Дневник лабуха длиною в жизнь

Мы сидели в полной растерянности, не зная, что сказать, что делать?

Врачиха разглядывала нас, оперевшись подбородком на руку, и курила.

– Я вижу, вы не можете решиться. Ну, тогда иди в ту комнату, разденься и ложись на стол! Я помою руки и приду, - решительно произнесла она.

Мы встали, держась за руки.

– Эдик, я боюсь!
– пролепетала Ира.

Я представил себе, что ей сейчас будет очень больно, и неизвестно какие могут быть последствия.

– Ира, мы не должны это делать!

Она посмотрела на меня. Я, набрав в легкие побольше воздуха... выдохнул:

– Давай поженимся!

– Как поженимся?!

– Очень просто. Возьмем да поженимся!

– И что будет?

– Я пока не знаю, но думаю, что все как-то образуется.

– Ты думаешь?

– Да!
– ответил уже более уверенно.

– Ай да молодцы, правильное решение! Смотри, какой он у тебя хороший, - затараторила докторша.
– Надо отметить рождение молодой семьи, - продолжила она, торопливо доставая из шкафчика бутылку с остатками коньяка.

– Раз такое дело, отмечать так отмечать, где тут у вас ближайший магазин?
– воспрянул я.

– Совсем не далеко, милый. Проедешь две остановки троллейбусом, а там есть большой гастроном.

Ира села, положила руки на стол, заглянула мне в улыбающиеся глаза.

– Ты серьезно?

– Вполне. Ты посиди здесь. Я мигом!

Чуть позже подошли соседи. Все нас поздравляли и пили за нарождающуюся семью, за будущего ребенка, за гостеприимную врачиху и за всех присутствующих. Я еще раз съездил в гастроном. Ушли затемно. Погуляли на славу. Деньги, одолженные на аборт, потратили на празднования.

Мы договорились с Ирой на следующий день пойти в загс подать заявление.

Сентябрь, шестое. Денек выдался солнечный и теплый. Накануне мама улетела в Ессентуки лечить желчный пузырь. Папа приготовил завтрак, позвал меня и Лёню к столу. Настроение у отца прекрасное. Свобода и безнадзорность окрылили его. Он вдруг стал проворно передвигаться по кухне, гремел посудой, что-то мурлыкал себе под нос и улыбался. Братишка поел и убежал на улицу. Я никак не мог приступить к разговору. То, что он остался один с двумя детьми, никоим образом не омрачало его настроения. Папа по природе своей уравновешенный, спокойный и немного пофигист. Но то, что я собирался ему сообщить, сильно испортит ему настроение, и я никак не мог собраться с духом.

Отец стоял спиной ко мне и мыл посуду.

– Папа, - тихо начал я.

Он продолжал споро тереть тарелки.

– Папа, я собираюсь жениться.

Он перешел с тарелкой на ritenuto и втянул голову, как черепаха.

– Скажи еще раз - я не понял?

– Я собираюсь сегодня или завтра жениться.

– Как жениться?! На ком жениться?! Что ты плетешь?!

– Я хочу жениться на девушке Ире, с которой уже более года встречаюсь, и она беременна!
– выпалил я быстро.

Папа сел на стул. Закурил. Закурил и я. Бедный отец, у него дрожали руки.

– Но почему сегодня или завтра? А как же мама?

– А что мама?

– Она меня убьет, ты что, не можешь подождать?! Она ведь только уехала!

– Не могу!

– Почему?

– Я ведь сказал тебе - она беременна, и мы не хотим, чтобы в училище об этом знали, а если мы поженимся, то это будет совсем другое дело.

– Тебе еще год учиться и тебя могут забрать в армию!
– пытался вразумить отец.

Аргументы были веские и бесполезные.

– Мы уже все решили!
– твердо сказал я.

Отец вдруг резко встал и вышел в комнату. Я сидел. Курил.

Его не было несколько минут. Когда вернулся, чуть не плачущим голосом проговорил:

– Я пошел!

– Куда?

– Не твое дело!

Позже я узнал, что он побежал на почту давать маме, только распаковавшей чемоданы, телеграмму: "Срочно приезжай. Эдик женится".

Посидев еще с минуту, я пошел в комнату за паспортом. Паспорта на его обычном месте не оказалось. Мне стало все понятно. Отец или забрал его с собой, или спрятал. Я начал обыск и минут через пятнадцать нашел его в диване под подушками.

Через час мы были в загсе. Попросили анкету. Клерк глянула на нас и сказала, чтобы мы пришли с родителями. Я возмутился и ответил, что мне уже почти девятнадцать, а Ире шестнадцать с половиной, и протянул паспорта. Женщина внимательно изучила оба паспорта, глянула на нас.

– Заявление приму, но без родителей все равно не распишу!

– Что значит не распишете!
– начал кипятиться я.
– Вы что же, хотите разбить молодую советскую семью?!
– И не дав служащей открыть рот, быстро добавил: - Она беременна!

– Беременна?
– медленно повторила клерк, разглядывая Иру.
– Это правда?
– обратилась она к ней.

– Да, - глядя в пол, тихо ответила Ира.

– Мы должны расписаться сегодня!
– настаивал я.

Женщина глянула на меня, на Иру.

– Я сейчас вернусь.

Вернулась довольно быстро в сопровождении дородной тети, которая оказалась директоршей. Та подошла, рассмотрела нас.

– Почему вы не хотите привести родителей?
– как-то мягко и дружелюбно произнесла она.

Я люблю, когда со мной так разговаривают.

– Понимаете, - начал я, - моя мама уехала. Ирины родители не живут во Львове. Никто не знает, что она беременна. У нас только начались занятия, и мы не хотим делать аборт. Ира уже три месяца как беременна, и мы должны пожениться как можно быстрее!
– кратко обрисовал я ситуацию.

Отчаянная и бесстрашная Ира стояла молча с зардевшимися щеками, смущенная и робкая.

– Ты его любишь?
– неожиданно спросила директорша у Иры.

– Да, - тихо ответила.

– Он-то тебя любит, это я вижу. Приходите завтра и найдите двух свидетелей, мужчину и женщину. Взрослых. Понятно?!

"Хорошая женщина".

– Да, да, конечно. Спасибо вам большое, мы завтра будем!

Через дорогу от дворца бракосочетания удобно расположился небольшой парк имени Костюшко. Туда и побежали, нашли укромную скамью.

– Что будем делать? Где найдем свидетелей?
– взволнованно спросила Ира.

Я задумался.

– Есть у меня одни на примете.

– Кто?