Директория IGRA
Шрифт:
– Святой? Ай да Разыграев!
– понравилась фамилия.
– Мы теперь с такое разыграем!
– Я слышала, как тебя Разыграев допрашивал. По невежеству он спутал triumf с triumvirat'ом! Новый теперь!
– Как?!
– и радость, и растерян. В бане его не защитил и даже какой-то, кажется, анекдот о нем рассказал!
– Ведь он, говорили, - вспыхнуло давнее, - не потянет! Но чего ты снова повторяешь?
– Не бойся, не выдам, - уловила!
– К тому же раньше времени радуешься, и переживаешь тоже зря: Новый да не тот Новый!
– Не доктор?!
– Новый Новый.
– И концы с концами!
– Ты о чем?
Молчит.
По
– Да, это надолго.
А там, как в притче, - Мустафа любил забавлять ею аудиторию: про чудака, который вздумал, живя за счет казны, осла грамоте научить, иначе - казнь. Но пока суть да дело - или осел сдохнет, или шах, как сказано у поэта, уважать себя заставит, или новоявленного пророка-авантюриста черед придет.
– Я сосчитала: после нулевого цикла он - тринадцатый.
– Кто? Шах? Пророк? Или осел?
– Ты шутишь, - поняла, - а Новый уже и тронную речь произнес, назвав, кстати, всех твоих рыцарей преступными авторитетами!
Лучше сразу, перестроившись против часовой стрелки, нежели дробясь стать маленькими кружочками на карте, чтобы потом начать снова - и никаких зон!
– собирать земли по крупицам, вершок за вершком.
А в остальном - как здесь.
И долгожитель Аран, единственный, кто остался из аранцев, на старости лет вздумал по старинному самоучителю освоить родные языки, каковыми считает аранский и эрмский, чтоб примирить их, но забыл, что ученье в старости черченье на песку (а в молодости - резьба на камне), поговорка была в записной книжке деда, на обложке - конь, подсказавший в незапамятные времена название рок-группы... да - Мустанги! И прослезился, сдали глазные мыщцы:
О, Мустафа!..
– Лишь бы не заклинило компьютер!
– Подключиться к центральному? Узнать, что замышляется?
– Просмотреть в... как ты сказала? Да, симулейшн.
– Но множество если.
– ?
– Если режим гипотез задан изначально и оптимизирован!
– А еще?
Молчит.
Оставит Нику, заглянув к Норе, в отцовском доме, таиться уже незачем, пусть без него манипулирует.
– ... Если еще действует линия. И если, - добавила, - ослаблена защита от - по слогам - не-санк-ци-о-ни-ро-ванного доступа!
Оставит ему прощальную записку. Я вдруг поняла: кончится деловая игра - кончатся наши отношения. И фраза, естественная в письме (непременно снять вычурность!): Незачем городить огород. А в конце найдет просвет узкую на бумажке полосочку, чтобы мелкими буквами вписать: Будь храним!
– ... Нет, одной у тебя я не останусь!
Что ж, поедут вместе.
И не успел Мустафа войти домой, как Нора с ходу:
– Тут такое творится, и вдруг заявляется, кто бы ты подумал?!
– Гунн?
– Жди!.. Он еле ноги унес, я умоляла забрать Арана - ни в какую, ветром бугая, как пушинку, сдуло!.. Сестра моя к нам явилась!
Опять начинается?!
– Как сестра?
– Не знаешь, что у меня есть сестра, вождь гномов нашего дома?
– ??
– Нет-нет, не филантроп - просто оказывает иногда мелкие услуги.
– Но она...
– Радуйся, что похороны - неправда. Чудо, что осталась жить, когда нас изгнали, холод не погубил, хотя атрофия и прочее, а все дело в моей активности и ее пассивности в маминой утробе... Она ведь старшая, не знал? На двадцать минут!.. А старшие называются паразитами.
Бред
какой-то! Надо остановить!– Экстрасенс? Это были ее шутки, каприз.
– Я живу в постоянном страхе!
– Но страх твой - мнимый. Он исчезнет, когда окончательно меня похоронишь: ты могла быть мной.
– ... Она единственный верный человек, спасать нас пришла! И я отдала ей Арана!
Зловещий намек?
– Как это понимать, отдала, - проглотил слово: мертвой?
– Она неприметное существо, и никто ее не тронет.
– Но рядом - Аран!
– Ты хочешь, - перебила его, - чтобы он заживо сгорел в адском пламени, что вокруг бушует?
– И куда она его увезла?
– Тайна!
– От меня, отца?
– Вспомнил, что отец!.. Не волнуйся, там у нее ему, как в раю, будет. А ты беги в свое подполье!
– Со мной и пойдешь!
– С тобой спастись? Разве на тебя можно положиться? Да ты...
– и первое пришедшее на ум, - гвоздь в стенку вбить как следует не можешь: или искривишь, или так ударишь по руке, что неделю охать будешь!
Не связываться!
– В мое подполье!
– По туннелю?
– съехидничала.
– И на Горбатую площадь?.. Всех нас твое подполье не вместит.
– Кого всех?
– Твой гарем! Спеши без меня.
– Опять твои глупости?!
– Я лучше в свое подполье, где мои гномы, - и каким-то ключом его, глаза странно блеснули, дразнит.
Мустафа решительно направился к выходу. Позвонить в скорую!
– Стой, я не все сказала!
– Что еще?!
– За тобой уже приходили.
– Кто?
– Вылепить тебя хотят из красной глины.
– Святой?
– невольно вырвалось. И тот толковал о глине!
– Ну да, ты уже давно к святым себя причислил, надеешься на, - и какое-то мудреное Posthumi, то бишь посмертные публикации. Тоже мне колосс! Не надейся: лишь бюст, а потом обжечь в печи... Стой, не все сказала!.. Ты не соглашайся, пусть изваяют во весь рост, - Мустафа уже на лестничной площадке, и вдогонку, - в бронзе!..
– услышалось динозавр. Запереть ее, оставив ключ снаружи!.. Выскочил и тут же из автомата (без жетона!) набрал ноль-три:
– Скорая?..
– и так далее. И что он оставил им снаружи ключ в двери. А ему там - покрутите, мол, у виска (?), делать им нечего, когда столько вокруг раненых, - успевай подбирать!..
– Вам еще повезло, что сразу дозвонились!
Что за ключ, которым дразнила?
(Нора, увидев Мустафу в окне с Никой, поспешила к телефону и язычком ключа простукала номер: У тебя - свой гарем, женский, у меня свой).
А пока... не успели включиться с Никой - Знала!
– в Центральный компьютер, телефон еще задействовала и через сеть передала какую-то цифровую информацию, Мустафа при этом, дескать, он тоже знает, спросил:
– Хакер?
Ника удивленно кивнула, и компьютер стал выдавать на экран какие=то цифры, нечетный ряд, с помощью которых Ника пыталась войти в преисподнюю, семижды седьмин, а потом пошло такое!..
Medium, Medium, Medium,
что-то про часы (символ времени?), которые остановились на Биг-Бене, еще башни и дважды - на Горбатой, и картинка, перекочевавшая из windows'а: кто-то невидимый ссаживает Бременских музыкантов друг с друга - сначала петуха, и он тут же прокричал позывные TV, ну и далее остальных, и осел, освобожденный от тяжкой ноши, встряхнулся, тут же пропев... Турецкий марш (Моя мелодия!)!