До ее смерти осталось сто дней

И еще помнила, как остывали под ними измятые простыни, как он рассеянно гладил ее волосы. Наверняка думал о чем-то своем, иначе никогда бы не позволил себе этой небрежной ласки. Не сейчас, когда наваждение спало, а реальность неумолимо давала о себе знать.

– Дай своей голове отдохнуть, Грейнджер, - пробормотал Малфой. И как почувствовал ее тревогу?
– Спи. Рассвет скоро.

Гермиона хотела спросить, уйдет ли он. Сейчас, после всего, что было? Оставит ее одну? Воспользуется этой ночью ей во вред? Мерлин, у него в рукаве был теперь такой козырь… Но стоило ей закрыть глаза и поудобнее устроиться в теплых объятиях, сон сморил ее.

Утром Малфоя в спальне уже не оказалось. На тумбочке стоял поднос с завтраком - в столовой ее не ждали. Гермиона осторожно поднялась - голова кружилась, в горле пересохло. Из зеркала на нее смотрела все та же Грейнджер - только воспаленные губы и темные круги под глазами напоминали о прошлой ночи. Ну, еще яркие следы на груди, шее и животе. И засохшие кровь и семя между ног. А так - ничего не изменилось. Гермиона и не надеялась. И щемящая боль, разлившаяся в груди, была совершенно не по этому поводу. Конечно, нет.

========== Часть 29 ==========

О Драко Гермиона спросила только вечером. Домовой эльф подозрительно покосился на нее, видимо, раздумывая, стоит ли рассказывать этой странной гостье о местоположении хозяина. Потом все же сообщил, что мистера Драко Малфоя нет в Мэноре и, по слухам, не будет ближайшие несколько дней. Гермиона равнодушно кивнула и, только оставшись одна, позволила себе устало сгорбиться, охватив ладонями дрожащие плечи.

Она не должна была тосковать, но привычные логика и здравый смысл сегодня не помогали. Ей хотелось увидеть Драко - он бы презрительно поморщился, скривился - и Гермионе стало бы легче. Она бы вспомнила, за что ненавидела его шесть лет. И тогда ее кожа перестала бы фантомно гореть, напоминая ежесекундно о его прикосновениях. Рациональная Гермиона напоминала, что он ушел до ее пробуждения, что не захотел видеть ее с утра и не попрощался перед отъездом - не достаточно ли было этих свидетельств, чтобы увериться в его равнодушии? Но надежда - глупая, смешная надежда!
– все равно тлела робкой искоркой.

На следующее утро Гермиона получила письмо от Гарри. Он писал какие-то общие фразы, подбадривал ее и уверял, что скоро “все будет по-старому”, но недаром же они были знакомы столько лет: она чувствовала тревогу Гарри между строк. Не было ни тщеславных рассказов о квиддичных победах, ни забавных историй из гриффиндорской гостиной. Зато об уроках он писал много и подробно - пытался отвлечь внимание.

Гермиона сложила письмо вдвое, положила на стол, брезгливо покосилась на нетронутый завтрак - ее опять не ждали внизу. Ей вдруг стало тошно: вот сидит она - частица Золотого Трио, одна из самых многообещающих юных волшебниц по словам преподавателей - и покорно ждет чего-то. Словно принцесса в замке из маггловских сказок. А ведь до Рождества осталось совсем немного…

Гермиона прикусила губу, походила по комнате, то выглядывая в окно, то переводя взгляд на закрытую дверь, словно ожидала, что в нее вот-вот постучат. Зачем-то заглянула в ванную и поймала свое изображение в большом зеркале. В последний раз Гермиона рассматривала себя прошлым утром, после ночи с Малфоем. Она и сейчас была бледна, ранки на искусанных губах ярко выделялись, щеки впали - ей было далеко до тех девушек, с которыми водился Малфой. Она и не стремилась никогда - разве стоило ценить внешность больше, чем внутренние качества? Но от мысли, что для него она стала просто экзотическим воспоминанием - еще бы, первая грязнокровка в его постели!
– становилось больно. Чертов Малфой-Мэнор! Чертово вынужденное безделье! Ей нужно было отвлечься, а существовал ли для этого лучший способ, чем окунуться с головой в активную деятельность? Гермиона плеснула в лицо холодной водой, поправила свитер, подаренный миссис Уизли и, расправив плечи, двинулась к двери. Если Малфой мог о ней не вспоминать, то она и подавно сможет!

***

– Боюсь, это невозможно, мисс Грейнджер, - в голосе Люциуса явственно слышалось раздражение. Он побарабанил пальцами по столу, изогнул светлую бровь, всем своим видом демонстрируя, что не имеет ни малейшего желания продолжать разговор.

– Все же я вынуждена настаивать, мистер Малфой, - Гермиона знала, как порой раздражало окружающих ее упрямство. Но Люциуса она жалеть не собиралась, да и требование ее было более чем оправданным.

– Мисс Грейнджер, - верхняя губа Люциуса нервно дернулась; если бы не клятвы, он бы давно проклял эту надоедливую девчонку.
– Насколько я знаю, вы регулярно переписываетесь с Дамблдором и вашими… друзьями. Так какой же, скажите мне, смысл в вашей просьбе?

– Некоторые вещи можно обсуждать только с глазу на глаз, мистер Малфой. Я буду откровенна: в Хогвартс я попаду в любом случае - с вашей помощью или без нее. Я же не пленница, правда? Уверена, что час в стенах школы меня не погубит.

Люциус усмехнулся - ему-то наверняка хотелось бы, чтобы этот пресловутый час стал последним в жизни Грейнджер. Но, стоит отдать ему должное, он быстро вернул на лицо маску аристократической сдержанности.

– Право, мисс Грейнджер, вы же разумная девушка. К чему эта импульсивность?
– теперь Люциус увещевал ее словно добрый дядюшка. Уж лучше бы злился - это хотя бы была искренняя реакция. Отвечать Грейнджер не посчитала нужным, лишь пожала плечами и улыбнулась - мол, “догадывайся сам”. Не рассказывать же ему, что этот дом и его сын сделали ее такой - импульсивной и нервной.
– Ладно, ваше право. Я свяжусь с Дамблдором и передам ему вашу просьбу. Довольны?

– Более чем, - Гермиона кивнула и, поднявшись, направилась к двери. Уже на пороге ее нагнал вопрос Люциуса:

– Вы с Драко так подружились, что не можете и на минуту расстаться?

В первую секунду Гермиона ощутила страх - прямо-таки леденящий ужас! Меньше за себя, а больше за Драко: она могла потерять разве что уважение друзей, а он даже жизнь и, Мерлин свидетель, несмотря ни на что, Гермиона не хотела для Малфоя такой судьбы. Но почти сразу Гермиона поняла: Люциус просто насмехается над ней - он ничего не знает о них. Ничего.

– Не понимаю, о чем вы, мистер Малфой.

– Как же? Драко отбыл в Хогвартс, и вы тут же торопитесь следом. Это очень занятно, мисс Грейнджер.

– Драко не докладывает мне о своих планах, мистер Малфой, - осторожно произнесла Гермиона.
– Ваши слова стали для меня новостью и, уверяю, мое желание посетить Хогвартс никак не связано с присутствием там вашего сына. А теперь я пойду, не буду отвлекать вас от дел.

И, не дожидаясь ответа, Гермиона вышла в коридор. Она могла гордиться собой - ее последняя фраза и тон были хороши. Достаточно холодны и равнодушны даже по критериям Люциуса Малфоя. Гермиона горько улыбнулась - эти месяцы научили ее лицемерить. Немного слизеринских знаний, которыми поделилась семья Малфоев. Но на самом деле ей, конечно, было не все равно. Драко отправился в Хогвартс. Зачем? Ни о каких его планах Гермиона действительно не знала и от этого было тревожно.

Остальную часть дня Гермиона провела так же бессмысленно, как и вчерашний. Читала, бродила по Мэнору, иногда останавливаясь напротив двери, которая вела в ту комнату, где недавно умерла та несчастная девушка. Это ворошило старые раны, заставляло совесть Гермионы отчаянно вопить, требуя действовать, - и она радовалась этой боли. Это не позволяло ей забыть, что она гриффиндорка и, несмотря на все интриги вокруг, у нее есть честь и твердые моральные принципы.

“О которых ты иногда благополучно забываешь”, - ехидно прошептал внутренний голос, но Гермиона поспешила отмахнуться от него. Да, она изменила Рону. Но и он изменил ей. И уместно ли вообще было бросаться таким громким словом, как “измена”, в их случае? Они ведь никогда не давали друг другу никаких клятв и сошлись почти случайно: Рон был слишком робким, чтобы ухаживать за кем-то. А Гермиона… В ее идеальном будущем значилась семья - муж и дети. Она искренне считала, что успешная волшебница в состоянии совмещать и карьеру, и личную жизнь. А Рон был таким родным, удобным, как растянутый свитер или старое кресло, - Гермиона получала галочку напротив пункта “личная жизнь” и не прилагала никаких усилий. Это было так цинично, но Драко научил ее еще кое-чему - быть честной с собой. И вот за это Грейнджер была ему благодарна.

Они с Роном были поколением войны. В их жизни случались потрясения и, наверное, подсознательно они избегали боли хотя бы в отношениях. Ведь Гермиона не страдала, когда узнала об интрижке Рона с Лавандой Браун - да, самолюбие и гордость оказались задеты, но не более того. Будет ли ему больно, если он узнает о том, что произошло между Гермионой и Драко? Вряд ли. Рон хороший парень, он наверняка попытается ее оправдать, предположит, что ее околдовали, запугали или просто принудили. Но ведь Гермиона была с Драко добровольно - и, будь даже у нее возможность, не поступила бы иначе.