Дневник

Кардиограф издает «бип» раз за разом, не ускоряясь и не замедляясь ни на миг.

Мисти зовет:

— Питер, дорогой? Ты чувствуешь? — и снова Мисти вонзает булавку.

Чтобы каждый раз ощущать свежую боль. Метод Станиславского.

Просто чтоб ты знал — рубцовой ткани столько, что булавку проталкивать трудно, как сквозь тракторную покрышку. Кожа соска тянется веками, пока булавка выскакивает с другой стороны.

Мисти кричит:

— Зачем ты убил себя?

Зрачки Питера пялятся в потолок, один — широко распахнут, второй — как ушко булавки.

Потом пара рук обхватывает ее сзади. Детектив Стилтон. Они тянут ее прочь. С ее криком:

— На хер ты притащил меня сюда?

Стилтон оттаскивает ее, и булавка, которую сжимает Мисти, вынимается мало-помалу, пока не оказывается на свободе. С ее криком:

— На хер ты сделал мне ребенка?

28 июля — Новолуние

С ПЕРВОЙ ПАЧКОЙ противозачаточных таблеток Мисти Питер намухлевал. Он заменил их на конфетки в корице. Следующую пачку он попросту спустил в унитаз.

Ты спустил в унитаз. Нечаянно, сказал ты.

После этого студенческая поликлиника не стала продлевать ее рецепт на следующие тридцать дней. Ей поставили диафрагму, — и неделей позже Мисти обнаружила дырочку, проколотую в ней по центру. Подняла ее против окна, продемонстрировав Питеру, а тот сказал:

— Эти штуки вечно не служат.

Мисти возразила, мол, только что ей обзавелась.

— Они изнашиваются, — сказал он.

Мисти ответила, что член у него не настолько велик, чтобы ткнуть ее в шейку матки и пробить дырку в диафрагме.

Член у тебя не настолько велик.

После этого у Мисти стало постоянно заканчиваться спермицидное мыло. Оно дорого ей стоило. Каждый флакон. Мисти пользовалась им, пожалуй, один раз — а потом обнаруживала, что он пуст. Спустя несколько флаконов, в один прекрасный день, Мисти вышла из ванной и спросила Питера — трогал ли он ее мыло?

Питер смотрел свои мыльные оперы, где у всех женщин были такие узенькие талии, словно их скрутили, как выжимают мокрые тряпки. Они таскали туда-сюда гигантские груди на палочках спагетти. С глазами, измазанными блеском, они, по идее, были врачами и адвокатами.

Питер сказал:

— Вот, — и полез к шее обеими руками. Потянул что-то из-под ворота черной футболки, и вытащил это наружу. Это оказалось мерцающее ожерелье из розовых поддельных самоцветов, пряди ледяного розового, все из розовых вспышек и искорок. И он сказал:

— Хочешь?

А Мисти застыла дура дурой, как его мексиканские девки. Она могла лишь взять концы ожерелья в руки. В зеркале в ванной оно засверкало на ее коже. Разглядывая ожерелье в зеркало, касаясь его, Мисти слышала испанский лепет из соседней комнаты.

Мисти крикнула:

— Только не трогай больше мое мыло. Ладно?

Услышала Мисти только испанский.

Ясное дело, следующий ее цикл так и не пришел. Спустя пару дней Питер принес ей коробок палочек с тестом на беременность. Из тех, на которые мочатся. Они показывали «да», или «нет», если залета не случилось. Палочки не были запечатаны ни в какие бумажные обертки. От них от всех несло мочой. Все уже показывали «нет», мол, не беременна.

Потом Мисти заметила, что низ коробки открывали, а после заклеили скотчем. Мисти крикнула Питеру, который стоял в ожидании снаружи, за дверью ванной:

— Ты купил их только сегодня?

Питер отозвался:

— А?

Мисти слышала испанский.

Когда они, бывало, трахались, Питер не открывал глаз, пыхтя и задыхаясь. Когда кончал, совсем зажмуривал глаза, и выкрикивал:

— Te amo!

Мисти крикнула сквозь дверь ванной:

— Ты что — ссал на них?

Дверная ручка повернулась, но Мисти давно закрылась. Потом голос Питера сказал сквозь дверь:

— Тебе они не нужны. Ты не беременна.

А Мисти спросила — так где ее месячный отчет?

— Вот, — отозвался его голос. Потом сквозь щель под дверью просунулись пальцы. Проталкивающие что-то мягкое и белое.

— Ты обронила их на пол, — сказал он. — Глянь на них хорошенько.

Это были ее трусики, забрызганные свежей кровью.

29 июля — Новолуние

ПРОСТО НА ЗАМЕТКУ: погода сегодня тяжела и шершава, и причиняет боль каждый раз, стоит твоей жене пошевелиться.

Доктор Туше только что ушел. Последние два часа он провел, оборачивая ее ногу полосами стерильного бинта и прозрачной акриловой резины. Ее нога, от лодыжки до промежности — сплошной ровный гипсовый слепок. Что-то с коленкой, сказал доктор.

Питер, твоя жена — недотепа.

Мисти недотепа.

Она тащит поднос салата «Уолдорф» из кухни в столовую, и спотыкается. Прямо в дверном проеме кухни ноги улетают из-под нее, и Мисти, и поднос, и тарелки салата «Уолдорф», — все летит головой вперед на восьмой столик.

Вся столовая, понятно, встает подойти посмотреть на нее, залитую майонезом. С коленкой вроде все в порядке, и Рэймон выходит из кухни, помогая ей подняться на ноги. Тем не менее, коленка вывихнута, уверяет доктор Туше. Он является часом позже, после того, как Рэймон и Полетт помогают ей подняться в ее комнату. Доктор прикладывает к коленке пакет со льдом, затем предлагает Мисти гипс люминесцентно-желтого, люминесцентно-розового или обычного белого цвета.

Доктор Туше уселся на корточки у ее ног, а Мисти сидит на стуле с прямой спинкой, возложив ногу на скамеечку. Он двигает пакет со льдом, разыскивая признаки вздутия.

А Мисти спрашивает — он выписывал свидетельство о смерти Гэрроу?

Мисти спрашивает — он прописывал Питеру снотворное?

Доктор на миг поднимает на нее глаза, потом снова берется прикладывать к ноге лед. Говорит:

— Если ты не расслабишься, то, может статься, никогда больше не сможешь ходить.

С ногой уже все хорошо. И на вид с ней все хорошо. Просто на заметку — коленка даже не болит.

— У тебя шок, — возражает доктор Туше. Он принес портфель, но не черный докторский чемоданчик. Такой портфель носят адвокаты. Или банкиры.

— Гипс для тебя будет как профилактика, — говорит. — Без него ты будешь носиться туда-сюда со своим полицейским детективом, и нога никогда не заживет.

Как же мал этот городок — весь музей восковых фигур острова Уэйтензи шпионит за ней.

Кто-то стучится в дверь, и затем в комнату входят Грэйс и Тэбби. Тэбби объявляет:

— Мам, мы купили тебе еще красок, — и она сжимает в руках по магазинному пакету.