Дни мародёров

Хор первокурсников под предводительском Флитвика, спел гимн, вызвав бурю оваций у сидящих в зале семикурсников и их родителей. Остальные курсы хлопали и радовались более спокойно.

А когда дети разошлись, профессор Дамблдор, облаченный по случаю праздника в свою самую великолепную, белую, расшитую золотыми звездами мантию, дал знак, и заиграла музыка. По слухам, её написали еще в Средние века, и музыку для неё создавала сама Кандида Когтевран.

Дамблдор поднялся со своего места и произнес недолгую, но крайне внушительную речь о чести, долге и важности принимать правильное решение, не оглядываясь на других.

Его голос гулко звучал в притихшем зале, и только время от времени чья-то не в меру впечатлительная мать или бабушка украдкой сморкалась в носовой платок.

Рядом с Ремусом сидел его отец. Он был так молод, и они с Ремусом были так похожи, что со стороны их можно было принять за братьев. Мама Питера Петтигрю рыдала навзрыд, и Питер украдкой похлопывал её по руке, стыдливо оглядываясь.

Родители Лили не смогли приехать, так как Хогвартс был закрыт для всех маглов без исключения. Но зато рядом с ней сидел Джеймс, такой же одиночка, и они держались за руки. Самая красивая пара этого выпуска, по словам профессора Слизнорта.

Так как Сириус не сдал последний экзамен и не получил диплом, то и форма с остроконечной шляпой ему не полагалась, но он все равно выглядел сногсшибательно в простой белой рубашке и черных брюках с подтяжками.

Марлин, сидящая рядом с Алисой, а не с близнецами, бросила на него быстрый взгляд и снова повернулась к кафедре, за которой для них в последний раз вещал директор.

— …и всегда помнить, что сколько был лет ни прошло — Хогвартс, это дом, где вам всегда рады, — Дамблдор помолчал. — А теперь…профессор Макгонагалл, прошу вас. Огласите список выпускников.

Макгонагалл с красным, припухшим носом, в великолепной алой мантии и шляпе с профессорской кисточкой из львиной гривы, заняла его место. Стараясь не шмыгать носом и не рыдать, она развернула длинный позолоченный свиток пергамента. Так же, как и семь лет назад, она стояла и зачитывала имена учеников, а те, уже совсем взрослые и непохожие на стаю перепуганых птичек, что когда-то вошла в этот зал, вставали со своих мест под бурные апплодисменты зала и в последний раз поднимались по ступенькам к учительскому столу. Там Дамблдор вручал им дипломы — свиток белоснежного пергамента, опоясанный алой, зеленой, синей, или желтой лентой. Ленту скрепляла печать с гербом Дома: львом, орлом, змеей, или барсуком.

— Лили Джейн Эванс! — звонко выкрикнула Макгонагалл, и зал взорвался аплодисментами.

Улыбаясь и пунцовея от удовольствия, Лили прошла между рядами. Рыжие волосы гладкой волной лежали на черной мантии и слегка плескались на ходу. Её глаза сияли.

Красный как помидор, весь в изумруде и бархате, профессор Слизнорт трубно высморкался, когда Дамблдор вручил ей диплом и пожал ей руку. Профессор Стебль, у которой и у самой глаза были на мокром месте, похлопала его по руке.

— Ремус Джон Люпин!

Маркус Люпин гордо выпрямил спину и похлопал сына по плечу.

Сияя, Ремус прошел между рядами, пожав три, или четыре протянутые ему руки. Взбежал по ступенькам. Привычно скользнул взглядом по учительскому столу, слегка помрачнел при виде двух пустующих стульев, но тут же снова просиял и принял у Макгонагалл диплом, поправив шляпу.

Макгонагалл по-матерински похлопала его по плечу.

Питер ни разу не споткнулся, не запутался в мантии, и не уронил диплом.

Когда Макгонагалл объявила «Джеймса Карлуса Поттера», в зале как будто взорвалась бомба. Гриффиндорцы кричали, хлопали, свистели и рычали, топали ногами и стучали по столу. Несколько старшекурсниц рыдали навзрыд. Джеймс легко пробежал между рядами — как и в случае с Ремусом к нему тянули руки, только не несколько человек, а почти все.

Купаясь в лучах всеобщего обожания, Джеймс Поттер, капитан команды по квиддичу, староста школы и самый отпетый хулиган, взбежал по ступенькам, взял у Дамблдора свой диплом, с удовольствием встряхнул директорскую руку, а потом, вместо того, чтобы просто вернуться за стол, вдруг вскинул кулак, с зажатым в нем дипломом, в воздух, словно это был Кубок по квиддичу.

Зал второй раз взорвался аплодисментами.

— Гриффиндор! — взревел он и зал заорал так, что задрожали стекла.

Слизеринцы переглянулись с кислым видом.

Когда Макгонагалл попыталась вернуть его на место, Джеймс оступился, наступив на распутавшийся шнурок своего кеда, и из его кармана вдруг выпорхнул снитч. Макгонагалл охнула, но Джеймс поймал его, продемонстрировав в который раз свою уникальную реакцию (зал чуть не описался от восторга). Под конец он крепко и совершенно искренне поцеловал сухощавую руку профессора Трансфигурации и вернулся на свое место.

— Не честно, что тебя оставили без диплома, только потому, что ты не сдал какой-то дурацкий экзамен, Бродяга, — прошептал Питер. Он был весь красный от волнения и таращил глаза. — По-моему, мы все его сдали еще тогда…ну…в лесу. И даже раньше.

Сириус фыркнул.

— Пусть оставят себе эту чертову бумажку, — он бросил взгляд на свиток, лежащий перед Питером. — В реальном мире он никому не нужен, а я так и так найду, чем заняться.

— Чем? — Питер выкатил глаза.

Сириус загадочно промолчал.

— Чем-то правильным, Хвост, — с чувством сказал он. — Лучше слушай внимательно. Вдруг тебе дадут медаль Гриффиндора за то, что ты тогда был с нами в лесу.

Питер выпрямился, оглянулся на кафедру и покраснел еще больше.

— Медаль Гриффиндора? — одними губами спросил Ремус, покосившись на Сириуса.

Сириус повернулся к нему с самым совиным лицом на свете.

— Шалость удалась, — шепнул он, и Мародеры не выдержали, прыснули, украдкой дав друг другу пять.

Питер прикола так и не понял, и до конца церемонии сидел как на иголках, ожидая чего-то и нетерпеливо вытягивая шею.

После церемонии у всех было время прогуляться в последний раз по территории замка, покататься на лодках, сходить в загон профессора Грей, за которым теперь ухаживал Хагрид, дернуть Гремучую иву за ветку, и наделать побольше фотографий для альбома.

Ну а вечером их ждал выпускной бал.

Правда, балом это можно было называть ровно до тех пор, пока он проходил в Большом Зале.

Столы убрали и заменили хороводом круглых столиков в окружении стульев. На каждом столе стояла фигура одного из животных Хогвартса в окружении цветов — красных, желтых, синих. Из-за этого Большой зал стал похож на гигантскую теплицу.

Последний ужин в стенах школы оспровождался неизменными слезами кого-нибудь из девчонок, или хлопками открываемых бутылок медовухи и сливочного пива. Эльфы расстарались в этот вечер. Еда была потрясающей. Сочное мясо в кислом, сладком соусе, хрустящий картофель— фри в масле и специях, море самых разных соусов, даже какие-то иностранные блюда — дань уважения присутствующим гостям.