жестокости. Поэтому Дин был крайне удивлен, когда Альберт Норден при встрече с ним в восточногерманском Комитете мира высказал совсем иную точку зрения на эту проблему:
– Солженицына нужно было сослать в те места, о которых он так любит писать, – в лагеря. Москва проявила ненужный либерализм и очень скоро пожалеет об этом: на Западе Солженицын превратится в еще более опасного идеологического врага.
Стоит отметить, что так думал не один Норден: в самом советском Политбюро тоже имелись сторонники такого решения. Например, главный идеолог Михаил Суслов, которого поддерживали Николай Подгорный, Александр Шелепин и ряд других деятелей. Все они предлагали Брежневу арестовать Солженицына и отправить за решетку, поскольку боялись, что за границей он активизирует свою антисоветскую деятельность. Серьезным аргументом при этом был некий технический анализ, который был подготовлен в недрах ЦК КПСС, где рассматривались перспективы развития спутникового телевидения на Западе. Согласно этому анализу в скором времени Запад должен был запустить в космос спутники, благодаря которым удалось бы заполонить советское ТВ заграничными программами. Естественно, львиную долю этих программ составляли бы антисоветские передачи, в том числе и выступления Солженицына. Вполне вероятно, что Норден тоже был в курсе этих перспектив.
Между тем в конце того разговора с Дином Норден сказал фразу,
которая потрясла его собеседника:– Мы знали о желании Брандта пригреть Солженицына, но решили не вмешиваться.
Дин потом долго размышлял над этой фразой, но единственное, к чему он пришел, было то, что «Штази», видимо, была в курсе закулисной истории с высылкой Солженицына в ФРГ. И он в своих выводах был прав.
Дело в том, что в близком кругу канцлера ФРГ «Штази» имела своего человека. Это был самый ценный агент восточногерманской разведки, который работал на нее вот уже почти 20 лет. Гюнтера Гийома и его жену перебросили в ФРГ в 1956 году, и им потребовалось восемь лет, чтобы врасти в западногерманскую почву. Затем Гийом получил пост в аппарате социал-демократической партии и начал свое движение наверх. К 1973 году он уже был референтом аппарата федерального канцлера по связям с профсоюзами, однако доступа к секретным документам не имел. Как вдруг в июле того же года Брандт взял Гийома к себе в качестве референта.
Когда в Москве приняли решение выслать Солженицына из СССР, КГБ стал искать возможные места высылки писателя. Было перебрано несколько стран, но все они отказались принять у себя изгнанника. И только одна ФРГ согласилась. Когда об этом узнал Гийом, он немедленно поставил об этом в известность «Штази». Та, в свою очередь, информировала Хонеккера. И хотя тот не одобрял решения Москвы, однако вмешиваться в ситуацию не стал – понимал, что это нетактично. Да и не хотел «светить» Гийома, о котором Москва ничего не знала.
Но вернемся к Дину Риду.
Вернувшись в ГДР, он на месте долго не сидел: спустя несколько дней уже опять был в пути, причем снова отправился в места достаточно холодные. Это были Высокие Татры в Чехословакии, где Дину предстояло начать сниматься в фильме «Кит и К», который был экранизацией рассказов Джека Лондона «Яичный переполох», «Малыш видит сны» и «Скачка». Картина являлась совместным продуктом трех киностудий – «ДЕФА», «Мосфильма» и «Баррандов» (ЧССР), а снимать ее должен был известный восточногерманский режиссер Конрад Петцольд.
За свою почти 20-летнюю карьеру в кино этот мастер снял несколько разных фильмов. Среди них были комедии («Охота за сапогом», 1961), драмы («Сегодня и в час моей смерти», 1965). Затем Петцольд взялся за постановку так называемых «дефа-вестернов» (фильмов про индейцев), сняв их подряд целых три: «Белые волки» (1969), «Смертельная ошибка» (1970), «Оцеола» (1971). Видимо, потому, что реалии американской жизни XIX века Петцольд изучил хорошо, ему и доверили экранизировать рассказы Джека Лондона. Причем и этот фильм специально снимался под Дина Рида, который должен был играть главную роль – молодого журналиста Кита Беллью, отправляющегося на поиски золота на Аляску. А на роль его друга Шорти режиссер пригласил одного из своих любимых актеров, которого он постоянно снимал в своих «дефа-вестернах», – Рольфа Хоппе (например, в «Белых волках» он сыграл главаря бандитов Бешана).
Главную женскую роль – возлюбленной Кита Джой Гастелл – отдали не менее популярной актрисе Ренате Блюме. Поскольку в жизни нашего героя этой женщине предстоит сыграть важную роль (она станет его третьей официальной супругой), стоит рассказать о ней более подробно.
Блюме родилась 3 мая 1944 года. После окончания школы в 1961 году поступила в Высшую школу актеров в Восточном Берлине. Еще будучи студенткой, начала сниматься. Правда, не в большом кино, а на телевидении: впервые зрители увидели ее в популярном эстрадном телесериале «Шлягеры большого города». Затем была главная роль в другом телефильме – «Таня» – по пьесе советского драматурга Алексея Арбузова.
В 1964 году Блюме окончила Высшую школу актеров и в том же году дебютировала в большом кинематографе: режиссер Конрад Вольф пригласил ее на главную роль в получившем широкое признание фильме «Расколотое небо». Когда через год фильм вышел на экраны страны, Блюме уже работала в труппе дрезденского «Штаатс-театра». В последнем она сыграет много ролей, в том числе и классических, в таких спектаклях, как «Комедия ошибок» В. Шекспира, «Враги» М. Горького, «Заговор Фиеско в Генуе» Ф. Шиллера, «Натан Мудрый» Лессинга и др.