Директория IGRA

– А что?

– Узнаешь, когда время подоспеет!
– грубо отрезал черт.

– А сейчас нельзя?

– Придется, голубчик, повременить, ничего не поделаешь, терпение, друг, терпенье: жертва, то бишь вы, должна созреть.

– Но я, - возразил Мустафа, начиная испытывать неудобство, - не знаю за собой вины, чтобы быть жертвой!

– Все так говорят, а еще хуже - поначалу думают, что недоразумение.

– Переворошить душу и матрацы!
– воскликнул черт.

– Ох, ох, копни любого!..
– вздохнул святой и сладко зевнул.

– Сам создал, сам и расхлебывай, - сказал ему башка.

– Тот будто очнулся: - С тобой вдвоем и создали!

– Нет уж: я тут не при чем, ты да он - вы оба славно потрудились, а я на готовенькое пришел!

– И с дерзкой мыслью, - черт ему, - возомнив себя богом!

– Каюсь, и чертом тоже!

– Кому бог, а кому - черт!

Странная цепочка пререканий обрастала непонятными Мустафе упреками и, чтобы вернуть тройку к реальности, он напомнил о себе:

– Я, честно говоря, проголодался. Когда провожали, было сказано, что у вас мальчишник.

– И мы поужинаем?

– Извините, да.

– Как вам это нравится, а?!
– Башка обвел всех пристальным взглядом. Ха-ха!

– Н-д-а-а, - святой издал какое-то мычание.
– Человек проголодался и согрешил, ох, срам!..

– Ты б ему заместо желудка ума прибавил!

– Желудок - это твое изобретенье, я тут не при чем.

– Кажется, - спросил башка у черта, - арестантский паек у нас всегда найдется, не так ли?
– Тот с завидной проворностью исчез в соседней комнате и вынес оттуда сухарь и алюминиевую кружку:

– Карцеровский паек.

– Уже присудили к карцеру?
– Мустафа сохранял присутствие духа.

– Все же твердый сухарь, и не надо за корочку хлеба чесать пятку пахану!
– Грозит? И протянул Мустафе кружку: - Бери! И сухарь тоже!

– Ешьте-ешьте, доставьте нам удовольствие, давно не слышал хруста разгрызаемого сухаря, эх, жизнь нелегала, тюрьмы, ссылки, - славное было время ...
– замечтался башка, и снова - разные глаза.

Мустафа с чего-то решил, что в кружке водка: понюхал - не пахнет, глотнул - вода, холодная, будто из погреба, но вкусная.

Старики и этот, башковитый, его забавляли. Игра так игра, потом будет ужин, разгрыз сухарь, запил водой, ел не спеша, те молча наблюдали.

– Зубы сломаешь!
– отшутился. Сухарь посередке оказался крепкий, как камень.

– На зависть, - сказал башка черту, - крепкие зубы!

– И такие попадались.

– Будем считать, что утолил голод. Что же дальше?

– Вот и расскажите нам, батенька!

– О чем?

– О ваших проступках!

– Проступках!
– передразнил черт.
– Интеллигентик заморский!

– Но-но!..
– огрызнулся башка.

– О преступлениях, которые совершил!

– ?? Не правда ли, - как можно вежливей, - еще час назад ни вы, ни я не ведали, что нам предстоит встреча. К тому же, со времен д-ра Нового пытки, как вы изволили выразиться, отменены! Но если уж кому рассказывать, то не мне - вам поделиться опытом, вспомнив о тех, у кого были крепкие зубы.

– Ну, а все же?
– не унимался черт.
– Пока я добр!

– Я весь перед вами, - шутить так шутить, - мне каяться не в чем.

– Тогда пеняй на себя. Придется, - вроде бы испрашивает разрешения у святого, - побудить к обнаружению истины.

– Извините, но нам, кажется, суждено проститься. Не будете ли так любезны...
– что? выпроводить?!

Титан, будто по команде, навострил уши и занял активную (жизненную?) позицию.

– Бросьте!
– вмешался башка. И к святому: - Не время ли показать гостю бар?

Мустафа вспомнил, как эН сказала: "Детка, попроси, чтобы в музей сводили". "Музей чертей?" - пошутил. "А ты смышленый!" - и закашлялась, папироса меж пальцев дрожала.

– За баром музей?
– спросил Мустафа.

– Да, все удовольствия: и бар, и музей, и даже сауна... Вы, кажется, любите париться?

Ника! Она рассказала! Не хотелось спускаться - запрут и не выберешься. Святой, за ним Мустафа, далее те двое, а Титан остался наверху, сторожить.

Ступени круглые, отполированные, вроде шведской стенки, и какие-то внизу приспособления, свернутый канат. Сошли - и замерли на месте:

– Музейный экспонат!
– возрадовался башка.

– Лестница?
– Взгляд Мустафы упал на картину в простенькой раме, сбоку на стене, и в ней - такая же лестница: трое истязают одного, привязав руки на верхнюю ступеньку, а другим концом канат тянет ноги вниз, еще один крутит лебедку, вытягивая тело приговоренного (пытать и выпытать), распятие на лестнице.

– Не находите сходства? Жертва - копия вы!

– Хотите сказать, что и те трое палачей похожи на вашу тройку?

– А вот и попробуем!
– усмехнулся башка.

– Я готов, - вызвался черт.

Вступили в холл - грандиозное подземное царство!..

На полу, вдоль стен - экспонаты, как наглядные пособия к его деловым играм. То черт поясняет, то разговорившийся святой, а между ними башка неподдельное любопытство: тиски для ног, пальцев руки, дыба вроде виселицы, а на перекладине - крюк, перекинут канат, поддевают жертву, чтоб повис.

– Мало что изменилось за тыщу лет, - вздохнул святой.
– Сечение розгами, растяжение членов, поджаривание на горячих углях, или вешать вверх ногами, а под головой жечь костер. Прогресс минимальный: подъем со стряскою без огня или огонь со стряскою, и сверх того - висок горячим утюгом проутюжить.

– Не вижу, - Мустафа им: дескать, изучал в университете, - испанских железных башмаков с гвоздями.

– Как же, вот они, можете потрогать, - предложил святой.
– А станок, в который заклепывалась голова, только у нас и сохранился.

Далее комнаты времен Rastrelli:

– ... вот вам Младший, - объясняет святой, соскучившийся по изящному стилю, - с его выразительной трактовкой энергии масс, мощно выраженным портиком,

– Словно челюсть!
– вставил черт,

– ... колонной, увенчанной сильными раскреповками, и он предшествовал Старшему, у которого началось с тихого и скромного бюстика, а завершилось всплесками, когда виднейшие пробовали силы воссоздать переливы колоссальности.

Залы с примитивными иглами: всадят - весь стресс улетучивается,