Дни мародёров

Мальсибер хрипел и кашлял кровью, кровь била фонтаном из разорванной глотки Яксли, кровь. Кровь, как много крови, много-много-много!

Роксана уселась на корточки. Впиваясь ногтями в кожу за ушами.

Боже, как же страшно! Как страшно!

Она раскачивалась взад-вперед, но предсмертные хрипы пятерых человек не стихали, а только становились громче.

Надо уходить отсюда. Надо срочно уходить.

Мирон. Ей нужен Мирон. Да-да-да, он знает, как ей помочь. Только он знает, больше никто.

Он даст ей своей крови. Теперь-то точно даст. Не станет он заставлять её мучаться, бессмертным все равно, что было до. Да, она станет как он. Все закончится. Все просто закончится, она исчезнет, больше не будет Роксаны Малфой, а значит, не будет и этого страха, не будет кошмаров, и кровь не будет её пугать.

Хвала Мерлину, в совятне при Блэквуде нашлась парочка сов, хотя и те, кажется, торчали тут по привычке. Роксана привязала письмо к Мирону к лапе одной из сов, и та улетела. Со свертком для Хогвартса пришлось повозиться, материал в нем был хрупкий, пришлось упаковать его как следует, и посылка получилась большой. Сова с крайней неохотой позволила привязать ношу к её лапе, взглянула на Роксану гигантскими глазищами, с шорохом развернула крылья и улетела в ночь.

Какое-то время Роксана стояла у окошка совятни, глядя им вслед, а потом обернулась, и пронзительно взвизгнула, ударившись о подоконник спиной. На секунду ей показалось, что в темноте стоит Мальсибер и пристально смотрит на неё маленькими черными глазами. От ужаса мир сузился до точки, но когда Роксана, прижимая одну руку к груди, а другой держась за подоконник, поднялась с пола и осмотрелась, убедилась, что в совятне, кроме неё, никого нет.

Наверняка видение родилось из-за выпивки и многодневного стресса. Да, скорее всего дело именно в этом.

Роксана убедила себя в этом, как смогла, но в эту ночь, и во все последующие спала в комнате Сириуса, с головой накрывшись его покрывалом.

Тогда ей приснился первый кошмар. С тех пор прошло почти три недели, но эти ужасы так и не отступили, наоборот, с каждой ночью они удерживали Роксану все дольше, становились все реалистичнее, и даже стакан выпитого на ночь огневиски из запасов Альфарда в подвале не помогал ей спать крепче. Видения стали повторяться, иногда Роксана даже орала на них, чтобы они оставили её в покое. Ей начало казаться, что она сходит с ума, и что все картины на всех стенах в этом доме по ночам шепчут в темноте:

Убийца, убийца, убийца.

В ту ночь Роксана так и не смогла больше заснуть. Она перебралась в гостиную, поближе к камину и теплу. Еды у неё было немного -только то, что нашлось в кладовой внизу, на кухне — консервы, какие-то крупы и овощи. Готовила Роксана отвратительно, но не сильно переживала по поводу того, что может умереть голодной смертью. Вот скоро за ней придет Мирон, и тогда она узнает, что такое настоящий голод.

А еще она узнает, что такое покой.

Скорее бы. Нет больше сил слушать эти проклятые картины.

Роксана подкинула в камин еще поленьев и бросила взгляд в окно, но долгожданный силуэт совы с ответным письмом не спешил появиться на небосводе.

Может быть, Мирон не получил её письма? Может быть сова его не нашла? Где он сейчас?

А вдруг он вообще не придет? Зачем она ему теперь, когда у него есть семья и маленький Донаган? Зря она тешила себя иллюзиями, что Мирон явится за ней на следующий же день и заберет из этого дома. Да и не нужны ей новые няньки. Она сама о себе позаботится! Уйдет отсюда и трансгрессирует в Штаты, начнет там новую жизнь, как первые переселенцы и миллионы других до неё. Да, это отличный план. Именно так она и поступит. Только подождет еще один день, вдруг сова все-таки прилетит, и тогда обязательно… обязательно…

Её разбудил скрип двери. Роксана и не заметила, как задремала, привалившись головой к шелковому и крутому диванному валику. Скрип заставил её вздрогнуть и открыть глаза. Сначала она решила, что ей показалось, или приснилось, но затем в ледяной утренней тишине раздался отчетливый стук.

И шаги.

Кто-то расхаживал в холле.

Роксана рывком села и схватила с пола свою палочку.

Она была почти готова к тому, что в дверях снова покажется разлагающийся труп Мальсибера. Или Яксли. Или Роули. Кого-то из них.

Шаги стали удаляться.

Роксана по-кошачьи бесшумно соскользнула с дивана и перелетела к двери, готовая дать бой любой из этих галлюцинаций, такой бой, после которого они никогда больше к ней не явятся.

Человек, явившийся без спроса, приоткрыл дверь и вошел в гостиную. Роксана видела только его худую спину и черный затылок. Выглядел он вполне живым — на свою беду.

Роксана отделилась от стены, все случилось за несколько секунд. Заклинание ударило незванного гостя в спину, он вскрикнул и повалился на ковер, тут же попытался подняться, но Роксана с рыком прыгнула на него, придушила и воткнула в щеку палочку.

На Роксану уставились перепуганные черные глаза.

— Ты?! — выдохнула она и резко убрала руку.

После кошмаров полнолуния лабиринт Валери Грей показался детской забавой. Во всяком случае тем студентам, чьи руки и лица все еще покрывали синяки, ссадины и ожоги. И этим студентам было довольно непросто держать себя в этих руках и контролировать выражение лица, когда слегка дымящиеся, немножко перепуганные ученики выходили из лабиринта и делились переживаниями, в духе:

— Представляешь, Дороти, этот скорпион был в каких-то десяти футах от меня!

— Терпеть не могу этих нюхлеров, выскакивают из-под ног!

Оставалось только оглядываться в поисках чьих-нибудь понимающих глаз и проглатывать все, что так и клокотало, так и рвалось наружу.

Но как бы там ни было, жизнь удивительно быстро становится на рельсы. Хогсмид почти отстроили, Хогвартс почти пришел в себя, а от той жалкой горстки иностранцев, которые еще остались в Хогвартсе, почти перестали шарахаться. Вся правда о нападениях на студентов, о том, кто скрывался под личиной доброго доктора Джекилла и не очень доброй Валери Грей разлетелась по замку с удивительной скоростью. Похороны тех, кто погиб в лесу стали последними для замка в этот семестр. На войне люди быстро привыкают к эпитафиями. И если сентябрьское прощание с теми, кого убили в «Хогвартс-экспрессе», переживалось очень долго, то это, последнее, воспринялось школой удивительно хладнокровно, а уже вечером в гостиных кто-то включил музыку и поставил на стол ящик сливочного пива. А почему нет? Ведь сдали предпоследний экзамен, можно и расслабиться. На войне привыкают не только к смерти, но и к жизни, к тому, что она пролетает быстрее летучей мыши, и некогда откладывать её на потом.

Сириус половину этой послеэкзаменной вечеринки проторчал в обнимку с какой-то шестикурсницей. Он не мог вспомнить её имени, он и лица её толком не помнил. Помнил, как она затащила его в туалет, они там очень долго лизались, а потом Сириус лизался с бутылкой огневиски, а она ему отсасывала. Шестикурсница, не бутылка. Эта же девчонка еще полвечера лопотала что-то о том, какой Сириус классный. С хера ли ему быть классным, если он весь вечер думал только о том, чем бы занять её рот, чтобы она заткнулась и не мешала думать, пребывал в состоянии овоща и почти ничего не говорил?