Директор

— Объяснись, — нахмурился парень.

Вкратце пересказал события прошлого года. И про покушение, игру ОГПУ с противником, из-за чего мне и пришлось «умереть». Под конец перевел тему на свою текущую работу, чтобы хоть немного уйти от неприятного прошлого.

— Вот значит как, — протянул Борис. — А тебе ничего не будет из-за того что… ну… ты мне все рассказал?

— Нет. Меня уже «воскресили», — рассмеялся я. — Только сделали это «по-тихому» и попросили специально не искать никого из своих знакомых и друзей. Случайная встреча, как у нас сейчас, это одно. А вот специально… мда.

Тут я хлопнул его по плечу.

— Не расстраивайся. Зато теперь сможем снова видеться! Только ты обо мне все равно сильно не болтай, хорошо?

— Да за кого ты меня принимаешь, — возмутился Боря. — Буду нем как рыба! Ты лучше расскажи, как там Сергей Палыч?

Тут я много рассказать ему не мог. Не потому что не хотел, а все же подписка о неразглашении — такая вещь, что, не убедившись в уровне допуска собеседника, можешь за свой длинный язык оказаться в местах не столь и отдаленных. Поэтому мой рассказ состоял в основном из бытовых мелочей — как Королев на нерасторопного техника ругался, а потом его же хвалил, что тот не вовремя кабель припаял. Как мы обсуждали перспективы покорения космоса, что не перегорел этой идеей Сергей Палыч. Рассказал о том, что появилась новая тема, в которую Королев вцепился помимо космоса. Тут я имел в виду разработку вычислительной машины, прообраза будущего компьютера, но Боре конечно о таких деталях не рассказывал — все та же подписка.

— Серег, а если я… ну… к Сергей Палычу попрошусь, меня переведут, как думаешь? — вдруг спросил он.

— Понятия не имею, — честно ответил я. — А что так? Чем тебе нынешнее место не нравится? Или хочешь именно под его началом работать?

Боря замялся.

— И под его началом хотелось бы, — медленно начал он, — все же столько вместе работали. Ну и…

Да уж, врать и лукавить друг не умеет совершенно. Раскрутить его на откровенность труда не составило. Оказалось, что с Полиной они все же разошлись. Слишком властной девушкой та была. Настолько, что даже не особо желающий первенства в семье и отношениях Боря стал ей тяготиться. Но разошлись-то они разошлись, а вот работать в одной организации не перестали. И что сделает обиженная на парня девушка, когда его видит каждый день и имеет возможность попортить ему нервы? Вот то-то и оно. Тяжко другу стало, не комфортно.

— Я спрошу у Сергей Палыча, — сочувственно посмотрев на друга, сказал я. — Не знаю, получится ли тебя перевести, гарантий никаких дать не могу, но думаю, он и сам с удовольствием тебя примет.

И тут я не лукавил. Они с Борей действительно очень плодотворно вместе работали. Да и в НИИ Королев часто о нем вспоминал, сожалея, что не может перетянуть к себе из-за необходимости скрываться. Но сейчас проблем с этим не должно возникнуть, как я считаю. Однако ситуации разные бывают, вот и нет у меня полной уверенности.

— Спасибо, — с чувством сказал Борис. Помолчал. Повисло неловкое молчание, которое друг попытался разбить свежими новостями. — А ты знаешь, что в Германии к власти пришли социалисты? Скоро и в Европе настанет коммунизм! Пусть и не сразу, но они уже встали на этот путь! Капитал отживает свое последнее столетие!

— Да? — удивился я. — И кто там теперь у руля?

— Глава национал-социалистической партии, Адольф Гитлер! — с гордостью, словно причастен к этому, сказал Боря.

А у меня только от прозвучавшего имени мурашки поползли по спине. Гитлер? Он же в тюрьме сидел! Как он у власти оказался? Неужели история не хочет сворачивать с намеченного пути?

— Гитлер? Ты уверен?

— В газете писали, — с обидой в голосе заявил Борис.

— Ну, в газете и соврать могут, — с сомнением сказал я, вспоминая, как меня самого там оклеветали когда-то.

— Ну не по такому же поводу!

— Это да, — с таким аргументом я был вынужден согласиться.

Врать по поводу нового главы правительства в другой стране вряд ли кто-то решился бы.

— А ты будто и не рад, — скосился на меня Боря.

— С чего мне радоваться?

— Ну… социализм шагает по планете… разве это не здорово?

— Ты же сам сказал, у них название — национал-социалисты. То есть, социализм для конкретно взятой нации. Не международный. С чего ты взял, что нам с ними по пути?

Мое заявление ввело друга в ступор.

— Ну, может сейчас они только о своем народе и думают, все же ситуация у них плохая, но почему ты считаешь, что для нас их «национал» — это нехорошо?

— Капитализм тоже во многих странах есть у Запада. И против нас они сплочены. Но при этом и между собой борются так, что только пух летит, — заметил я. — У нас потому и международный коммунизм, чтобы такие распри в корне купировать. А если в Германии социализм лишь для немцев, то почему ты думаешь, что они против нас пойти не могут?

— Да у них выбора нет! — горячо стал доказывать свою позицию Борис. — Они же в самом центре Европы находятся! Против них капиталисты враз ополчатся, чтобы к ним эта идея не пришла! Так что у них один путь — с нами дружить, вместе-то легче от этой кодлы отбиваться.

Я лишь грустно покачал головой.

— Давно этот Гитлер стал главой Германии?

— Не, в конце января только, — покачал головой Боря.

— Тогда давай посмотрим, что он сделает на своем посту в первую очередь. А пока наш спор бессмысленен.

Друг упрямо поджал губы, но дальше возмущаться не стал. Представляю, какое его ждет разочарование. Я вот совсем не верил, что мы с Гитлером подружимся. Уж очень плотно в памяти сидели рассказы деда из прошлой жизни.

— Если ты такой знаток свежих новостей, лучше расскажи, что еще в мире происходит, — решил я сменить тему. — А то я в дела своего института закопался — света белого не вижу.

— Да что происходит, — пожал плечами Борис. — Съезд партии в прошлом месяце прошел. В этом году на нем решили больше никого в партию не брать. А! Скоро еще съезд колхозников-ударников будет! Через неделю вроде. А так… ну вот недавно читал, что разогнали кружок «историков». Они там обсуждали последние годы правления Николашки второго. Что тот настолько плох был в последнее десятилетие перед революцией, что в мистику подался. Лже-пророка к себе приблизил. Этого, как там… а, Распутина! Да настолько ему поверил, что даже генералы его за голову хватались. А потом и пристукнули этого мошенника.

Распутин. В голове всплыли строки одной песни из прошлой жизни. Да так ярко, что я прошептал их вслух:

— Заметает следы престола

Красной поступью февраля

Старец тёмной Невою скован,

Толпы вторят «Долой царя»…

— Ты чего там шепчешь? — удивился Боря.

— Да так, вспомнилось…

— Что?

Я мысленно отругал себя за слишком длинный язык. И что ответить другу? Где я мог услышать подобные строки? Тут же ритмика у стиха такая, какую ни один поэт современности не выдает! Это я еще про звуковое сопровождение не говорю, хорошо, что его не было.

— Да вот ты про Распутина заговорил, а я почему-то подумал, что его смерть стала началом конца царской династии. Уж не знаю, с чего такая ассоциация.

— А что за стихи ты прошептал?

Вот неугомонный! И слух хороший, когда не надо.

— Просто слышал где-то, — пожал я плечами как можно беззаботней.

— А полностью не помнишь его? Уж очень интересные строки.

— Если вспомню, обязательно скажу. Но пока только кусочек на ум пришел. Да и сам знаешь, как это бывает — начинаешь что-то усиленно вспоминать и как на зло словно память отказывает! И наоборот — не думаешь о чем-то, а оно само в голову лезет.