Дни яблок

— А нет какого-то ещё предсказания? — поинтересовалась Линник, прислушиваясь, как и все мы к далёкому гулу. — Моё того — несбыточное. Зря купалась, получается.

— Да ну, чего вдруг, — отозвалась Карина, — я так за тебя переживала, когда ты яблоко в воде ела. Прямо червячок…

— Шарик, — злобно сказала румяная и влажная Лида. — Теперь, кстати, твоя очередь — плыви давай, нос над водой и всё такое… Рыбонька моя.

Карина не стала ломаться и потребовала простыню.

— И подушечку… — пискнул было Чернега.

— Сам ты подушечка, — обронила Шароян надменно. — Я задрапируюсь, волосы же. И серёжки…

— Выдам тебе скатерть, — торжественно сказал я. — Она старая, не жаль ни разу.

— Никого тебе не жаль, — буркнула в ответ Карина. — Ни вещей, ни людей. Заставляешь лезть в воду! Фактически в ноябре! А что в результате?

— Клюк. — отозвалась Лида.

— Клакс, — поддакнул Ганжа.

— Зоц, — радостно пискнула Настя.

— И машук, — мстительно сообщил Чернега. — Дайте мне манатки, наконец-то, я не могу сидеть всю дорогу в полотенце!

— Идём, — вызвалась решительная Гамелина. — Я тебе подберу.

Карина поправила волосы, аккуратно укрыла себя скатертью — несколько раз заломив старый, золотистый плюш надо лбом, у подбородка и за скулами — и сразу стала похожа на икону. Дунула на воду, зачем-то перекрестилась — в три перста, но слева направо, и атаковала шустрые, блестящие яблоки. Фрукты порскнули от неё по воде, переворачиваясь влажно. Своё Карина догнала и выхватила с первого раза.

Разоблачилась от истёртого псевдобархата, встала, машинально потрогала причёску, разломила яблоко, достала записку и прочла.

Камень, ножницы бумага,

Карандаш, огонь, вода,

Три бутылки лимонада

И железная рука.

Касман-басман, цуефа.

Сразу после цуефы всё вздрогнуло, безмятежная вода в тазу задрожала упруго, попыталась выгнуться наружу — будто она, вдруг вязкая и плотная, не выпускала или не пропускала к нам нечто или кого-то… Дрожь сопровождалась низким, вибрирующим звуком — словно в дверь небесную ночную досадливо громыхнули кулаком.

— Ух! — отметил Ганжа и поморщился. — Низко как, мозги выпучивает прямо. У тебя тут точно какие-то колонки, сознавайся. Стереобас мощный, но непонятный.

— Попытайся понять. Это как физика, только хуже, — отозвался я. — Гестапо… — ответил Рома.

Линник взяла бубен и обошла вокруг таза с тарахтением и звоном. — Вот мне показалось, — заявила зоркая Лида. — Там только-только мелькнуло… такое… неприятное. Дайте мне что-то тяжёлое — я вдарю по этому тазику.

— Так и знала, — скептически заметила Шароян. — Та же история. Слыхала я про эту цуефу… Наверное, оно китайское. Тю, короче…

— Неприятные звуки, — сказала от двери Гамелина От вернулась вместе с Чернегой, который нацепил на себя мою тенниску почему-то навыворот. — Неприятные… Может, это трубы? Смет, стук, кто-то вздыхает, хихикает. Ещё кошка шипит на меня без причины…

— Как ей и положено, — мрачно сказал я. — Хуже было бы, если б гавкала.

Гамелина вздёрнула брови…

— Пора плыть… — грозно сказала подкравшаяся Линник. И звякнула в бубен — раз, второй и третий.

Аня вздохнула, покрутила пальцем у виска, расстегнула блузку, заколола косу, потрогала воду указательным пальцем, словно попыталась нарисовать что-то на зыбком круге, опустилась на колени, наклонилась и глянула на ровную тёмную поверхность — в упор.

— Давай-давай, — подзадорила Лида. — Стала бегом на дорожку, шапочку поправила, ласты взула и ноги в руки… Старт!

Из коридора донеслось яростное шипение.

Пока Гамелина возмущала гладь, гоняла яблоки и разбрызгивала воду, Ганжа согревал Карину глинтвейном, Линник вспомнила старшую группу и выбивала на бубне польку, беззаботный Крошка отобрал «Звёздочку» у Насти, открыл, попытался нагреть красную коробочку над свечкой, но обжёг пальцы и отшвырнул мазь вон — прямо в напиток…

— Нечаянно, — сказал Юра, заметив мой взгляд.

— Готовься, — прозвенела ему бубенцами Лида. — Вторая дорожка, третья тумбочка. Шапочка своя. Ныряешь лёжа.

Аня, восставшая от воды, выглядела какой-то нездешней, чуть старше или спокойней, так просто и не поймёшь. Гамелина пару раз отжала мокрый хвост косы, неспешно разделила яблоко и развернула куколку с запиской.

— Хм… — сказала Аня и глянула на меня странно. — Хм… Даже так? Ладно… — и прочла.

А за месяцем — луна,

Мальчик девочке слуга.

«Ты, слуга, подай карету,

А я сяду и поеду,

Ты, слуга, подай метлу,

Я я карете подмету.

Ты, слуга, подай лимон

И выкатывайся вон».

— Я бы написала по-другому, — обстоятельно заметила Аня. — Но теперь уже всё. И коса намокла. Дайте вытереться мне.

— Старт! — сказала Линник и стукнула Крошку бубном.

Юра, неизвестно зачем, задумчиво снял носки.

— Всегда он так, — тревожно сообщил Чернега, по-прежнему в навывороте. — Ищет свой способ, и вот, что носки сейчас — сильно задумался, значит. На него однажды книжная полка упала — шёл опыт, тёрли магний, а она упала, так он…

Крошка сел возле табуретки, дунул на воду, в последний момент схватился за бортики, словно хотел выплеснуть содержимое посудины или вылить себе на голову, и с размаху плюхнулся лицом в таз. Вода взволновалась и моментально затекла ему за шиворот… Мы увидели как стиснул он пальцы — костяшки побелели, и шрамики от химии стали заметнее. Крошка сделал некоторое усилие — и явился обратно — радостный, мокрый, с яблоком в зубах.

— Уавив доф! — сказал он. Вынул изо рта фрукт, обтёр лицо. — Нос, говорю, ударил, — сообщил Юра. — Странная плотность, меня как не выпускало что-то. Ты добавил в таз крахмал?

— Желатин, — протарахтела вслед бубну Линничка. — Бумажку читай давай, химия.

Юра обтёр рукавом лицо.

— Ази, двази, призи, зизи,

Пятом, мятом, шума, рум,

Дубокрест, марган, варум…

Листики атаковали Юру что осы, будто пытались помешать или сами вчитаться в шуму-рум-варум…

— Опять цвайка, — радостно заявил Ганжа. — Саня, ты чего понаписывал такого? Какие ещё зизи?

— Тоже хочу знать, — скромно заметил Крошка.