Дни мародёров

— Может быть, — сухо молвила Валери, глядя на памятник недобрым взглядом. — И тем ни менее, Сивый рассказывает своим волчатам именно эту версию. Чтобы они верили, что даже если от них отказалась семья, у них есть шанс стать великими и изменить этот мир.

— Тогда он не случайно выбрал для колонии это место, — уважительно заметил Ремус, смахнув снежную шапку с головы Ромула и вдруг увидел надпись, сделанную под пухлыми ножками младенца:

«Всё в своё время. Курций Руф, I в.до н.э. — Уиллоу-Крик, 1937.»

— Уиллоу-Крик? — Ремус порывисто обернулся к Валери. В его голове как будто свет включили и он вспомнил, что за услугу оказала Валери Сивому, вспомнил обломки по пути сюда и его прошиб холодный пот. — Это… это ваш старый город? Вы отдали его О…Сивому!

Валери обратила на него свои невозможные глаза и чуть-чуть сузила их, но так, что Ремусу сразу захотелось куда-нибудь уйти.

— Просто поразительно, как ты осведомлен о подробностях моей личной жизни.

Ремус отвел взгляд.

Валери немного помучала его взглядом, а затем вскинула брови, резко вздохнула и тоже провела ладонью по спине волчицы.

— Да. Когда-то здесь лежал очень бедный и никому не известный Уиллоу— Крик. Мэр был самовлюбленным идиотом и решил, что когда-нибудь воздвигнет в горах великолепный город, чуть ли не новый Рим. Потому и заказал этот дурацкий памятник. Рим он действительно создал, правда всего лишь в пределах своей усадьбы, а памятник остался, — она фыркнула. — Как вечное напоминание жителям о том, как жестоко их провели, — её ногти скребнули по бронзе и рука упала.

— Я знаю, что они сделали вам, Валери, — тихо произнес Ремус после небольшой паузы и его рука, скользнувшая по круглой головке Ромула, сжалась в кулак. — Они получили по заслугам.

Валери обернулась к нему.

— Вот как?

— Да.

— То есть ты считаешь, что я правильно сделала, натравив четыре десятка оборотней на незащищенный город, в котором, вероятно, были и те, кто был ни в чем виноват?

Ремус засопел.

— Они убили вашего сына! Просто за то, что он родился не таким, как они! Они вас пытались убить! — Ремус подумал, что за последнее он и сам растерзал бы любого одними зубами.

— Генри тебе рассказал, — пробормотала Валери. — Я могла бы и раньше догадаться.

Ремус неприязненно вздрогнул, услышав это имя. Оно выдавало близость, о которой он сам и мечтать не смел по-отношению к этой женщине.

— Вы любите его? — спросил он, ковыряя трещинку на памятнике.

— А тебя это разве касается? — вкрадчиво поинтересовалась Валери.

— Любите или нет?! — громче спросил он.

Валери пристально смотрела на него, быстро что-то прикидывая, а затем сказала очень спокойно:

— Доктор Генри Джекилл — мой единственный близкий человек. Он поддержал меня, когда все от меня отвернулись. И с тех пор не бросал никогда. Я бы доверила ему свою жизнь.

Над памятником Капитолийской волчицы повисла неприятная тишина.

Ремус медленно покивал, поджав губы.

— Говорите, никогда не бросал. Тогда же он теперь? — он театрально оглянулся, словно ожидал, что профессор по защите от Темных сил сейчас выскочит из кустов. — Вы рискуете своей жизнью, находясь сейчас здесь, а где же он? Почему не помогает вам, почему не поддерживает?

На сей раз Валери молчала ещё дольше.

А затем оглушила его:

— Сегодня ночью Генри приведет сюда почти весь мой Отдел. Только он знает, где находится колония, ведь когда-то он тоже жил здесь. Он перехватит Чарльза в лесу, до того, как до него доберутся дети Сивого и отведет к порталу, а мы будем прикрывать их.

Ремус ошеломленно замолчал.

— Вы… вы собираетесь напасть на колонию? — севшим голосом спросил он, на секунду забыв о снедающей ревности. — Валери, нет… вы не можете. вы не должны, вы же не… вы привели сюда этих детей! Вы привели сюда Луну, и…и Маленького Тома! И вы же их и убьете?! — что-то нехорошо потемнело в её глазах. — Да как вы можете?! Вы не сделаете это, вы же не убийца! Вы н…

— С чего ты взял, что я не убийца? — спросила она.

Ремус осекся.

— Я помню, как Маленький Том стал оборотнем. Его покусала Мята. А Сивый убил его родителей. Просто потому что никто их не остановил. Тома некуда было деть, в мире нет приютов для маленьких вервольфов. Поэтому он оказался здесь. Это замкнутый круг. И если я правильно помню, ещё несколько недель назад ты мечтал быть в числе тех, кто поможет его разорвать, — она подошла ближе. — Ты очень изменился, Ремус.

— Вовсе нет! — запротестовал Ремус, но тут же понял, что она права.

— Как бы там ни было… у тебя ещё есть время решить, на чьей стороне сражаться этой ночью. Но знай. Как только я увижу, что ты охотишься на людей — выстрелю. И на этот раз не промахнусь.

Спустя час Ремус сидел у себя в хижине и гипнотизировал пузырек с зельем. Доводы «за» и «против» сцепились в его голове как осы.

С охоты они с Валери вернулись раздельно, Ремус не видел её с тех пор, но не сомневался, что она готовится к бою. Он слышал, как растет тревога в колонии, даже выслушал долгую речь Сивого перед новичкам о том, что они — высшее звено эволюции, сверх-люди, что сегодня ночью они наконец почувствуют, каково это — быть частью одной великой Стаи, и так далее, и так далее. Он говорил очень громко, свет костра делал его внушительную фигуру ещё более внушительной и пугающей. Все новички ждали и боялись, у некоторых это было первое превращение. И Ремус, стоя перед Сивым и сжимая во влажном кулаке пузырек с Волчьим Противоядием пугался того, как глубоко западают в душу слова того, кто поломал его жизнь.

«Хотя почему поломал?» — думал он, глядя, как свет керосиновой лампы, освещавшей хижине, плещется в зеленоватом тумане зелья. «Может быть он прав. Это не он сделал нас такими. Это люди. Они сами виноваты. Оборотень кусает, потому что такова его суть. Если бы волшебники лучше относились к таким, как я, нам бы не пришлось прятаться. Мы могли бы жить на равных. Но нас загнали в горы, хотя мы сильнее и можем взять то, что принадлежит нам по праву — нашу свободу и право быть теми, кто мы есть…»

Он стиснул пузырек в руке и вышел из хижины, намереваясь разыскать Валери. План созрел в его голове, такой удивительно простой и ясный, что Ремус поразился, как это раньше до этого не додумался.

Разделить зелье между детьми. Показать им, что представляет из себя колония Сивого в лунном свете. Дать им возможность выбора.

— Вы не видели Иону? — спрашивал он, то у одних, то у других. В центре лагеря готовили место для совместного, публичного превращения. Проходя мимо хижин, Ремус видел, как матери привязывают детей к столбам, увещевая, а дети смотрят на них и доверчиво кивают.

— Ты не видела Иону? — спросил он, разыскав в полевой кухне Луну, но и Луна её не видела.

Валери словно испарилась.

Он остановился на центральной площади лагеря, недалеко от кухни и потеряно оглянулся, почесывая волосы.

— Потерял свою Мамочку, Люпин? — вежливо поинтересовался Лука, проходя мимо и больно толкая его плечом.

— Не твое дело! — огрызнулся Ремус. Вообще-то он дал себе слово, что не будет лишний раз конфликтовать с Лукой, раз уж у того итак с головой не всё в порядке, но сейчас не смог сдержаться. Злость, осевшая на самом дне, всколыхнулась.