Дни мародёров

Расстегнул. Опять застегнул.

— На свидание собираешься? — едко поинтересовался голос откуда-то из глубины доспехов.

— Иди к черту, железяка, — буркнул Ремус.

Доспехи зашлись смехом и захлопали пустым забралом, а Ремус вернулся к злосчастной двери.

Полчаса назад, когда он приступил к ночному патрулированию коридоров, ему передали записку, в которой говорилось, что профессор Грей хочет немедленно переговорить с ним с глазу на глаз.

И вот он уже четверть часа стоял перед её дверью и никак не мог заставить себя постучать. Как полный идиот.

Обычно он не стремился быть заметным в глазах преподавателей. Даже наоборот, долгие годы соседства с Джеймсом и Сириусом привили ему стойкое желание превратиться в невидимку. Как бы хорошо он ни учился, какие бы блестящие результаты не демонстрировал, все, абсолютно все учителя смотрели на него как на петарду с зажженным фитилем, которая если ещё и не взорвалась до сих пор, то по чистой случайности. Джеймсу и Сириусу не понять. Им не так страшна выволочка за то, что они, видите ли, обмотали кабинет предсказаний туалетной бумагой. В их личном деле слова о безответственности и жестокости не сыграют такой страшной роли, как в деле оборотня.

Потому-то Ремус и старался не привлекать к себе излишнее внимание.

До последнего времени.

Теперь с ним случилось что-то. Теперь он, он, Ремус Люпин, страстно, просто до безумия хотел, чтобы его заметили!

Но не все люди, а только один человек.

Валери Грей.

То, что он испытывал к этой женщине не было похоже на все его предыдущие привязанности. Если Ремус когда-нибудь и влюблялся в кого-нибудь, то при встрече с «жертвой» всегда смущался, путал слова, запинался, кароче говоря, превращался в полного идиота и старался как можно скорее разделаться с этим чувством и сбагрить девчонку Сохатому или Бродяге, чтобы не так хотелось.

Куда проще было любить на расстоянии.

Или вообще не любить.

Но Валери…

Это было что-то новое.

Она снилась ему почти каждую ночь. Ремус, бывало, по целому часу проводил в душе после этих снов. А на следующий день мучительно краснел при встрече с ней, и вел себя как баран. А ведь она даже не подозревала, что все это от того, что прошлой ночью в его сне делала ему минет. Или нежилась, голая, в его постели.

Ему было страшно представить, что кто-нибудь узнает о том, что его мучает, догадается, что он влюбился в учительницу. Самым разумным было бы держаться как можно тише на её уроках и не выдавать себя. Но любовь была сильнее страха разоблачения.

Каждый понедельник, среду и пятницу, несмотря на дождь и туман, Ремус шлепал по лужам и грязи в лес, на занятия по уходу за магическими существами и уроки выживания. Каждый вечер воскресенья, вторника и четверга он до глубокой ночи просиживал над книгами, чтобы знать наперед все, что она скажет и о чем спросит.

И каждый раз его усилия с треском проваливались.

Один раз он с блеском продемонстрировал, как надо правильно кормить акромантула и класс даже зааплодировал, когда паук попытался оттяпать ему руку, а Ремус ловко всучил ему кусок мяса. Валери и бровью не повела.

В другой раз он быстрее всех научился завязывать сложный русалочий узел и в одиночку поймал богарта-оборотня в ловушку из этого узла.

Потом нашел потерявшегося в лесу гиппогрифа.

Привел этого гиппогрифа на привязи.

Смог соорудить капкан для лукотруса.

Чуть не сломал ногу, когда лез на дерево, чтобы вытащить из этого капкана добычу.

Всё без толку.

У барсуков, которых Валери отстреливала для кормежки своих гиппогрифов, было больше шансов добиться её расположения, чем у него.

Разве сможет ему когда-нибудь кто-нибудь понравиться так же? Ведь никто не сравнится с ней. Никто. Никогда. Всегда в темной, наглухо застегнутой министерской мантии, всегда резкая, узкая, с плотно сжатыми, красными губами и взглядом, острым, как лезвие, она бывало пролетала по коридору, стуча каблуками и Ремус каждый раз с трудом подавлял желание выскочить, раскинуть руки и поймать её на лету, как бабочку.

В жизни каждого мужчины только один раз встречается такая Валери Грей. Другой такой не может быть. И он навеки обречен искать её в других, потому что она никогда не посмотрит на него, как на мужчину.

Она всегда будет видеть в нем глупого, наивного и неопытного мальчишку.

А ещё оборотня.

Оборотня, который преданно любит её всем своим волчьим сердцем и будет любить даже тогда, когда он вгонит в это сердце серебряную пулю. И после этого. Всегда.

Ремус шумно выдохнул, глядя на дверь в кабинет Валери, закрыл глаза, и постучал. А когда из кабинета донеслось короткое “Войдите”, решительно повернул ручку и открыл дверь.

Валери сидела в кресле за письменным столом, погруженная в чтение письма.

Из одежды на ней был только черный шелковый халат, расписанный яркими цветами и небрежно схваченный на талии пояском.

Нежная, теплая, она напоминала какой-то хрупкий диковинный цветок, и была совершенно непохожа на ту строгую, резкую и стремительную женщину, которую Ремус ожидал здесь увидеть.

Он остановился и несколько раз моргнул.

Валери вскинула голову.

— А, мистер Люпин, — тепло исчезло из её взгляда и сменилось привычной холодностью. — Проходите, — послышался звук выдвигаемого ящика.

— Вы хотели меня видеть? — спросил Ремус, с трудом ворочая языком.

Они были совершенно одни в этом кабинете.

Она была в халате.

А он, к счастье, в мантии.

— Присаживайтесь, — Валери собрала бумаги на своем столе в стопку и постучала ею, выравнивая края. — Прошу прощения, что вызвала вас так поздно. Я хотела поговорить с глазу на глаз и без посторонних ушей. Надеюсь, я не оторвала вас от уроков?

— Нет, — пробормотал он, чувствуя себя идиотом. — То есть, я хотел сказать, старосты в это время… — он случайно, совершенно, совершенно случайно взглянул в вырез её халата и ощутил, как к щекам прилила кровь. — Патрулируют коридоры.

— То есть следят за порядком, — Валери обулась, не поднимаясь из кресла, а затем выпрямилась, положила сцепленныев замок руки на стол и устремила свой колдовский взгляд прямо на Ремуса.

А он вдруг вспомнил, как в детстве накалывал бабочек на иголки.

Вот значит, что они чувствовали.

— Да, — выдавил Ремус.

Грей приподняла уголки губ. Улыбка и взгляд существовали на её лице как будто по-отдельности.

— Скажите, мистер Люпин, вы знаете, что во время Каледонского теракта много волшебников пропало без вести? — внезапно спросила она и скрестила руки на груди так, что вырез на халате углубился, а Ремусу стало невыносимо трудно смотреть ей в глаза.