Дни мародёров
Шрифт:
Северус выскакивает из дома и захлопывает дверь, как раз вовремя, чтобы об нее с той стороны разбилась бутылка. Он прижимается к двери спиной, стараясь унять дрожь в руках, но это не так-то просто.
Дыхание сбивается, сердце колотится, кровь приливает к голове, и ему с трудом удается подавить приступ внезапного бешенства. Выходит, он такой же, как отец?
Северус срывается, пересекает убогий дворик, выходит за пределы участка, уходит все дальше и дальше от дома. Пока не приходит в их с Лили укромный уголок — тенистое, пронизанное
Сейчас тут никого нет, но он все равно чувствует, что ее присутствие отпечаталось здесь на всем, что он видит и слышит.
Северус всегда прячется здесь, потому что даже когда пьяный отец выходит искать его, его никогда не хватает на то, чтобы дойти до реки, и он засыпает где-нибудь по дороге.
Он настолько погружается в свою ненависть, что не слышит звука ее шагов, и когда Лили молча усаживается рядом, он испуганно подскакивает, думая, что это пришел отец.
На Лили светлые джинсовые шорты и простая белая футболка. Темно-рыжие волосы лежат такой пышной шапкой, что их хочется потрогать, а загорелое личико усыпано веснушками.
Лили смотрит на реку и хмурится.
— Опять он, да?
Северус сжимает кулаки.
— Ты же видела его вчера… он не может прожить без бутылки и двух часов… — цедит он сквозь сведенные зубы. — Я его ненавижу… нена…
— Петунья опять назвала меня уродкой, — как бы невзначай говорит Лили. — И сказала, что я буду гореть в аду за свои занятия магией.
Они переглядываются. Лили прыскает и упирается лбом в свои острые поцарапанные коленки.
Северус улыбается, чувствуя, как злость и ненависть уходят из него, как грязный черный дым.
— Идем, — Лили поднимается и за руку уводит его за собой.
— Куда? — Северусу все равно, куда. Он просто послушно идет за ней и смотрит на задние карманы ее шорт…
— Возьмем чего-нибудь поесть и ингредиенты, конечно! — удивленно говорит она и еще крепче сжимает его руку, и ладошка у нее такая теплая и мягкая, что Северусу больше ничего и не нужно. — Сварим Икотное зелье и нальем в сок Петуньи. Это поднимет тебе настроение!
…1977…
Северус приблизился к портрету Полной Дамы.
Сколько же здесь воспоминаний.
В который раз за эту ночь он задался вопросом: правильный ли выбор сделал?
И в который раз твердо сказал себе: да, правильный.
Лили никогда не простит его за то, что он сделает.
Но так нужно. К тому же, она все равно никогда не узнает.
Надо покончить со всем этим.
Северус поднял палочку.
Он наложил Империус еще за ужином.
Нотт и Регулус уже в лесу. Время идет, медлить больше нельзя.
— Приди ко мне… — прошептал он.
Пара минут, и портретный проем раскрылся.
Сердце предательски сжалось, когда он увидел пышную шапку рыжих волос и трогательную, почти детскую пижаму. Поддернутые поволокой чар глаза внимательно, но безучастно взглянули на него.
— Идем со мной… — прошептал
он.Она шла за ним, послушная, молчаливая, в милой пижамке и тапочках.
Он не оглядывался на нее и старался не думать о том, что все, что случится с ней — по его милости…
Но так будет лучше для всех.
Когда-нибудь они это поймут.
Он услышал голос Регулуса и замедлил шаг, чтобы ветки не хрустели под ногами.
— Почему именно он должен привести ее сюда?! — голос Регулуса дрожал. Северус чуть отодвинул ветки. Мальчишка волновался и мерил шагами небольшую, обильно облитую лунным молоком полянку. В этом свете, облаченный в черную мантию, он казался бледнее и прозрачнее любого привидения, и только черные глаза расплывались от страха, словно горячая смола.
— Я думал, это очевидно, — улыбнулся Нотт. Он, в отличие от Блэка, не бегал и стоял неподвижно, как тотем.
— Очевидно? Все знают, что Снейп благоволит грязнокровкам, это позор!
— Это тебя не касается, Блэк. Твое дело…
— Я знаю мое дело! — истерично крикнул Регулус. — Он приведет сюда девчонку… и я ее убью… почему я не могу использовать обычное Непростительное заклинание?!
— Ты знаешь, почему, не задавай глупых вопросов.
— Это варварство!
— Не варварство, а разумная предосторожность.
— Почему он в Клубе, почему он носит Метку, хотя ни разу никого не убил?!
— Оставь его в покое. У всех есть привилегии. Будь ты так же успешен в области зелий, тебе бы тоже позволили носить Метку, не пачкая рук.
Северус поднял палочку, заставляя свою спутницу безмолвно повиноваться ее приказу, и вышел на полянку.
Регулус стоял к нему спиной.
— И ты доверяешь ему, Нотт?
Катон взглянул Северусу в глаза и улыбнулся.
— Конечно, доверяю.
— И, очевидно, совершенно не напрасно… — молвил Северус, заставив Регулуса подскочить от неожиданности.
Где-то совсем рядом раздался громкий пронзительный крик, и повеяло Красным.
Он замер и принюхался.
Красный уже был у него на языке.
Теплый, терпкий собачий Красный.
Теперь хотелось еще…
Густой Синий шевелил шерсть на взмокшей спине — это было Розово.
Его тело такое сильное и крепкое, а движения — легкие и быстрые. Он сам как Синий…
Внезапный Желтый разрезал темноту и обжег его глаза.
Оборотень остановился и огляделся по сторонам.
—… возьми себя в руки! Дело сделано.
Какие странные Зеленые звуки… знакомые… как будто из полузабытого сна…
— Я убил ее, да? Я убил?! — зеленый рассыпался какими-то странными надрывными брызгами. — Я это сделал?!
Он остановился, поднял голову, и вдруг снова неподалеку раздался этот удивительно прекрасный голос…
Луна… она звала его.
Он вскинул голову и запел, давая ей понять, что уже бежит навстречу.
— Ты слышал?
— Черт! Быстрее, надо уходить!