Дитя Меконга

— Меня никто не обижал, Пла. Это был просто сон.

Он ерошит волосы на макушке сестры, привлекая внимание, и когда та оборачивается к нему, улыбается.

— Ты очень долго спала, видимо сильно устала, и тебе приснился кошмар. Никакие чудища меня не обижают.

«Запугивают, пытаются убить? Да. Обижают? Нет» — от этих мыслей Тонгу становится смешно, и улыбка становится искренней.

— Но братик…

— Парк звучит неплохо, а Пла? С мамой, папой на аттракционах?

— А ты? Ты тоже пойдёшь с нами? Ты и Пи Нок, да?

Тонг снова ерошит волосы на макушке сестры, прежде чем нагнуться, так чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— В следующий раз, хорошо, Пла? Мне нужно будет вернуться завтра в университет. Учёбу никто не отменял.

Пла тут же надувается маленьким хомячком, складывая руки на груди и отворачиваясь.

— Обещаю, что в следующий свой приезд схожу с тобой в парк. И Синга прихвачу, хорошо?

— И Пи Нока тоже, да?

Пла неуверенно, но заинтересованно стреляет глазами в пытающегося сдержать улыбку Нока, а когда смотрит прямо, тот неожиданно подтверждает:

— Да. Я тоже приеду, если меня пригласят.

Родители переглядываются, а Пла уже улыбается вовсю, торжественно заявляя:

— Я вас приглашаю, Пи! Пойдём в парк все вместе, — а потом без перехода, дёргая Тонга за подол футболки: — Братик, почисть мне креветок? И Пи Ноку тоже почисть!

— Пла!

Два родительских голоса переплетаются, звуча в унисон, а Тонг просто тянется к блюду с креветками. Почистить их для него не проблема. Однако стоит только положить на тарелку первую креветку, как мелодично журчит звонок, оповещая о том, что кто-то пришёл.

В полночь.

Незваный.

Тонг сглатывает, уверенно поднимаясь из-за стола. И вместе с ним поднимается и отец: хмурый и решительный.

— Тонг, сядь. Я сам посмотрю.

— Сиди, пап, я схожу.

Отчего-то Тонг уверен, что пришли именно к нему. Или, вернее, за ним.

Глава 22

— Я схожу с ним.

Нок поднимается из-за стола с такой решимостью, что Тонг понимает, его остановить не получится. Даже если он скажет «Нет» Нок обратно не сядет.

— Как хотите, Пи.

Он лукаво щурится, глядя на недовольную гримасу, что на мгновение мелькает на чужом лице, и улыбается краешком губ.

— Ты в курсе, что ты вредный маленький мальчишка? — тихо, так чтобы не услышали оставшиеся за столом родители, шепчет Нок, когда они отходят чуть дальше.

— Я уже давно не маленький, — возражает Тонг, давя так и норовящую забраться на губы улыбку. — Если не верите, могу показать… Водительские права или паспорт.

Улыбка всё-таки растягивает губы и тут же исчезает вместе с бурлящей внутри весёлостью, стоит только Тонгу выглянуть в окно на полпути к двери.

Туантонг.

Горящие у дома фонарики дают достаточно света, чтобы можно было чётко рассмотреть одинокую фигуру у ворот и не спутать его ни с кем другим.

«Как он сюда попал?..»

Пальцы скользят по плетёному боку кольца, пока Тонг преодолевает оставшиеся до двери метры и замирает.

«Зачем он пришёл?..»

Ещё одно прикосновение к плетёному ободку и Тонг разворачивается, решительно снимая кольцо с пальца.

— Пи, могу я попросить?

Нок может отказаться, встать в позу, а уговаривать его… Тонг не собирается тратить на это время.

— О чём?

Недоумение, растерянность — всё это отражается на лице Нока за какие-то секунды. Ровно столько, сколько Тонг смотрит, прежде чем отвернуться.

— Пусть это побудет у тебя, Пи. Надень его, пожалуйста, — он с преувеличенной решимостью вкладывает в ладонь растерянного Нока кольцо и заставляет его сжать пальцы.

«Мне Кхун Туантонг, скорее всего, не сделает ничего, — Тонг поспешно отворачивается. — А вот тебе, Пи, может. Особенно если узнает, кем ты когда-то был».

Тонг спешит открыть дверь, будто если он не сделает этого сейчас, то его остановят, однако за порог шагнуть не успевает. Его догоняет странно тихий вопрос:

— Зачем?

Именно он заставляет Тонга обернуться.

«Чтобы защитить» — ответ, что так и не слетает с его губ. Нок не наденет кольцо, если такое услышит. Тонг в этом уверен.

— Просто придержи при себе. Если не хочешь надевать.

«Хотя лучше бы ты сделал именно это, Пи… Надень его».

Нок будто читает его мысли. Тёмный плетёный ободок скользит к основанию среднего пальца и оказывается чуть больше, чем нужно. То, как неплотно садится кольцо, видно невооружённым глазом. Но даже так притаившаяся внутри Тонга тревога ослабевает.

На мгновение.

Всего один удар сердца разбивает картинку на «до» и «после».

Всё происходит настолько быстро, что никто даже отреагировать не успевает.

Вот кольцо занимает своё место у основания пальца, а вот уже приходит в движение, будто оживая.

Обычно казавшееся тёмным, сейчас оно набирается цвета. Зеленоватое, искристое… В таком виде становится видна каждая ниточка плетения. Оно вспыхивает мягким светом, а в следующий момент эти самые ниточки расплетаются, чтобы скользнуть по коже: вверх, к венам, что отчётливо видны на тыльной стороне ладони.

Всего два удара сердца и ниточки будто впитываются, на мгновение подсвечивая вены на руке зеленью и растворяясь без следа.

— Пи… — Тонг выдыхает, вскидывая взгляд к глазам и замирая. В тёмных, почти чёрных радужках Нока плещется зелень. Та самая, которой переливалось и кольцо. Та самая, что Тонг уже видел в этих глазах и ранее.

«Что это?..» — вопрос, который Тонг просто не успевает задать.

Нок пошатывается, будто оступается, хотя не делает ни шага, а в следующий момент оседает. Тонг едва успевает подхватить его, поддерживая за пояс и избавляя от встречи с полом.

— Пи!

Будто издалека слышится вскрик Пла, голос отца и бормотание матери. Тонг не понимает ни слова. Он смотрит на то, как на щеке Нока появляется знакомый уже рисунок чешуи. И если тот, что находится на коже самого Тонга, золотистый, то этот — зеленоватый. Как ниточки кольца, что растворились в теле Нока. Как… Искра.

Сравнение царапает сознание Тонга, а память услужливо подбрасывает картинку: маленькая зеленоватая искорка в детских ладошках.

«Наоварат…»

— Наоварат… — вторит мыслям чужой голос и Тонг оборачивается, чтобы столкнуться с удивлённым, даже немного шокированным золотистым взглядом.