Диверсантка

Вот так-так, озадачился Бруно. Из малопонятного многословия доктора он сделал единственный вывод - Волчонок может влюбиться! Хорошо это или плохо, он пока понять не мог, но бдительность решил утроить.

Тут это и произошло. По приезду эсэсовца состоялось обычное короткое знакомство, во время которого ещё ничего не было заметно. Но вот на следующий день, когда группа собралась для составления плана акции, Катрин расцвела. При виде Хартмана глаза её начинали сиять. Голос становился напевным, иногда проскакивали игривые нотки. Это был её Зигфрид, её герой! Только такой мужчина достоин Валькирии, повелительницы сокрушительного Молота Тора! При этом всём, Катрин ужасно стеснялась своего нового напарника, ни о каком кокетстве речи не шло, и только Бруно, хорошо изучив девочку за прошедшее время, улавливал признаки влюблённости. Но пока молчал.

Что до Хартмана, тот ничего не замечал и с первых минут придерживался строго делового стиля общения. И не мудрено. Прочитав документы, разведчик не смог понять, с кем же ему предстоит работать? С ребёнком, с девушкой? Или стоит попросту отбросить вопрос о возрасте, не вникая более в путаницу, устроенную учёными умниками, а относиться к будущей напарнице как к профессионалке, чудо-оружию? Диверсантке, совладать с которой обычному человеку попросту невозможно. Тогда в общении необходимо соблюдать определённую осторожность.

Увидев обыкновенную с виду девочку лет восьми-девяти - с косичками, в детском платьице, - он было успокоился. И даже усомнился - как выполнять столь ответственную миссию в такой компании? Однако приказ рейхсфюрера удержал его от каких-либо проявлений недоверия.

Полигон всё расставил по своим местам.

Когда в виде примера Катрин, моргнув глазом, снесла один из немногих уцелевших дотов, Манфред зауважал маленькую диверсантку и понял, что с такой помощницей сверхсложное задание может быть выполнено. А Катрин, попроси её этот мужчина, с радостью снесла бы ещё десяток бетонных коробок. Казалось, ради него она могла сделать всё что угодно, ничего невыполнимого не было!..

Однако на все эти «глупости», как оказалось, времени почти что и не оставалось. Хартман с Рихтером сразу взялись за дело. В одном из помещений наблюдательного бункера развернули штаб предстоящей операции. На широком столе Рихтер разложил подробные карты: вот центр Лондона, вот Уайтхолл стрит с расположенными на ней правительственными зданиями и примыкающей Даунинг-стрит. А это - карта и план собственно Адмиралтейства и Адмиральского дома.

Сразу встал вопрос - как осуществить задуманное? Катрин должна была увидеть объекты, это было непременным условием. Ни фотографии, ни кинофильмы здесь не годились. Но кто пустит ребёнка в Адмиралтейство, хоть и в сопровождении взрослого человека, пусть даже офицера или чиновника высокого ранга? Да и не было необходимости приближаться к объектам вплотную. То, что их с Тором будет разделять девятьсот с лишним километров, Катрин не волновало. К тому времени уже точно установили, что расстояние не имеет значения, а наведение - при помощи Мальчика - будет одинаково точным. Для этого её вывозили и на другой конец страны, и в Австрию, и даже в Италию, на Корсику. Энергетический удар не терял эффективности при любом удалении оператора от артефакта. Другое дело - объекты, Черчилль с де Голлем. Быть рядом с ними тоже не было необходимости, но нужно было их увидеть. Точнее, показать Катрин.

Черчилль хотя бы появлялся на публичных выступлениях, но французский генерал только что прибыл в Англию. Дело осложнялось ещё и крайне сжатыми сроками. В конце концов, после долгих споров и обсуждения самых невероятных проектов, которые тут же и отметались как неосуществимые, Катрин заявила, что её вполне устроило бы точное знание места, где произойдёт встреча. Пользуясь методом борьбы с фортификациями, она вполне могла бы забросить с улицы в кабинет, где будут заседать объекты, мощную шаровую молнию. Взрыв такого снаряда не оставил бы в помещении никого живого.

– При необходимости, - усмехнулась Катрин, - можно развалить на камешки весь нужный этаж.

– А весь дом?
– то ли спросил, то ли пошутил Рихтер.

– Можно и дом, - наморщила лобик Катрин, - но энергии понадобиться очень много. Мне может стать дурно...

Рихтер только покрутил головой, в заявление девочки-разрушительницы он явно не поверил. Однако шутки в сторону, к операции «Лондонский блиц» - массированным бомбардировкам города - люфтваффе приступит ещё только через полтора месяца. Но и без того план не подразумевал устраивать в центре английской столицы стихийное бедствие. Акция предполагала иметь характер точечного удара, поэтому остановились на первом предложении Катрин. Место встречи - Адмиралтейский дом - известно, а который будет кабинет, куда выходят окна - все эти подробности Рихтер должен был узнать к вечеру. В любом случае, большинство окон строения доступны либо со стороны площади Хорс Гардз Пэрейд, либо с обратной стороны, с Уайтхолл стрит. А точку наведения Катрин выберет на месте.

Пока что Рихтер отправился в Мюнхен готовить документы и маршрут, а Хартман заявил, что хорошо бы отдохнуть перед серьёзным делом. Его отвели в блиндаж, где штурмбанфюрер элементарно завалился спать. Катрин же оставалось лишь мечтать, представляя себе, будто они с Манфредом идут, взявшись за руки, по аллее весеннего парка в окружении цветущих яблонь...

Вечером Рихтер привёз бумаги на имя Мишеля Страбоза, швейцарского предпринимателя, направляющегося с племянницей Катариной к дальним родственникам в Уэльс. Путешественникам предстояло самолётом перебраться в нейтральную Португалию, в маленький портовый городок Вьяна ду Каштелу. Оттуда коммерческим пароходом переправиться в Англию до Плимута (португальские суда не топили ни подлодки кригсмарине, ни английский флот), а оттуда в Лондон. По всему маршруту Рихтер обещал поддержку агентуры. Документы были подлинными, выдержали бы любую проверку, а валлийцы, муж и жена, к которым якобы направлялся швейцарский предприниматель, умерли полгода назад от пищевого отравления. Пути отхода были также оговорены, как плановый, так и экстренный.

Вечером двадцатого июня мсье Страбоз с очаровательной малышкой Катариной остановились в лондонском отеле средней руки. До времени проведения операции оставалось менее двух суток...

На следующий день с утра Хартман с Катрин отправились в город, без труда добрались до Трафальгарской площади. Оттуда до конечной цели прогулки, - на самом деле диверсанты проводили рекогносцировку, разведку на местности, - оставалось рукой подать. Катрин с жадным любопытством оглядывалась по сторонам. Лондон ещё не познал бомбёжек и пока не походил на фронтовой город. Здесь было на что посмотреть.

По оживлённым улицам спешили деловитые кокни: женщины в лёгких плащах и шляпках, мужчины в обязательных клетчатых костюмах и обязательных же котелках. Трости, английские прямые трубки в зубах, неизменная вежливость. Многие, несмотря на солнечный день, несли в руках зонтики. Лондонская погода переменчива и склонна к дождям и туманам. Капризная Атлантика частенько подбрасывала горожанам неприятные сюрпризы.

По дорогам колесили вперемежку легковые автомобили и знаменитые английские кэбы. Кэбмены не сидели на козлах, а стояли на специальной площадке позади тента, что немало удивило Катрин. При этом они не стеснялись покрикивать на зазевавшихся пешеходов, а машины отчаянно сигналили клаксонами.

Особенно плотный поток транспорта двигался по Трафальгар Сквеар и Чаринг Кросс, и в этом потоке, словно океанские лайнеры среди утлых судёнышек, величаво проплывали красные омнибусы. Катрин не видела раньше двухэтажных автобусов, в Берлине таких не встретишь, и сейчас зачарованно глядела на гигантов, на яркие росписи рекламы по бортам. Лондон здорово отличался от Мюнхена и Берлина, и Катрин, жившая в последнее время затворницей по полигонам, впитывала в себя эту новую, кипучую, необычную для неё атмосферу огромного города.

Хартман, поглядывая на напарницу, лишь улыбался. Он-то уже бывал на Британских островах и успел выполнить здесь две не самые простые миссии. Омнибусом его не удивишь, зато в глаза бросались приметы военного времени. На улицах стало гораздо больше мужчин в фуражках и галифе, на дорогах - армейских автомобилей, и на перекрёстках вместо привычных полицейских размахивали флажками военные регулировщики. Здания уже начали обкладывать мешками с песком, и то тут, то там недреманными дозорными расположились зенитные батареи. Пялились в лондонское небо стволы орудий - пока молчаливо, круглили огромные глазищи мощные прожектора - пока слепо. Плавали над городом аэростаты воздушного заграждения. Лондон готовился к войне - налётам, обстрелам, к огню и разрушению, к боли и смерти...