Дневник Кэролайн Форбс

Проснулся я утром в таком необычном для себя состоянии эйфории. Сердце бешено колотилось в грудной клетке, и я сам не замечал, как на лице растягивалась улыбка. Ощущать себя самым счастливым мужчиной на этой планете, когда рядом любимая девушка — бесценно.

Солнце светило прямо в глаза, я попытался прикрыться рукой, но яркий свет всё равно безумно ослеплял, поэтому я перевернулся набок. Сама погода, видимо, олицетворяла моё настроение. Рука сама собой провела по месту, где должна была находиться Кэролайн, но почему-то так и не нашла её. Я резко открыл глаза, оглядывая кровать. Никого, кроме меня. Еще раз осмотрелся, надеясь, что мне это показалось. Что я так забеспокоился? Может быть, она в ванной? Вот только никакого шума воды мои уши не слышали.

— Кэролайн, — я осипшим голосом позвал её, всё еще отгоняя от себя нехорошие мысли.

И тишина в ответ. Какое-то нехорошее предчувствие охватило меня, в горле мгновенно пересохло. Я осторожно поднялся с кровати, медленно завязывая на бедрах одеяло.

— Кэролайн, — на этот раз язык меня почти не слушался, с губ сорвался еле слышный шепот. Сердце уже быстро билось не от радости, а от испуга. Чего я так боялся? Того, что она ушла, так и ничего не сказав?

Я осторожно заглянул в ванную комнату. Напрасно. Выключенный свет итак свидетельствовал о том, что никого там нет. Но я всё же зашел в помещение, на всякий случай. Затем прошел в гостиную, лихорадочно оглядывая её. Никого. Абсолютно. Пустота и тишина.

Беспокойство сменилось отчаянием. Я всё еще отгонял мрачные мысли, нависшие надо мной, словно черные вороны, предвещающие нечто плохое. Ноги сами двинулись обратно в спальню, к брюкам, небрежно брошенным куда-то в сторону. Я быстро схватил трясущимися от гнева руками телефон, нашел в записной книжке её номер и нажал кнопку вызову. Громкие одиночные гудки отдавались эхом в голове. Она не отвечала. Через пару минут до меня дошло, что телефон Кэролайн оставила в верхней одежде в ресторане.

Черт! Я швырнул бездушный аппарат в стену, краем уха слыша, как треснул экран, и мобильник громко упал на пол. Да что такое?! Волна отвращения к самому себе накатила на меня. Она ненавидит меня, считает монстром, поэтому собрала все свои вещи и ушла. Ушла и ничего не сказала! Почему не объяснилась? Она ненавидит меня, стыдиться, я пугаю её.

Эти мысли на быстром поезде промчались в моей голове. Всё так и есть. Я испортил её жизнь, жизни её друзей, она ненавидит меня. Ярость охватила меня, в висках бешено застучали молоточки, а перед глазами всё поплыло.

Я ненавижу сам себя за это, за то, что не могу контролировать свой гнев, свои поступки. Я всё время порчу всё. Постоянно. Не обходится ничего, к чему бы я не притронулся и не сломал бы.

Какое-то странное чувство безысходности вперемешку с виной, как в далеком детстве, когда Майкл кричал на меня, заставило сползти меня на пол.

Я монстр, и Кэролайн правильно делает, что боится меня. Она убежала от самой большой ошибки в своей жизни, от меня. Умничка. Жалость к самому себе, что я больше не увижу её небесно-голубых глаз, никогда больше не смогу прикоснуться к ней, не поцелую её, отрезвила меня. Что я раскис как тряпка, как пятнадцатилетний мальчишка, которого отшила девчонка? Наверное, если бы не было так горько и больно, я не отступил бы. Я бы продолжил бороться за милую блондинку, каждый божий день доказывая ей, что я не причиню ей огорчений, печали и прочее. Но… сейчас мысль, что она ушла добровольно, понимая, что мы никогда не сможет быть вместе, перечеркнула все мои намерения. Я бы хотел объяснений, но понимал в глубине души, что я сам-то их ей не дал, когда она так просила меня рассказать ей правду, я просто не заслужил её доверия. Я ничтожество.

Гнев одурманивал. Отчаяние холодило сердце.

Если она вычеркнула меня из своей жизни, значит, я тоже вычеркиваю её из своей. Не судьба нам быть вместе… Наверное.

========== Часть 25 ==========

PS. Глава вышла немного корявой и бессмысленной (на мой взгляд). Самое интересное в конце: D

Приятного прочтения)

14 декабря, среда

До Рождества ровно одиннадцать дней. Совсем ничего. А мне еще кучу дел надо успеть сделать: купить всем подарки, решить, где же мы с подругами будем праздновать рождение Христа, а еще я добровольно вызвалась организовать праздничную вечеринку для студентов, сдать последний зачет. Наверное, я специально ухватилась за эту возможность, чтобы нагрузить себя делами и отвлечься от гибрида. Точнее, от нашего… от произошедшего, короче. Он так и не позвонил. Ни разу. Но я даже была рада этому. Мне хотя бы не придется с ним разговаривать, объясняться, краснеть от смущения и неловкости, лгать. Я чувствовала себя до ужаса мерзко, почему-то не могла смотреть в глаза подругам, постоянно пряча взгляд от стыда. Я ощущала себя неловко перед ними, прекрасно понимая, что надо бы им всё рассказать, чтобы хоть как-то на душе полегчало, но каждый раз язык будто бы присыхал к небу, и я не могла ничего выговорить. Поэтому я отложила этот неприятный разговор до лучших времен.

Впрочем, эти времена уже настали, судя по Елене и Бонни, надвигающихся на меня сейчас с огромной коробкой пиццы в руках. На мгновение в голову закралась шальная мысль о том, чтобы на вампирской скорости убежать от них подальше. Но это выглядело бы, по меньшей мере, глупо и подозрительно, поэтому я осталась.

— Оставь в покое список покупок, пошли, поедим, — Елена махнула рукой в сторону прислоненной к стене скамейки.

Я пожала плечами, думая над тем, что вполне бы могла отмазаться тем, что мне сейчас надо съездить в магазин за безделушками для украшения зала.

— Да что ты её спрашиваешь, хватай и всё, — заявила Бонни, цепко сжимая своими пальцами моё запястье и с силой таща за Гилберт.

Я даже пискнуть не успела, как меня усадили на скамейку и запихали в рот кусок пиццы, чтобы я не возмущалась. Замечательно.

Мы с минуту сидели молча, тщательно прожевывая еду, затем Елена коварно посмотрела на меня и спросила:

— Ну, что случилось на этот раз? Почему ты такая печальная?

Печальная? А я-то думала, что мне прекрасно удаётся скрывать своё настроение от внимательных глаз. Наверное, из меня плохая актриса. Тишина затянулась, я лихорадочно соображала, что бы ответить, но в голову ничего не приходило. Я потянулась за новым кусочком пиццы, но Бонни резко закрыла коробку.

— Кэр, если тебя что-то беспокоит, то ты можешь смело нам рассказывать. Честно говоря, меня уже жутко раздражает, что ты такая грустная. Где же та веселая жизнерадостная Кэролайн Форбс, которая постоянно куда-то лезет и развлекается, как сумасшедшая?

Да, действительно, где же она? Наверное, она сидит глубоко внутри, придавленная грузом проблем и чем-нибудь еще.

— Вы кстати обе мне не рассказали, почему вы поссорились и как помирились, — продолжала Бонни. — Я чувствую себя обманутой. А ну быстро колитесь! — девушка грозно нахмурила брови и с улыбкой посмотрела на нас с Еленой.

Мы с Гилберт мгновенно переглянулись, чем вызвали новый шквал недовольства нашей ведьмочки.

— Так, что здесь происходит?

Я почувствовала себя неуютно. Либо всё рассказать, либо промолчать и мучаться дальше. Но даже если я признаюсь, то где гарантия, что меня не осудят и не закидают камнями? Почему в этой жизни всегда всё так сложно?

Я вздохнула, лихорадочно соображая, что бы ответить, и тут решилась. Была — ни была, как говорится, тайное всегда становится явным, так пусть эту тайну я раскрою сама и сейчас.

— Я переспала с Клаусом, — сообщила я, и мне резко захотелось спрятаться, когда две пары ошарашенных глаз уставились на меня в упор.

— Что?! — Бонни и Елена синхронно подавились воздухом и обе закашлялись.

Вот это поворот, однако.

— Ты не говорила. Когда? — чуть ли не закричала Елена, хлопая своими длинными ресницами.

— В пятницу, — на душе скребли кошки, цепляя острыми когтями моё и без того потрепанное сердечко.

— Ты и… Клаус? — ведьма быстро поднялась со скамейки, будто презирая меня и не желая даже сидеть рядом. Хотя, возможно, это просто придумал мой воспаленный разум. — Но как?!