Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник)

Вербицкий вызывает Алексеева. Мы прощаемся, жмем друг другу руки, и Аркадий Яковлевич говорит на прощанье:

– Главное – не тяни…

Машина

Мы двигаемся вверх по Солянке двумя машинами. Я сижу на переднем сиденье Lexus RX 300 рядом с водителем, сзади – Алексеев с охранником, следом за нами двигается Toyota Land Cruiser сопровождения. Мы выехали минут двадцать назад, и с тех пор в машине никто не проронил ни единого слова, даже музыка не играет. Признаться, меня эта атмосфера сильно напрягает, и я первым делаю попытку завязать разговор:

– Чё-то мы грустно едем, мужики. Как на похороны. Давайте хоть музыку включим.

– Пожалуйста, включай, что тебе нравится, – отвечает Алексеев.

Я включаю радио, и первая же волна транслирует «I will Survive». Стоит ли говорить, что эта мелодия больше не ассоциируется у меня с дискотекой? Я переключаюсь дальше, на «Наше радио», которое дает какой-то бодрый российский шлягер. Я делаю громче, и из колонок несется:

Я бросил штаб и ушел в пехоту,Чтобы посмотреть в лицо врагу.Я увидел парня, мы были похожи,Он так же откровенно мне целился в грудь.И каждый день война,И мы пьем до дна.

Я оборачиваюсь к Алексееву и говорю:

– Прикольная песня. Прямо про нас. Мы же на войне?

Алексеев смотрит на меня, потом смеется. Вслед за ним смеются охранник и водитель.

– Мужики, – говорю я, – у меня полное ощущение, что я герой фильма «Криминальное чтиво» и мы едем мочить конкурентов-гангстеров. Александр Петрович, тебе не кажется?

Мы проезжаем здание Исторической библиотеки, куда я ходил студентом и где мы частенько бухали с сокурсниками. Я снова поворачиваюсь, чтобы рассказать об этом Алексееву, начинаю фразу «А вот в том здании…», и в этот момент мне на шею накидывается удавка, кажется леска, я в этом не очень разбираюсь. Я успеваю подставить руку, но леска соскальзывает и режет мне горло. Я машу руками, несколько раз попадаю по водителю, машина виляет, но он невозмутимо продолжает ехать вперед, а я снова пытаюсь подсунуть руки под удавку. Сзади покряхтывает Алексеев, кажется, ему помогает охранник, колонки продолжают орать:

Каждый день война,Каждый день война,Каждый день война,Каждый день…

Все занимает какие-то секунды, у меня перед глазами бегут радужные круги, и тут машину сотрясает. Довольно сильный удар приходится на водительскую сторону, нас встряхивает, удавка ослабевает, видимо оттого, что Алексеева отбрасывает назад. Водитель утыкается лицом в подушку безопасности, я слышу, как сзади кто-то кричит: «Две-е-е-ерь!» – сбрасываю удавку, открываю дверцу и бросаюсь вон из машины. Мне все еще не хватает воздуха, я держусь за горло, но инстинкт загнанной жертвы гонит меня вперед. Я поворачиваю налево во двор, где мы когда-то бухали студентами, пересекаю детскую площадку и готовлюсь повернуть еще раз налево. На бегу оборачиваюсь и вижу, что в водительскую дверцу машины, в которой меня везли, уткнулась ГАЗель с тентом. Водитель, видимо, боится вылезти из кабины, зато из машины сопровождения уже выскочили два охранника, и один, достав пистолет, целится в мою сторону. Повернув за угол, я слышу два выстрела, выбегаю обратно на Солянку и мчусь вниз, к скверу, к памятнику Кириллу и Мефодию…

В себя я прихожу в конце Варварки. Забежал в какой-то переулок, я спрятался под арку, массирую горло и отчего-то ощущаю нехилую эрекцию. Возможно, это так бывает у всех висельников или удушенных, а может, это азарт гонки или дает о себе знать более чем недельное воздержание. В любом случае, потрогав себя в районе ширинки, я наконец сознаю, что все еще жив.

Оглянувшись по сторонам, я прикидываю, куда идти дальше. Вначале попадаю на Биржевую площадь, дальше ноги сами несут меня к зданию ГУМа. В ГУМе я останавливаюсь у банкомата, засовываю карточку и снимаю все, что было на счету. Получается около трехсот долларов. В ближайшем салоне сотовой связи я покупаю самый дешевый телефон и набираю Вадима. Я жду гудков пять, вероятно, Вадим решает, отвечать или не отвечать неизвестному номеру. Наконец в трубке слышится «алло».

– Вадим, это Дроздиков.

– Что?! Простите, с кем я говорю?

– Не придуривайся, ты знаешь, с кем говоришь. Это я, Антон.

– Простите, но Антон Дроздиков погиб. До свидания.

– Эй, не вешай трубку!

– Что вы хотите?

– Ты думаешь, что соскочишь? Думаешь, с тобой будет по-другому? Послушай, мне нужна твоя помощь. А помогая мне, ты, в общем-то, поможешь себе.

– Спасибо, мне помогать не нужно.

– Блядь, ты идиот? Ты не понимаешь, с кем играешь? Думаешь, что умнее других? А если завтра ты окажешься на моем месте?

– Я считаю, что каждый находится ровно на том месте, которого заслуживает. Разговор окончен, всего доброго.

– Вадим, ну почему ты такая сука?

– Знаете, в свое время Антон Дроздиков сказал мне: «Мы не оставляем друг другу ни одного шанса, родной».

– Но Антон Дроздиков тебе в свое время этот шанс оставил, не помнишь?

– Помню. Но это была его ошибка. До свиданья.

Я перезваниваю. На этот раз Вадим отвечает сразу:

– Да.

– Вадим, подожди, я тебе сейчас кое-что расскажу.

– Вы ошиблись номером.

Первой моей реакцией было запустить телефоном об стену. Я размахнулся, но вспомнив, что денег больше нет, положил телефон в карман и двинулся в сторону Никольской улицы.

В павильоне с надписью «ЕДА-2» я купил сосиску в тесте и бутылку «Байкала». Расположившись под красным зонтиком «Кока-Колы», я медленно жевал этот шарж на классический хот-дог. Ел я скорее из необходимости, нежели от голода. Вкус сосиски вкупе с названием павильона рождал нездоровые ассоциации с секонд-хендом в области гастрономии. Вспоминалась пресловутая «осетрина второй свежести» и название магазина из прошлого – «Вторая молодость», в котором продавались ношеные дизайнерские вещи.

Я набрал номер Сашки Епифанцева. После непродолжительной паузы оператор ответил, что абонент временно не обслуживается. Вероятно, неприятности не только у меня. Последний из номеров, которые я помнил, был сотовый Никитоса. Удивительно, но тот ответил. Уже после второго гудка он рявкнул:

– Да!

– Никит, это Антон.

– Кто?!

– Антон Дроздиков.

– Во дела! – практически без паузы ответил Никитос. – Ни фига себе. Ты живой?

– Так получилось. Никит, мне нужна твоя помощь. Мы можем сегодня встретиться?

– Дай подумать…

Никита колебался. С одной стороны, он понимал, что у меня большие проблемы, с другой – их истинный масштаб он оценить не мог.

– Ладно, – выдохнул он в трубку, – кафе «Курвуазье» знаешь?

– Знаю.

– Рядом ресторан «Огни», а между ними арка. Она ведет во внутренний двор. Вот там, в восемь вечера. Сегодня.

– Спасибо, Никитос.

– Пока не за что. До встречи.

Возможно, Никитос уже познакомился с Вербицким, бойцы которого и положат меня в этом внутреннем дворе. Но кто мог рассказать Вербицкому о Никитосе? Вадик… Блядский Вадик. Сука. А может, еще не успел? В любом случае, если ничего не предпринимать, меня скорее завалят. Будь что будет. Я выкинул недоеденную сосиску в мусорку, допил воду и пошел дальше. Мимоходом я еще раз кинул взгляд на вывеску и узрел юридическое название фирмы, торгующей «второй едой». Под названием «ЕДА-2» маленькими буквами сообщалось:

Вас обслуживает ЗАО «КАРМА»

Я хмыкнул и снова подумал о Никитосе. Воистину, пусть будет что будет. У каждого своя карма. У кого-то она даже оказывается закрытым акционерным обществом.

Я брел, обтекаемый толпой людей, торопящихся по своим делам. Никому из них не было до меня никакого дела. Изменилось бы что-нибудь, если бы все эти люди узнали, кто я такой? Что это я, Антон Дроздиков, еще вчера отруливал хитроумные схемы и запутывал будущих избирателей. Запутывал, запутывал и запутался сам до того, что намедни был убит.