Дни мародёров

Раздался грохот — Сириус вернул стул в нормальное положение и, шаркая подошвами, приплелся к стеллажу.

— Почему Рем нам не помогает?

Когда Сириус, пытаясь всунуть папку на полку, повис на ящике, тот вывалился и Сириус грохнулся с ним на пол. Отсмеявшись, Джеймс принялся собирать с ним бумажки.

— У него опять мама заболела, — проворчал Джеймс, ползая на коленях по полу и беспощадно пачкая в пыли школьную форму.

Какое-то время они не говорили и только сердито сопели, копаясь в бесконечных и бесконечных бумажках. Время от времени раздавалось сердитое цоканье или чертыхание, когда из очередной папки выпадал ворох бумаги.

Каждый винил другого в том, что завхоз Прингл поймал их на горячем, а потом ещё и не дал подраться как следует, чтобы отомстить за провал розыгрыша. И ни один не решался первым признать, что идея совершить проделку среди бела дня была действительно дурацкой…

— Эй, Поттер…

— Ну чего?

— Ты сказал, у Ремуса мама заболела? — озадаченно спросил Сириус.

Джеймс вытер нос, на котором повисла паутина.

— И?

Сириус молча подошел к нему и протянул ему бумагу.

— «Личное дело Ремуса Джона Люпина…»

…1977…

— Ты как, Лунатик? — участливо спросил Джеймс и постучал пальцем по зеркалу. — Луна-атик, прием! Заканчивай, Бродяга! — резко бросил он, повернувшись на секунду к другу.

Они сидели в спальне мальчиков в ожидании возвращения Хвоста из Визжащей Хижины, полностью одетые, снаряженные и готовые к ночной прогулке.

Сириус валялся на своей всклокоченной постели, закинув ноги на один из столбиков, и последние полчаса с совершенно невменяемым видом бросал в стену резиновый мячик.

Джеймсу казалось, будто Сириус стучит мячиком не об стену, а об его голову.

После его просьбы стук на секунду затих, а потом снова возобновился.

— Сохатый?

В отражении появилось больное, осунувшееся лицо Ремуса. Серое, покрытое потом, оно напоминало растаявший воск, в то время как глаза горели лихорадочным огнем и уже приобрели зловещий фосфорический свет. Ремус прятался в Хогсмиде уже вторые сутки из-за приказа этой чокнутой ведьмы, и они время от времени по очереди носили ему еду — перед полнолунием на него накатывал сумасшедший голод и он в буквальном смысле горазд был грызть самого себя. Чем больше проступала на небе назревающая луна, тем более дерганным и вспыльчивым становился их друг.

— Как ты себя чувствуешь?

— Блестяще, — Ремус утер лоб. Отражение немного дрожало. Джеймс понял, что у Люпина трясутся руки. — Вы скоро придете? Который час? У меня нет часов. У вас есть?..

— Ждем Хвоста. А для тебя я припрятал бадьян в нашем хранилище. Ещё в тот раз.

— Я знаю…я уже выпил весь бадьян, какой нашел, — лицо его вдруг свела судорга боли. — Она спрашивала про меня?

— Да, спрашивала за завтраком, — старательно-небрежно обронил Джеймс. — Мы показали ей твоё письмо, — он усмехнулся. — Прикинь, она даже почерк проверила.

— Хорошо, — вздохнул Ремус. — Приходите скорее, я один тут скоро подохну.

И он пропал.

Джеймс со вздохом сунул зеркальце в карман.

— Чертовы…бабы…одни…проблемы…из-за…них…

Он оглянулся.

Каждое слово сопровождалось сильным ударом мяча об стену. Поверх адской смеси волшебных и магловских плакатов мотоциклов, девушек и музыкальных групп Джеймс увидел большую фотографию Блэйк Забини.

— Гребаная…идиотка… три…секунды…кайфа…и всю жизнь…я должен буду… её терпеть!

Джеймс тренированным движением выбросил руку и поймал отскочивший от стены мяч. В плече что-то нехорошо клацнуло.

Он швырнул мячик Живоглоту, который уже давно следил за игрой Сириуса жадными круглыми глазами. Тот бросился за мячиком в погоню, влетел под кровать и впечатался там в чемодан Питера. Лишившись мячика, Сириус принялся стучать белым от напряжения кулаком в стену.

— «Сириус, у меня так кружится голова, принеси мне горький шоколад», «Фу, зачем ты принес эту гадость, меня сейчас стошнит», «Сириус, обними меня», «Сириус, мне плохо», — он саданул кулаком по плакату, изображавшему магловку в купальнике. — Я хочу взять её пластмассовую башку и… — Сириус сделал вид, будто пытается раздавить руками невидимый кокос.

— Бродяга, ты сейчас захлебнешься соплями, сколько можно? Смотри на вещи позитивнее. Теперь ты будешь осмотрительнее выбирать себе подружек, — Сириус пружинисто вскочил с кровати. — Ну или по крайней мере научишься пользоваться защитными чарами, — добавил Джеймс, глядя как Сириус мечется по комнате, словно загнанный волк, и откусил кусок от одного из припасенных на ночь сэндвичей.

— У меня теперь не будет подружек! Самое противное, что этой сучке нравится заставлять меня чувствовать себя виноватым! — Сириус поднял выкатившийся из-под кровати мячик. — Да она наслаждается своей властью! Как только она видит, что я говорю с какой-нибудь телкой, сразу же хватается за свой живот, как будто у неё уже начинаются долбаные роды! — и он снова принялся швырять мячик об стену.

— Ты вообще уверен, что она, ну... не морочит тебе голову?

— Она показывала мне эту гребаную справку из Мунго, вон она, — Сириус мотнул головой по направлению своей кровати, и Джемс увидел, что к фотографии Блэйк в самом деле приколота кнопкой какая-то ужасно официального вида бумажка. И что вся она утыкана дротиками. — Буду встречаться с другими — она начнет трепаться. Она начнет трепаться — меня выпрут из Хогвартса. Откажусь на ней жениться — её вонючие предки заявят в Визенгамот, что я её побил или изнасиловал, не помню, что именно я сделал. И тогда меня посадят в Азкабан! И тогда Блэквуд перейдет к ней, всё, чем жил Альфард, всё, что он делал и на что положил свою жизнь, уйдет к этим Забини, а я всего-то-навсего трахнул её в поезде! — его дыхание сбилось из-за резких выпадов. — Так что я в капкане. Сначала женюсь! А потом клетка! И петля! — он в последний раз швырнул мяч об стену и тот отскочил в Джеймса.

— Может всё будет не так плохо? — Джеймс пригнулся. — Ты же как-то встречался с ней целый месяц.

— Сохатый, я встречался не с ней, а с тем, что у неё между ног, есть разница? У Забини мозг размером с совиный помет. Она может трепаться только о самой себе. Это тебе не Эванс, не Вуд, не Маккиннон и не… — он запнулся. — Не Маккиннон.

— Кстати, я сегодня видел «не Маккиннон», — вспомнил Джеймс. Сириус замер и слегка повернул голову. — Выглядит хорошо. Во всяком случае, она теперь снова с глазами.

Сириус помолчал какое-то время и благодарно кивнул.

— Может быть ты поговоришь с ней сам?

— Нельзя, — быстро бросил тот. — Если Забини узнает, случится беда.

— А если Лили снова придется врать ей о том, куда ты пропал, тоже случится беда. Со мной. Мне на это весьма непрозрачно намекнули за ужином. Ты в курсе, что сегодня сделала на нем Малфой? Я почти зауважал её.

— Нет, — Сириус обернулся, и хотя на лице его все ещё блуждало мрачное, сердито выражение, глаза сверкнули. Он перебросил мячик из одной руки в другую. — Что?..