Дневник под номером шесть

– Морган, почему они не могли вылечить ее? Вас тут, так называемых «специалистов» много, и неужели никто, кроме тебя, не мог помочь ей?

– Понимаешь, Джефри, Синди пряталась от всех окружающих людей. Никто не мог говорить с ней о ее проблемах

– Кроме тебя?

– Меня и Дерика – тихо ответил Морган – Но, после того, как он попросил меня с ней поработать, а вскоре, и вовсе был переведен, то остался только я. У нее не было выбора, кроме того, как довериться мне – мужчина развел руки в стороны, показывая свое удивление – Понимаешь меня?

– Да. Но почему именно ты?

– Ты ведь тоже никому не позволял читать твой дневник, кроме меня? Поэтому, я не знаю, что вы ощущаете

– Ты сказал, что она закрывалась в своем мире

– Именно – коротко произнес Морган

– Хм. Прекрасно. Поверь, Морган, я знаю, что это такое. Жить в своем придуманном мире, не подпуская туда людей. Лелеять мечты, укутывая их теплым пледом бесконечности. Жить в них! Знаешь, и это прекрасно. Тот мир, как оболочка каштана, вы никогда не сможете сломать его, не почувствовав сильную боль, от укола маленьких игл. Ваши души, как те нетерпеливые руки, будут пронизаны ужасом, который оставит сквозные раны, сочащиеся багровой кровью! Ведь, вы все куда-то спишите, натыкаясь на шипы, которые сгладит лишь время, слова. Фразы, словно асфальт, которые срезают иглы, позволяя вам проникать вглубь мира, где лишь мечты рисуют узоры и новые жизни. Мечты, как дым в легких. Они так красиво создают иллюзию, танцы, что в красоте своей не уступают крови, которая падает на землю, заставляя прорастать величественную розу. Мечты заполняют мир, как дым легкие, с нетерпением ожидая того момента, когда смогут проникнуть в вашу планету, усвоить воздух среди уставших старых построек и умереть, создав счастье, которого вовсе и нет!

– Тогда, почему она открылась мне?

– А ты в этом уверен?

– Да. Синди рассказывала о многих вещах, о своих ведениях и мечтах – Морган немного повысил тон

– Это не значит, что ты проник в ее мир. Быть может, твои руки коснулись лишь гладкой стороны каштана, не более. Люди никогда не узнают насколько далеко прошли вглубь чужого мира. Они думают о пути, но не видят этой цитадели. Увы – Джефри пожал плечами, сделав очередной глоток воды – Морган, ты никогда не узнаешь, смог ли ты добраться до ее мира. Единственное, что ты можешь делать, так это надеяться. Греть в душе мысль, что твой разум сделал все необходимое для нее. Понимаешь?

– Да. Надеюсь, у меня получилось. А ты как считаешь?

Джефри отрицательно помахал пальцем, показывая Моргану, что его вопрос останется без ответа, и склонил голову, в надежде услышать продолжение своего дневника. Редкие звуки неоновых ламп терроризировали тишину, словно таймер бомбы, которая готова разорваться на тысячи осколков, пронзив ими умы сидящих. Морган смочил горло мелким глотком воды, опустил глаза в дневник, нащупывая обрывки тех строк, на которых он остановился. Медленно, вдумываясь в каждую букву, начал читать, одаривая парня своим голосом, который монотонно звучал в пределах холодной палаты, стараясь все чаще вырваться за дверь, разлететься по коридорам клиники и разбиться об загадочные и огромные умы пациентов:

«… В ту ночь я долго ворочался в кровати, но так и не смог обрести покой, в виде великолепных снов. Мою голову терзали странные мысли. Не знаю, может в этом была виноваты наркотики, которые я скурил перед тем, как лечь в постель, или это было что-то другое, но я никак не мог сомкнуть своих глаз. О чем я думал? Меня посещали различные мысли, воспоминания. Наверное, впервые в жизни я ушел так далеко в свой мир. Звезды смотрели в мое окно, а ветер пытался разбить все стекла, чтобы ворваться внутрь, избить дрожащее тело и оставить свой вкусный аромат осени. Я лежал в постели и курил. Мне было плевать на то, что пепел падает на пол, что ядовитый никотиновый дым собирался в огромное облако смерти, заполняя мою комнату, от чего глаза начинали болеть и слезиться. Плевать! Сейчас только я и бешеный поток мыслей. Так давно в моих руках не было смерти. Я скучал по этому чувству. Это, словно заключенный, который смотрит на мир через тяжелые прутья своей камеры. Солнце медленно играет своими лучами по металлическим трубам, слегка всовывая любопытный нос в темный вонючий квадрат, где лишь воспоминания и боль. И эти блики солнца, как части жестокости, проникают в камеру, играя на грязных стенах, напоминая о мире, который далеко за пределами черного квадрата, о планете, воздухе, что пропитаны болью. Ты сидишь и ждешь! Ожидаешь, когда же закончится срок твоего заключения! Когда желание увидеть смерть победит их глупые решетки и законы! Знаете, той ночью я долго думал об этом! Еще немного и я вырвусь на свободу. Чарльз, благодарю тебя за это! В моих глазах менялись картинки, в которых повешенные коты и собаки танцевали в петлях, образуя собой ансамбль боли! Я мог уничтожить его еще рано утром, но разве тогда смерть заслуживает принять его тело? Убийство без идеала и смысла – плевок в великолепное лицо смерти!».

– Что было дальше, Морган? – Джефри вновь прервал чтение мужчина, чтобы проникнуть в его жизнь, как инфекции медленно проникают в кровь

– С Синди?

– Не только с ней. Ведь, ты принял на себя главную роль в ее душе – Джефри вытянул из пачки очередную сигарету и долго не мог поджечь ее – Любая судьба, Морган, когда в нее вмешивается другой человек, имеет две стороны, как монетка, подброшенная в воздух. Она так феерически крутится в воздухе, словно сражаясь со своими краями, но только один из них упадет на землю, разбив свою душу о камни!

– Мы долго работали с ней. Целыми днями я пытался помочь. Мы анализировали ее проблемы, стараясь свести страх в душе до минимума. И знаешь, вскоре, это принесло свои плоды. Синди смогла выходить на улицу, видеть в людях что-то доброе, общаться с окружающими. Но что-то не давало покоя, казалось, будто это игра

– Что?

– Ее прогресс. Словно она старалась обмануть меня, лишь бы я ушел, не тревожил ее – Морган заметно нервничал, что заставляло Джефри еще медленнее сверлить его душу вопросами – Но мы продолжали работать

– Думаешь, она обманывала тебя? Если так, то это была не она! В мире каждого человека есть те, кто не даст вам ступить и шагу! Это, словно защита. Быть может, она хотела открыть тебе все свои тайны, понять тебя, но блокированный мир уничтожал твой интерес. Нужно быть сильным человеком, чтобы рисковать всем ради спасения, помощи. Люди так редко ценят это. Но мы знаем, Морган, какого было тебе в те моменты. Ты и был одной из сторон монеты, подброшенной в воздух. А теперь главный вопрос. Ты не смог вылечить ее, Морган? – на устах Джефри появилась зловещая улыбка, которая пронизывала сердце Моргана, принося ужас и боль в его душу – Почему?

– С чего ты это взял?! – мужчина повысил тон

– Эффект монетки. Если ты помог ей, то не сидел бы тут! Твои попытки вытащить меня в мир – лишь тщетные старания загладить вину! Ведь, я прав, Морган?

Мужчина опустил глаза в дневник, сжимая ладони в кулаках. Казалось, он сейчас взорвется от ненависти к улыбающемуся парню, который замолчал, ожидая продолжения своих трудов, излитых на белые страницы тетради. Морган сделал глубокий вдох, и, вновь, его голос разрезал тишину палаты:

«… Тем же вечером я вновь встретился с Чарльзом. Его глаза. Ха! Он смотрел на меня так, будто слепой увидел этот мир! После вечной темноты, которая не имела смысла, не радовала красками, лишь холод и страх витал в ней, он впервые открыл глаза, и тысячи красок ударили прямо по зрачкам, освобождая прекрасный огонь внутри. Это великолепие цветов завораживает его хрупкий разум. Удивление, счастье пронизывают душу. Я чувствовал себя смертью! Его взгляд лишь подпитывал ту жестокость, которая должна была вырваться из моей груди, сметая все на своем пути.

Сухой асфальт поливал дождь, оставляя на нем мокрые следы стыда. Ветер срывал последние листья с уставших деревьев, унося их куда-то далеко, туда, где кончается жизнь, и начинается полет великолепного искусства. Люди, вечно спешащие, словно вымерли, оставив лишь груды металла, превращенного в строгие цвета машин. Наверное, это был самый спокойный и тихий день за последние несколько лет. Даже воздух имел свой превосходный аромат гнили, которая убивала все живое в такой загадочной осени. Мы долго гуляли с Чарльзом. Я наслаждался атмосферой, видом того, как медленно умирает природа. А Чарльз? Он радовался тому, что я находился рядом с ним, разговаривал и объяснял смысл этого общества, но все мои слова пролетали мимо. Я, словно картина, которой Чарльз никак не мог налюбоваться. Вскоре, мы дошли до его дома. В нем никого не было, поэтому я, не опасаясь, согласился на очередной сеанс в подвале. Чарльз даже не понимал, что, гуляя рядом со мной, сам себе ищет смерть, которую обязательно встретит в липких, ужасных лабиринтах моего разума.