Диверсантка

А в начале лета неожиданно приехали несколько грузовиков. Крайний барак освободили от бойцов, кого-то перевели в другие помещения, кого и вовсе отправили из лагеря. Территорию вокруг барака огородили и принялись выгружать и заносить тяжёлые ящики. Никто ничего толком не знал, все строили догадки одну нелепее другой, а комендант Франк Шрёдер только делал значительное лицо.

Тридцать восьмой год выдался напряжённым. Присоединив Австрию, Гитлер принялся раздувать истерию по поводу притеснения немецкого меньшинства в Судетской области. То, что Чехословакия станет вторым шагом, никто уже не сомневался. Но помимо громких заявлений и оваций в Рейхстаге, помимо международных договоров и политических протестов, страна жила напряжённой внутренней жизнью. Принятый в 1936 году план развития экономики полностью перевёл немецкую промышленность на военные рельсы. Промышленные тяжеловесы - Круп и Тиссен, Сименс и «ИГ Фарбен» - все работали на армию, ковали острые когти орлу, вцепившемуся в свастику на государственной эмблеме Третьего рейха.

Экономика развивалась «вширь» - по пути расширения и модернизации имеющихся мощностей, но без упрочения «вглубь», без организации новых производственных линий и долгосрочных проектов. Германия готовилась к блицкригу в Европе, закладывала в своё ружьё единственный патрон и потому не имела права на промах. Неудивительно, что во всех отраслях, имеющих отношение к вооружениям, шла интенсивная работа, поиск новых решений, реализация смелых проектов.

Разработки учёных живо интересовали Генриха Гиммлера. Курируя, помимо Аненербе, ещё и работу научных центров, и в преддверии большой европейской войны, неотвратимость которой стала очевидной, всесильный рейхсфюрер назначил на лето инспекционную проверку своих лабораторий. Оправдывают ли учёные мужи денежки, в них вложенные?

Не забыл он и о таинственном «камне света», обнаруженном при раскопках у замка Вевельсбург, и лежащим без дела в зале исторической славы в Билефельде. Кристалл без промедления сняли с постамента, где он пылился долгие четыре года, и переправили в Северный Шварцвальд, на полигон СС. Здесь оборудовали лабораторию для изучения странного артефакта, собираясь, при случае, попробовать прожечь с его помощью что-нибудь прочное, лучше железное.

Подобрали специалистов, составили программу исследований и приступили к работе, соблюдая, впрочем, все необходимые предосторожности. В импровизированной лаборатории камень нагревали в тигле и охлаждали в жидком азоте, клали под пресс, облучали электромагнитным излучением в диапазоне от инфракрасного до рентгеновского. Воздействовали ультразвуком, кислотами и щелочами. Минерал оставался глухим и слепым. И немым. Он не отражал и не пропускал через себя свет или какие-либо другие излучения, не проявлялся на локаторе, не обладал свойствами магнетизма. Энергию в любом виде кристалл поглощал, но при этом не разогревался, не светился, ничего не излучал сам. С ним вообще ничего не происходило. Вывод напрашивался сам собой - поглощённую энергию артефакт преобразует в какую-то новую, иной природы. Но какую? Приборы ничего не улавливали...

До приезда рейхсфюрера оставалось совсем немного времени, а результатов не предвиделось. Учёные были в отчаянии, когда из Берлина прислали нового руководителя исследовательской группы. И оказался им ни кто иной, как Бруно Шлезвиг.

Геолог недолго собирал пробы породы в предгорьях Гарца. Благодаря заступничеству всё того же высокопоставленного родственника, скоро он был переведён в один из институтов Аненербе. Однако память об артефакте и странных событиях, связанных с ним, накрепко засели в памяти учёного. Бруно с головой ушёл в труды Карла Хаусхофера, Хильшера, Вирта, всех оккультных светил, сияющих на небосклоне Третьего рейха. Не обошёл вниманием «Тайную доктрину» Елены Блаватской, да к тому же близко сошёлся с членами «Общества ВРИЛ», влившегося к тому времени в Аненербе. Неожиданно у самого Шлезвига выявились некоторые паранормальные способности, во всяком случае, сам он в это свято верил. Со временем неудавшийся геолог стал одной из заметных фигур во внутреннем круге Аненербе, как порой называли «Общество ВРИЛ».

При этом Бруно ни на миг не забывал о кристалле. Он всё больше проникался мыслью, что судьба подарила ему уникальную возможность увидеть в действии чудотворную энергию Врил. Ту, что разлита во Вселенной, пронизывает мироздание и вбирает в себя все виды мировых взаимодействий. Превращение энергии химических связей в тепловую, тепловой в электрическую, ядерные связи и прочее, - всё начинается здесь, и, в конце концов, сюда же возвращается. То есть, источник этот неисчерпаем!

В сознании Шлезвига оформилась идея: таинственный минерал, упоминаний о котором не нашлось в самых древних документах, преобразовывает любые физические воздействия в абсолютную, «чистую» энергию Врил. И не только физические - духовные тоже, достаточно вспомнить плотника! Каким образом это происходит, является, наверное, одной из самых сокровенных тайн мироздания. И как добыть энергию из камня, тоже оставалось непонятным. Однако подобно электрическому току, который течёт от одного полюса к другому, так и здесь должен существовать некий проводник, опорная точка или направляющая плоскость, в пределах которой энергетический поток может менять направление и напряжённость. Так считал Бруно Шлезвиг.

Во внутреннем круге широко обсуждалась находка у замка Вевельсбург и его дальнейшая судьба. Медиумы и мистики открыто насмехались над учёными, на их взгляд, изначально не способных разобраться в тонких материях, связанных с артефактом. Разговоры эти не прошли мимо Бруно. Он составил отчёт, отразив свои соображения, и пробился на приём к генеральному секретарю Аненербе Вольфраму Зиверсу. К тому времени Гитлер отлучил от «Общества изучения наследия предков» первого руководителя Германа Вирта, а Гиммлер, воспользовавшись ситуацией, полностью подчинил Аненербе «чёрному ордену». Поэтому вопрос решился быстро - Бруно Шлезвиг получил карт-бланш в исследованиях по загадочному минералу и звание оберштурмфюрера СС в придачу.

Прибыв на место, и внимательно ознакомившись с отчётами учёных, Шлезвиг уверился в своих предположениях: минерал усваивает любые виды излучений и воздействий, аккумулирует их энергию, но имеет при этом ещё и связь с тончайшими эманациями человеческих чувств и эмоций. Более того, высвобождение энергии возможно только при проявлении сильных чувств - любви или ненависти, творчества или страдания. То есть, дело упиралось в человеческий фактор - кристаллу нужен оператор.

Собрав группу, он доложил о своих выводах. Учёные угрюмо молчали, всё это казалось им совершенно ненаучным. Отчётливо попахивало метафизикой и махровым шаманизмом. Но и возразить никто не осмелился. Этому свихнувшемуся геологу вручил полномочия сам рейхсфюрер.

– С сегодняшнего дня ищем человека, способного контактировать с кристаллом, - заключил Шлезвиг.
– Я не знаю, как он выглядит, и не могу точно сказать, где его искать. Но он должен быть. Начнём с лагеря.

– Быть может, открыть тут на время бордель?
– осмелился пошутить один из учёных, уловив в рассуждениях Бруно слово «любовь».

– Я имел в виду не грубое физиологическое влечение, а любовь, как возвышенное чувство, - строго поправил Шлезвиг.
– К сожалению, это неуправляемый процесс и для него нужно время. Также мы не имеем в своём распоряжении Вагнера или Глюка, чтобы эти великие композиторы могли рядом с камнем творить свои гениальные произведения. Но вот с ненавистью и страданием гораздо проще. Не так ли?

– Нужно спросить командира тренировочной группы, - подсказал геофизик.
– Его ребята воевали, если кто и познал ненависть к врагу и ужас близкой смерти, так это они.

Позвали Стефана Кляйна.

– Унтештурмфюрер, вы знаете своих людей, - обратился к нему Бруно.
– Они побывали под пулями, теряли товарищей, сами не раз смотрел смерти в лицо. Нам нужен человек...
– Шлезвиг запнулся, соображая как бы точнее выразить мысль, - с глубокой душевной раной. Уж простите за высокопарность, но так оно и есть. Человек с больной душой. Вы понимаете, о чём я?

– Мои люди - закалённые в боях солдаты, - усмехнулся Кляйн.
– Здесь нет места сантиментам, мы выполняем приказы. Но я понял, о чём вы. Что ж, пойдёмте, я познакомлю вас со всеми...

Два дня Шлезвиг и Кляйн встречались с бойцами отряда особого назначения. Для этого выделили отдельное помещение: в углу за ширмой расположили кристалл, в остальной, более просторной части Бруно вёл с матёрыми боевиками длинные беседы, пытаясь вывести их на эмоции ненависти, ярости или хотя бы страха. Вызвать высокий душевный подъём. Угрюмые боевики послушно отвечали на вопросы, выполняли упражнения, но часто просто не понимали, чего от них хотят. Всплеска сильных эмоций не было, и минерал молчал - ни одного отблеска, ни малейшего свечения. Не говоря уже об эффектах...

На третий день медиум, усталый и почти разуверившийся в успехе, выходил из испытательного барака на пару с Кляйном.

– Я ведь предупреждал вас, оберштурмфюрер, мои люди - солдаты, - будто оправдываясь, бубнил Кляйн.
– Для них убивать - работа...

– Согласен, лейтенант, - досадливо морщился бывший геолог.
– Но как, чёрт возьми, нам найти этого...

Тут взгляд его остановился на крохотной фигурке, бредущей в лагерь в выгоревшем, местами порванном камуфляже. Катрин возвращалась на полигон из трёхдневного рейда с полным курсом автономного выживания. Лица её почти не было видно из-за низко повязанной косынки, только глаза поблёскивали из-под полоски тёмной ткани.