Дипломатия фронтира

А что у нас на востоке?

Там полоса тёмного леса, последнего рубежа на пути в Додж-Сити… То есть, в Калифорнию, как здесь говорят. Хотя и в Додже были метания, каждый тянул на себя название своего родного штата, некоторые упрямцы с севера ещё долго называли земли вокруг Додж-Сити то Нью-Мексикой, то Оклахомщиной. Впрочем, административного деления на штаты здесь до сих пор нет, власти боятся повторить ошибки излишней федерализации…

— Размышляете, успеет ли ваш караван добраться в Додж до наступления темноты, мистер wagonmaster? — раздался сбоку голос пограничника.

— Хотелось бы, — признался я.

— Не волнуйтесь, успеете минут за сорок, от озера Скелета и до ферм Яки-Спринг никаких препятствий по пути не будет, да и апачи из других бэндов там не шастают. А команчи живут севернее.

Типун тебе на язык, не надо нам угрюмых всадников-команчей с перьями на голове и луками за плечами. Хорошо, но всё равно тревожно.

— А там что за развалины у дороги? — спросил я, вглядываясь в бинокль.

Рейнджеру оптика не понадобилась.

— Это заброшенное ранчо Выжженный Дуб, хозяин оставил его в те времена, когда мы ещё вовсю воевали за право сильного с апачами и немного с турками. Как и с турецкими пиратами.

— Турки пиратствуют? — удивлённо спросила Екатерина. — А с виду не скажешь, приличные люди.

— Пиратствовали в самом начале после перемещения, грабили наши приморские деревеньки. Занимались этим поначалу дикие турецкие контрабандисты, но им быстро задали перца, наши утопили дюжину турецких лоханок, и началась нормальная торговля.

— Уважаемый Коди, нельзя ли поподробней о пиратах?

— Ay Chihuahua! Мистер, я прожжённый воин аризонских и техасских пустошей, море не для меня. Этим занимался калифорнийский морской патруль, не так давно их преобразовали в Coast Guard, береговую охрану, обеспечивающую безопасность прибрежного судоходства в водах открытого моря. Потом ещё и британские флибустьеры добавились… В общем, спросите у этих парней с военных кораблей.

— Вы очень, очень интересный собеседник! — не забыла воскликнуть Катрин.

— О, миссис, как это верно! Да-да… беспокойное здесь было местечко! Когда всё успокоилось, я перевёлся на чекпойнт, где заканчивается Турецкий Тракт и начинается трасса Санта-Фе, идущая через земли Техаса, и честно служил там, пока в один хороший день для смерти боевой отряд навахо не спалил его дотла… Пришлось отстраивать заново. Затем целый год мотался по прериям, то догоняя, то убегая от команчей. Охо-хо… хуже них противниками могут быть только настырные и очень стойкие в бою семинолы… Служба была простая. Когда чувствовал голод, я ел, если сильно уставал — спал, а если подстерегал среди пустыни краснокожего, то убивал его, пока он не убил меня — только и всего! После третьего ранения я опять вернулся сюда, сказав себе: «Хватит, Коди Такер, ты с первых дней после заброса только и делал, что воевал, а перед пенсией нужно привыкнуть к отдыху, чтобы не спиться в Додже в первые же месяцы!». И сразу же ввязался в постройку нового форта, потому что стоящий на этом месте старый фермерский сарай уже ни на что не годился…

От заброшенного ранчо с маленьким фрагментом большой, как на автозаправочной станции, крыши, уцелела лишь четверть ограды, одно зелёное дерево и идеально пустая каменная коробка здания. Предусмотрительный хозяин умудрился увезти с собой даже мелочь… Времена тут действительно были непростые.

Наступившая умиротворенность потянула меня в сон, и я уже начал клевать носом прямо у окна, но пограничник не дал.

— Прошу за стол, господа! Кого угодно я бы отпустил сразу, но только не русских!

Брошенные в котёл ароматные травы и миска толчёного чеснока вперемешку с красным перцем сделали своё дело — непривычный, и уже потому неприятный запах ослятины исчез, а вместе с ним улетучились и наши с adottato опасения.

— Первый тост за дружбу народов! — торжественно объявила Селезнёва. — Пусть она возникнет, несмотря на былые разногласия, а порой и вражду между Россией и США!

Что ещё надо, хороший же тост?

Но Коди Такер не был бы собой, если бы позволил нам отскочить так просто!

— Полная ерунда! — горячо вскричал он. — Простые американцы никогда не считали русских смертельными врагами, чаще расценивая их как симпатичных киношных злодеев, и только! Уверяю вас, Кэт, в Додж-Сити вас встретят хорошо, вы же не китайцы.

— А чем плохи китайцы? — решил уточнить я.

— В отличие от вас, русских, китайцы умудрились даже в моём родном Тусоне понаставить своих чёртовых харчевен с непонятной едой, от которой страдал не только мой желудок, но и местный бизнес! Эти едальни начали появляться даже там, где всё контролировали мексиканцы! А вот русских вывесок с надписями «BORSCH», «SHCHI» и «KHOLODETS», которые я видел на Брайтон-Бич во время поездки в Нью-Йорк, у нас я не встречал ни разу!

— Бизнес-идея, между прочим, — подсказала мне Катя.

— Готов стать партнёром и обеспечить нужные связи и охрану! — тут же откликнулся старый деляга.

— Мы подумаем, — с улыбкой ответила Селезнёва.

— Ещё у нас есть слово «SAMOGON»! — похвастался я.

— А-ха! Легче, легче, мистер wagonmaster, здесь вы мне песчаную змею не подбросите! Знаете, что налито в стаканы?

— Что? — сразу насторожилась Екатерина Матвеевна, заглядывая в свой стакан.

— Тулупаи! Если вы хотите понять апачей, то вам, хотя бы раз в жизни нужно попробовать тулупаи и покурить толокнянку, завернутую в листья дуба. Правда, нынешний апач уже не тот, он предпочитает вместо скруток и трубок курить крепкие сонорские сигары. Советую! Апачи очень интересный народ. Себя они всегда называли «ндее», «дене», что означает «люди» и созвучно с европейским названием «Inde». Поэтому испанское и английское название «индеец» для апачей с самого начала не было оскорбительным…

— Всё спокойно, ничего подозрительного вокруг форта не наблюдается! — неожиданно раздался от окна громкий голос Бернадино, который тут же нетерпеливо спросил: — Hombre, так мы пить будем или нет?

— Какой перспективный молодой человек… Конечно, мой мальчик! Но мне непременно нужно рассказать вам о тулупаи! Ay Chihuahua, слушайте и запоминайте! — пограничник набрал в грудь побольше воздуха…

И вскоре мы узнали о великой печали Боба Луговая Собачка, которому застарелая язва желудка не позволяет употреблять этот самый тулупаи, главное свойство которого — неспособность противиться употреблению тулупаи.

Это локальное название алкогольного напитка относится к местному кукурузному самогону, который оседлые апачи на своих ранчериях гонят так, что по крепости он вдвое превышает ординарный фронтирный виски.

Жидкость, что была на палец налита в наши стаканы, в быту и на войне находит самое разное применение, и не только у апачей. Тулупаи может отлично гореть в фитильной лампе и использоваться в качестве топлива для лёгких индейских байков. Самогон апачей может размягчать толстую при выделке и прижигать раны. Настоящий тулупаи проверяется его способностью обесцвечивать ткани.

Им дезинфицируют жилище после инфекций, туберкулёза или воспалении. Тулупаи удаляет ржавчину на оружии, знахари делают из него компрессы и притирание, исцелявшее заболевания суставов и даже хромоту, и жидкое средство, выгоняющее винтообразных червей из шкур больного домашнего скота.

Но главное, что мы поняли: тулупаи ни в коем случае не следует употреблять внутрь. Если только вы не стремитесь кремировать собственный желудок или проделать в нём сквозную дыру.

— Много вы не выпьете, господа, да и не нужно этого делать перед дорогой. Без привычки после тулупаи можно увидеть индейских духов, будь они неладны, а то и со стороны посмотреть на своего личного маниту… Пожалуй, я плесну вам побольше тулупаи в глазурованную глиняную фляжку! В кожаную нельзя — разъест.