Дневник
Шрифт:
Он берет инструмент в форме буквы «V» и продолжает:
— Это циркуль. Им рисуют идеальные кривые и окружности.
Тыкает острой ножкой циркуля в центр наброска углем. Вертит вторую ножку вокруг первой и комментирует:
— Каждая окружность идеальна. Каждый подсолнух и птичье гнездо. Каждая кривая — идеальна.
Энджел указывает на ее рисунки, разложенные по зеленому дивану, и говорит:
— Вы строите идеальные геометрические фигуры. Этого не может быть.
Просто на заметку, погода сегодня — в этот момент — очень,
Единственный человек, который не ждет от Мисти великого художества, заявляет ей, мол, этого не может быть. Когда твой единственный друг говорит, что тебе ни за что не оказаться великой художницей, — способной художницей, со врожденным талантом, — прими пилюлю.
Мисти говорит:
— Послушайте, мы с мужем ходили на худфак, — говорит. — Нас учили рисовать.
А Энджел расспрашивает — она обводила фотографию? Мисти воспользовалась эпидиаскопом? Камерой обскурой?
Послание от Констенс Бартон — «Ты способна проделать это в уме».
А Энджел вынимает из своей сумки от фотоаппарата фломастер и вручает ей, со словами:
— Вот, — указывает на стену и просит. — Прямо здесь — нарисуйте мне окружность с диаметром в четыре дюйма.
Мисти, даже не глядя, фломастером рисует ему окружность.
А Энджел прикладывает прямой край транспортира, край, размеченный дюймами, к окружности. И на нем четыре дюйма. Просит:
— Нарисуйте мне угол в тридцать семь градусов.
Чирк — чирк, и Мисти помечает на стене две пересекающиеся линии.
Он прикладывает транспортир — а на том ровно тридцать семь градусов.
Он заказывает окружность в восемь дюймов. Линию в шесть дюймов. Угол в семьдесят градусов. Идеальную кривую в форме буквы «S». Равносторонний треугольник. Квадрат. И Мисти мгновенно все их изображает.
Если верить линейке, транспортиру, циркулю — все они идеальны.
— Видите, о чем я? — спрашивает он. Тычет ей в лицо концом циркуля и говорит. — Что-то не так. Сначала что-то не так было с Питером, а теперь — и с вами не так.
Просто на заметку: кажется, Энджелу Делапорту больше нравилось таскаться с ней, когда она была жирной сраной чушкой, и не более. Горничной из Уэйтензийской гостиницы. Закадыкой, которой можно читать лекции про Станиславского или графологию. Сначала ее поучал Питер. Теперь Энджел.
Мисти говорит:
— Я вижу только одно: вы не в состоянии смириться с тем, что у меня может оказаться такой потрясающий врожденный дар.
А Энджел подскакивает от испуга. Поднимает взгляд, выгибая брови от удивления.
Будто какое-то мертвое тело взяло и заговорило.
Говорит:
— Мисти Уилмот, вы бы себя послушали!
Энджел трясет направленным на нее циркулем и говорит:
— Это не просто талант, — указывает пальцем на идеальные окружности и углы, намалеванные на стене, и заявляет. — Это нужно показать полиции.
Заталкивая рисунки и наброски обратно, в портфолио, Мисти спрашивает:
— То есть как? — застегивая змейку,
говорит. — Чтобы меня арестовали за то, что я слишком хорошо рисую?Энджел вынимает фотоаппарат и прокручивает пленку на следующий кадр. Отщелкивает прикрепленную сверху вспышку. Глядя на нее в видоискатель, говорит:
— Нам нужно больше доказательств, — просит. — Нарисуйте мне шестиугольник. Нарисуйте мне пентаграмму. Нарисуйте мне идеальную спираль.
И Мисти исполняет фломастером одно, затем другое. Руки у нее перестают трястись только тогда, когда она рисует или пишет картину.
На стене напротив нее Питером нацарапано — «…мы уничтожим вас с вашей суетливой жадностью…»
Тобой нацарапано.
Ослепленные вспышкой, они не замечают хозяйку, которая просунула в дыру голову. Которая разглядывает Энджела, делающего снимки. Разглядывает Мисти, рисующую на стене. И хозяйка хватается руками за голову, и спрашивает:
— Какого черта вы творите? Стойте! — говорит. — Вы, господа, уже что — художественный проект здесь проводите?
24 июля
ПРОСТО ЧТОБ ТЫ ЗНАЛ — сегодня звонил детектив Стилтон. Он хочет нанести Питеру небольшой визит.
Хочет нанести тебе небольшой визит.
Спрашивает по телефону:
— Когда умер ваш свекор?
Пол вокруг Мисти, кровать, вся ее комната — усеяны сырыми шариками акварельной бумаги. Скомканные пучки голубой лазури и «винзорского зеленого» доверху заполняют коричневый магазинный пакет, в котором она принесла домой рисовальные принадлежности. Свои простые карандаши, цветные карандаши, масляные, акриловые и гуашевые краски — она перевела все их на мусор. Ее жирные масляные пастели и мягкие пастельные мелки стерлись до одних шишечек, таких маленьких, что их уже нельзя удержать. Бумага почти кончилась.
Чему не учат на худфаке — это как вести телефонный разговор и рисовать одновременно. Удерживая в одной руке трубку, а в другой — кисть, Мисти отзывается:
— Папа Питера? Четырнадцать лет назад, разве нет?
Смазывая краски ребром ладони, смешивая их подушечкой большого пальца, Мисти не лучше Гойи, устраивает себе свинцовую энцефалопатию. Глухоту. Депрессию. Местное отравление.
А детектив Стилтон говорит:
— Нет записей, подтверждающих, что Гэрроу Уилмот умирал.
Чтобы заострить кончик кисти, Мисти скручивает его во рту. Мисти отвечает:
— Мы развеяли его пепел, — говорит. — Это был сердечный приступ. А может — опухоль мозга.
Краски кислят на языке. Краска скрипит на коренных зубах.
А детектив Стилтон говорит:
— Нет свидетельства о смерти.
Мисти отзывается:
— Может, они инсценировали его смерть, — она уже не знает, что предположить. Грэйс Уилмот и доктор Туше — весь этот остров занят сохранением образа.
А Стилтон спрашивает:
— В смысле, кто — они?
Нацисты. Ваш Клан.