Диверсантка

Катрин просыпалась.

На третий день она почувствовала себя лучше, и сразу после обеда заявился Шлезвиг.

– Волчонок, нужно продолжать работу, - сказал он.
– Рейхсфюрер приезжает всего через несколько дней. Мы должны показать ему что-нибудь стоящее.

Катрин согласно кивала - да, конечно, нужно работать. Нужно давать результат. Тем более, сам рейхсфюрер...

Она зашла в испытательную комнату. Артефакт замерцал, будто включили тумблер. Катрин села на свой стул.

– Вы больше не будете колоть меня иголкой?
– опасливо спросила она.

– О нет, не беспокойся, - поспешно откликнулся Шлезвиг.
– Я должен извиниться перед тобой, Волчонок, но это была вынужденная мера. Я не знал, как сдвинуть эксперимент с мёртвой точки. Ещё раз прости, такого не повторится.

– Не стоит извинений, - спокойно, совершенно по-взрослому отреагировала Гондукк.
– Мы достигли прогресса, это главное. Что делать дальше?

Перепады в поведении подопечной Бруно замечал всё чаще. Менялся тембр голоса, взгляд, откуда ни возьмись вдруг появлялась повадка взрослой женщины. Вот только что перед ним была испуганная восьмилетняя девчушка, а через миг - рассудительная и сдержанная взрослая дама, полная спокойного достоинства. В такие моменты Шлезвиг терялся, сбивался, обращаясь к агенту то на «ты», то на «вы».

– О, к тебе... к вам - никаких новых заданий. Сидеть, слушать, стараться почувствовать кристалл. Я на вас надеюсь, агент Гондукк.

Катрин величаво - иначе и не скажешь - кивнула и выпрямила спину. Руки легли на колени, подбородок приподнялся. Гордая осанка и спокойная уверенность воспитанной девушки. Бруно невольно залюбовался. Однако нужно было начинать, он незаметно подал знак. Сигнала ждали.

За стеной барака унтершарфюрер СС Фишер и шарфюрер СС Шнайдер растянули за задние и передние лапы давешнего забавного щенка. Шнайдер ещё и прижал ему шею локтем, чтоб башкой не крутил, да, чего доброго, не укусил ненароком, а обершарфюрер СС Кох метким ударом десантного ножа отсёк кончик хвоста. Расчетливо, на одну треть. Щенок завизжал пронзительно, всхлипнул как ребёнок. Брызнула кровь...

А Катрин напряглась на своём стуле. Окружающий мир неожиданно изменился, стал простым и прозрачным, будто макет, или чертёж на ватмане, только выполненный в объёме. Вот стол в углу, вот так столешница соединена с ножками: в трёх местах клей, старый, окаменевший, а в четвёртом - гвоздь. Видно, рассохлась мебель, толковым ремонтом заниматься не захотели, и просто забили гвоздём. А мы сейчас его - оп!
– и вытащим... Не идёт, и пусть. Чуть напряжёмся - и гвоздь превращается в труху, сыплется рыжим порошком на пол...

Стол скрипнул и слегка накренился. Бруно резко повернулся в сторону звука, он не понимал, что происходит, но чувствовал - совершается нечто необычное. Посмотрел на Гондукк - та сидела, вытянув шею, напоминая охотничью собаку, почуявшую дичь.

В это время, следуя инструкции, обершарфюрер Кох отхватил щенку ещё часть хвоста. Несчастное животное зашлось в вое...

Катрин с лёгкостью расплавила столярный клей, крепящий стол, и тот с грохотом развалился на части. Столешница, сшитая из струганных плах, осталась целой, но это не понравилось оператору. Оп!
– и плахи разлетелись в щепу, будто к столешнице прикрепили небольшой заряд динамита. Катрин истерически расхохоталась и оглянулась вокруг. Рядом с уничтоженным столом стоял стул, Шлезвиг порой присаживался на него, когда ноги уставали. Бац!
– и вместо стула куча струганных брусков и реек. Обивка из дерматина опасно задымилась...

Бруно понял, сейчас эта девчонка, не ведая, с какими силами играет, в лёгкую разнесёт барак по брёвнышку.

– Стоп, Гондукк, приказываю вам остановиться!
– вне себя закричал он.

Катрин вздрогнула, удивлённо уставившись на руководителя. Создавалось впечатление, будто она в трансе, не слишком понимает, что произошло и сейчас, на выходе, не очень помнит, что натворила.

– Прошу вас, Волчонок, остановитесь, - взмолился Бруно. Теперь он обращался к подопечной исключительно на «вы», перед ним сидела уже не просто девочка.

– Вы только что добились восхитительных результатов, но не всё сразу! Не нужно крушить мебель и громить постройки в лагере. Мы перейдём к следующей фазе испытаний - вам необходимо добиться целенаправленных действий. А для этого постарайтесь вспомнить, что вы почувствовали, когда сила потекла из кристалла...

– Тора.

– Что?
– не понял Бруно.

– Не называйте его кристаллом. Имя ему - Тор. У меня будет не меч, но молот.

– Хорошо. Согласен.
– Шлезвиг совершил несколько суетливых движений, прошёлся по комнате.
– И всё же прошу вас, Гондукк, припомнить и рассказать о своих ощущениях...

– Я хочу в землянку, - прервала его Катрин.
– У меня болит голова, и мне нужно отдохнуть и подумать.

Руководителю ничего не оставалось, как согласиться. Девочку проводили до блиндажа. Щенок издох от кровотечения, никто не озаботился перевязать ему обрубок хвоста. Первый цикл испытаний подходил к концу.

Со следующего дня Бруно пришла в голову плодотворная мысль - перед началом эксперимента рубить курице голову. Заведовал пищеблоком ефрейтор Цаубер. В его распоряжении находился склад продуктов - масло, крупы, консервы, прочие съестные припасы, но помимо этого старый служака умудрился завести курей. Разведчики получали на завтрак то варёные яйца, а то и куриный супчик к обеду. Шлезвиг отдал безжалостный приказ, и теперь хозяйство ефрейтора теряло каждый день по хохлатке. Солдаты удивлялись, что это так расщедрился обычно прижимистый повар - что ни день, суп на курином бульоне.

Зато дела у Катрин быстро пошли в гору. Почувствовав поток, она силой воли легко сдвигала тяжёлые предметы, могла взглядом разбить бутылку или стакан, сломать толстое бревно. Вот только огорчал Шлезвига полный провал опытов с пирокинезом. Катрин не могла на расстоянии зажечь даже спичку, не говоря уже о разогревании или расплавлении металла. Не получался и подрыв взрывчатых веществ. Для этого соорудили специальный бункер, но сколько ни пялилась Катрин на динамитную шашку, сколько ни напрягалась, та спокойно лежала в бетонной лунке, не собираясь проявлять своих бризантных свойств.

Та же картина наблюдалась при попытках произвести спонтанный взрыв. Негорючие материалы и вещества, не обладавшие свойствами взрывчатки, оставались к волевому усилию Катрин равнодушны. А ведь именно подрывы и поджоги должны были стать основными козырями при розыгрыше партии. Девушка, способная энергетическим лучом поджигать танки, сбивать самолёты, разрушать любые укрепления - вот о чём мечталось Шлезвигу. Вот что можно было продемонстрировать Гиммлеру и вызвать его благосклонность. Ведь рвануло же тогда в Билефельде - полкрыши вынесло! И гербарии этих ботаников сгорели все как один. Значит, можно повторить, вот только как?

После длительных размышлений оберштурмфюрер Шлезвиг отписал всё тому же влиятельному родственнику о необходимости ускорить исследования, но для этого-де нужен человеческий материал. Наверху сработали невидимые пружины, и из концентрационного лагеря привезли десяток заключённых. Для их размещения был срочно отстроен хорошо охраняемый барак.

Первый же день экспериментов в новых условиях дал потрясающий результат. Между испытательной комнатой и хранилищем Тора отгородили крохотный уголок с хорошей звукоизоляцией. Отсюда крики несчастных жертв не испугают Катрин. За стенами барака установили щиты, сбитые из толстых досок. По команде Шлезвига в пыточной комнате специалист из гестапо принялся за работу, вызывая у «материала» сильнейшие болевые ощущения. И Катрин преобразилась.