Дни мародёров

Впервые в жизни он ни о чем не думал и ни о чем не переживал.

«Ты дома, Ремус…» — шептал чей-то родной голос у него в голове. «Ты дома…»

В Сочельник Ремус проснулся с тупой, зудящей болью во всем теле.

Голова болела, глазам было тяжело и неприятно смотреть на свет, кожа чесалась.

Кое-как Ремус заставил себя подняться с остро пахнущего животным мехового настила на полу своей хижины, дотащил себя до умывальника, а когда умывался, вдруг почувствовал такую жуткую боль в деснах, что застонал и схватился за край раковины.

Когда боль немного отступила, он поднял голову, оглядел небо и дрогнул, увидев его. Отдаленный бледный призрак, скрытый туманным маревом облаков, не способный причинить вреда, но уже нависший над горным ущельем.

Началось.

Она уже здесь.

— Плохо, да? — спросила белокурая Мята, когда он встал в очередь за завтраком с миской в руках. Ремус удивленно оглянулся, все ещё потирая рот.

— У тебя зубы уже лезут? — сочувственно спросила она. — А у меня вот, смотри, — девочка показала ему руку. Ногти на ней вытянулись и заострились как когти, вокруг темнели следы крови. — И так каждый раз. Терпеть это не могу, поскорее бы ночь.

— Ничего, зато сегодня наконец повеселимся, — брякнул он и только через секунду осознал, что именно сказал. И пришел в ужас. Но не от того, что сказал.

А от того, что ему-то как раз веселья не видать.

Мята улыбнулась и в её улыбке Ремусу почудилось что-то звериное. Он тряхнул головой.

— Это вы повеселитесь, а мы будем сидеть в лагере, — она пнула носком ботинка сугроб. — Скукота. Матери не пускают меня на охоту. А ведь мне уже почти четырнадцать! Это нечестно!

— Зато у тебя это ещё впереди! — многообещающе улыбнулся Ремус и снова почувствовал, что не лжет.

— Мама Иона просила, чтобы ты сегодня покормил этого, — сказала Луна, накладывая овсянку в его миску. Она сегодня помогала Матерям на кухне. — Она на охоте. Вот, держи, — и она вручила ему ещё одну миску, каши в которой было примерно в половину меньше.

Ремус послушно понес миску пленнику, но накормил его быстро и все время отводил глаза, хотя Чарльз, который тоже прекрасно знал, что сегодня за день и какую роль в нем должен сыграть Люпин, явно надеялся хоть на какой-то знак.

Знака ему Ремус никакого не дал.

Более того, когда он вышел из палатки, вытащил из кармана ломтики шоколада и мяса, и бросил в снег.

Валери он нашел не сразу, она всегда уходила очень далеко в лес, когда охотилась сама, но сегодня её запах нитью вился в воздухе и Ремус безошибочно шел по нему, даже не задумываясь о том, что впервые идет по запаху, все ещё будучи человеком.

В голове его бушевало сражение.

Он так крепко задумался, что и не заметил, как «нить» прервалась и он погрузился в целое озеро запаха. А в чувства его привел инстинкт, который толкнул Ремуса в сторону, как раз в тот миг, когда в дюйме от него просвистела гибель и угодила в сердце пушистому кролику, который четверть часа шел за Ремусом по пятам.

Он посмотрел на растекающуюся по снегу лужицу крови и тут его десна снова пронзила боль.

— Веселого Рождества, Люпин.

Ремус оглянулся. Валери спускалась к нему с холма, на ней был все тот же «рыбацкий» свитер, те же черные брюки и сапоги, тот же шарф и сумка через плечо. А кроме того — тот лук, который он смастерил для неё своими руками. И колчан.

— Уже Сочельник? — он удивился, как сильно отстал от жизни. Какая-то часть его сознания неубедительно пропищала имена отца, друзей, одноклассников… и тут же умолкла. Всё это казалось сейчас бесконечно далеким.

— Уже, — подтвердила Валери, улыбаясь. — И у меня есть для тебя подарок.

Она бросила ему ни больше, ни меньше, его рюкзак, тот, с которым он пришел сюда.

— Спасибо! — усмехнулся Ремус, заглянул внутрь и обнаружил там аккуратно сложенную одежду, пузырьки Волчьего противоядия и свою верную волшебную палочку.

В первые дни в колонии ему ужасно не хватало волшебства, а сейчас у него появилась возможность наконец-то вылечить ладонь, на которой сорвало мозоль.

Вот только одна мысль о том, чтобы воспользоваться магией, вызывала у него отвращение.

Валери внимательно наблюдала за его действиями.

— А у меня для вас ничего нет, — виновато улыбнулся он, застегивая молнию.

— Есть, — Валери отобрала у него рюкзак, преспокойно сунула в него руку и бросила Ремусу один из пузырьков. — Выпей это.

Их взгляды скрестились.

Валери прекрасно знала, что творится у Ремуса в душе.

А Ремус прекрасно видел, что она это знает.

Глядя на неё исподлобья, он выдернул из пузырька пробку и опрокинул в себя противное пойло одним махом.

— Умница, — холодно сказала Валери. — Будь добр, пей его весь день.

Она отвернулась и пошла вперед. Ремус дождался, пока она прицелится в очередного несчастного зайца и как только стрела свистнула, он склонился за деревом, сунул в рот пальцы и вырвал.

Они охотились весь день. Ремусу казалось, что Валери специально держит его подальше от колонии.

На обратном пути они увидели, что заледеневшее болото, по которому они проходили в эту часть леса каждый день, разошлось трещинами. Пришлось подняться по ущелью выше и сделать довольно внушительный крюк. В этой части леса Ремус ещё не был. Местность здесь была какая-то странная: то тут, то там Ремусу попадались на глаза какие-то доски, следы фундаментов, гнутые, обугленные дорожные знаки, горы кирпича, пару раз он даже видел колеса автомобилей.

— Похоже, здесь раньше был город, — заметил он Валери. — Или деревня. Это так?

— Да.

— Что произошло? Пожар?

Валери ничего не ответила. Впрочем, Ремус уже привык к тому, что она всегда сама решает, о чем им говорить, а о чем нет. Пройдя ещё немного, они миновали горячие источники, как вдруг Ремус увидел среди деревьев высокую темную фигуру.

— Что это там? — он решительно повернул в сторону зарослей, не дожидаясь Валери. Как ни странно, она не стала его останавливать и пошла следом. Протолкавшись сквозь девичье царство маленьких пушистых ёлок, Ремус очутился на крошечной чистой полянке и увидел в её центре большой памятник, потускневший, почему-то закопченный местами и слегка разрушившийся, но все ещё вполне узнаваемый.

— Капитолийская волчица, — сказала Валери, как всегда неслышно подойдя сзади. — Памятник Ромулу и Рему, основателям Древнего Рима.

Ремус нежно провел ладонью по спине волчицы, счищая снег. Сжал маленькую бронзовую ножку одного из детей у её груди.

— Почему она здесь? — тихо спросил он.

— Ты не знаешь эту легенду? Дочь царя бросила своих детей и их вскормила волчица, чтобы со временем они основали величайшую империю в мире.

— Это не так, — тихо произнес Ремус, взглянул на маленького, почерневшего от огня бронзового Рема и в горле подозрительно защипало. — Рея никогда не бросала своих детей. Она погибла. Её казнили за то, что дети были незаконными и, якобы, произошли на свет от Бога войны.