Дни в книжном Морисаки

— Слушайте, госпожа гид, давайте пойдем помедленнее, — заупрямилась я, когда мы миновали огромную скалу Тэнгу, но госпожа Момоко отрезала:

— Кое из-за кого у нас совсем нет времени. Если не поторопимся, то на обратном пути нас застигнут сумерки. Ночью здесь непроглядная тьма.

Я не знала, что ответить.

— Еще чуть-чуть, и отдохнем. Поэтому поднажми, — примирительно добавила тетя.

После полудня мы сделали привал у ручья. Хозяйка гостиницы дала нам с собой два онигири. Среди деревьев, через кроны которых пробивались лучи солнца, и под мирное журчание ключевой воды усталость постепенно начала уходить.

Я с трудом уселась на каменный выступ и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы восстановить сбившееся дыхание. Госпожа Момоко с умиротворенным выражением лица уплетала онигири, как будто у нее было полно времени.

— Да вы живчик, тетя.

— А ты, Такако, хоть и молода, но совсем слабенькая.

— Вы такая же бодрая, как старушка, с которой мы вчера познакомились, — рассмеялась я, пытаясь ее поддеть.

Госпожа Момоко рассмеялась.

— Похоже, со мной этого не случится, потому что я больна. Из-за этого временами даю слабину.

Я вопросительно посмотрела на нее, на что она воодушевленно крикнула: «Что ж, перерыв окончен. Осталось чуть-чуть!» — и пошла дальше.

Больна? Это госпожа Момоко больна? Но ведь она совсем таковой не выглядит…

Когда я встала с камня, тетя обернулась и крикнула:

— Если не поторопишься, то я уйду одна!

Я поторопилась следом за ее маленькой фигуркой.

* * *

Дальше мы шли, практически не разговаривая. Спускаясь по тропе, где на каждом шагу были одни каменные глыбы, мы обогнули гору наполовину, снова поднимались по другой тропе, то спускались, то поднимались снова, так что мои ноги уже ныли.

Наконец показалось небо, и мы достигли вершины.

Там была смотровая площадка, похожая на пудинг на тарелке. На ней росли сосны, а в центре располагалась широкая площадка красновато-коричневого цвета. Впереди растянулась горная цепь. Вокруг тишина, только один мужчина средних лет сидел на лавке. Мы сели на ту, что была напротив него. Прохладный ветерок обдувал наши разгоряченные лица.

Вид, открывающийся с высоты, был поистине захватывающим. Насколько хватало глаз, все было окутано зеленью, а горы простирали свои широкие плечи в обе стороны. Небо было совсем близко — чистое и необъятное. Казалось, чем дольше на него глядишь, тем сильнее оно затягивает тебя.

Далекий Токио казался совсем крохотным. Я подумала о том, что завтра снова стану одной из тех мелких горошин, что живут свою обычную жизнь, но, находясь здесь, я пребывала в состоянии покоя. «Разве не здорово остаться жить здесь?» — пришло мне на ум. Наверное, госпожа Момоко тоже думала об этом, когда только приехала сюда.

— Послушайте, тетя Момоко…

— Да?

— Почему вы решили уйти от дяди Сатору?

Я спросила не только из-за дядиной просьбы, мне просто самой стало интересно. «Сейчас она непременно ответит».

— Хм, — смотря прямо перед собой, госпожа Момоко легонько кивнула.

Я так же молча смотрела вперед, ожидая, когда она заговорит. В небе неслышно пролетела ласточка.

— Я же рассказывала о том, что раньше у меня был любимый? — продолжая смотреть вперед, тихо начала она.

— Да.

— Тогда я забеременела от него. Я была безумно счастлива, потому что очень хотела семью, но вот он не обрадовался. Оказалось, в Японии у него были жена и дети. Я уже потом узнала.

Неожиданно подул ветер и поднял песок под ногами. После этого вновь стало тихо.

— Будь я тогда сильнее, то, наверное, смогла бы сохранить этого ребенка. Но все было напрасно. Я не верила, что счастье можно построить на чужом горе, у меня не нашлось мужества платить за это… Конечно, я потом до смерти пожалела об этом, но все зашло слишком далеко…

Госпожа Момоко слегка кашлянула и усмехнулась.

— Потом я встретила Сатору, и мы поженились. Он тоже очень хотел ребенка, но у нас не получалось. Спустя десять лет я наконец забеременела. Сатору радовался, а я была до слез счастлива. Но этот ребенок умер еще в утробе… Тогда я решила, что это наказание. Кара за то, что я убила своего первого ребенка. Сатору изо всех сил успокаивал меня, ведь мне было очень тяжело. Он добр до глупости. Ты наверняка знаешь это, Такако?

Я покивала.

— Потом я кое-как восстановилась и начала стараться на благо лавки Морисаки. Тогда Сатору то ли что-то понял, то ли нет, но он больше не заговаривал со мной о ребенке. И с головой окунулся в управление магазином. Я очень любила магазин и бесконечно обожала Сатору. Но для меня этого было недостаточно. Даже по прошествии многих лет моя боль никуда не ушла. Меня преследовало ощущение, будто внутри зияет огромная дыра. И эта пустота не только не исчезает, но она с каждым днем становится все шире и шире… И тогда, став с этим чувством одним целым, у меня появились мысли оставить Сатору. И вот в один день я взяла и приехала сюда.

Госпожа Момоко протяжно вздохнула, словно все это время и не дышала вовсе.

— Думала, он посчитает меня эгоисткой и начнет презирать. Поэтому боялась поговорить с ним. Даже ты была в шоке, да, Такако?

Я не находила подходящих слов. Наверное, я еще была неспособна понять ее боль, но я сумела понять ее истинные чувства. Слова здесь будут излишни. Я лишь молча покачала головой.

Спустя некоторое время госпожа Момоко медленно встала.

— Прости за этот глупый рассказ. Что ж, поскорее вернемся.

Солнце медленно опускалось за горы.

* * *

На обратном пути с вершины госпожа Момоко снова быстро шла вперед. Я постоянно спотыкалась, так как голова у меня была забита мыслями. Один раз я поскользнулась и упала.

Когда мы, уставшие, вернулись в гостиницу, на улице уже стемнело и начал накрапывать мелкий дождь. До ужина оставался еще час, поэтому я решила принять ванну.

Я долго сидела в горячей воде, рассеянно глядя в потолок. Этот день показался мне таким долгим. За окном уже разлилась непроглядная тьма. Ночь словно поглощала молочно-белый пар.

С громким скрипом открылась дверь, в которой возникла окутанная паром госпожа Момоко и с удивлением посмотрела на меня. Без одежды она казалась еще меньше.

— Я присоединюсь?

— А… Да, конечно.

Не дождавшись моего ответа, она вошла внутрь.

— Эх, молодость! У тебя такая упругая кожа, Такако, — заметила госпожа Момоко, осмотрев меня, когда она залезла в ванну. Я смущенно отвернулась.

— Я уже достаточно взрослая.

— Ой, совсем нет. Смотри, линия шеи и плеч такая красивая. С возрастом тут все проседает. Как же я завидую, — с непристойной ухмылочкой заявила госпожа Момоко.