До ее смерти осталось сто дней

– Одевайся. На улице жутко холодно, - бесстрастно отозвался Драко.
– Я жду тебя внизу.

Он не отказал.

***

Ночью Гермиона долго не могла уснуть. Там, на улице, Малфой поцеловал ее. И пускай это было не впервые, но никогда прежде он не делал этого настолько… естественно. Будто имел право, будто поцелуй - самое обыденное, что есть в их отношениях, будто он позволяет себе подобное десятки раз на дню. И никогда прежде Гермиона не отвечала так на его поцелуй - никогда не открывала призывно губ, никогда не ласкала в ответ, никогда не прижималась к его телу настолько тесно - никогда прежде до этого снежного дня, когда целоваться под серым, тяжелым небом казалось единственно верным. У Малфоя были холодные губы и холодные руки. И глаза у него были холодные, - тревожные и грустные - но в тот момент Гермионе было жарко. Хорошо. Правильно. Это был еще один ее сознательный неверный выбор.

Она не была глупа. Знала, что эта дорожка не приведет ее к добру. Но ведь эту дорогу выбрала не она! Ее толкнули на этот путь! И пусть теперь не винят ее, что она выживает так, как умеет…

Гермиона, кажется, задремала. Потом как-то резко проснулась, словно вынырнула из-под темной воды. Она и сама не знала, что ее встревожило - в доме было тихо, только размеренно тикали старинные часы на стене. Гермиона попыталась заснуть вновь - повернулась на бок, натянула одеяло повыше - и не смогла. Какая-то смутная тревога не давала покоя. Такое случалось и раньше; Малфой-Мэнор, будто организм, жил собственной жизнью, его стены пропитывались злом, которое можно было почувствовать горечью на языке и нервной дрожью по позвоночнику. Обычно Грейнджер ощущала себя так волнительно в те ночи, когда Малфой велел ей не покидать спальни: она ворочалась и вздрагивала от любого шороха. Но сегодня он не говорил ничего, хотя они долго находились на улице и возможностей у Драко было более, чем достаточно.

Гермиона зацепилась за эту мысль, словно утопающий за соломинку. Меньше всего ей сейчас хотелось принимать решение: либо поступить по совести и убедиться, что в доме действительно все хорошо, либо руководствоваться соображениями безопасности и остаться в комнате. Как же Гермиона ненавидела себя за эти сомнения! Неужто она настолько изменилась? Когда только успела? Как позволила себе такую постыдную слабость?

В этих сомнениях прошло еще несколько минут, а потом в коридоре послышались шаги. Это мог быть только Драко: эльфы никогда не шумели, а комната Люциуса и Нарциссы находилась в другом конце коридора и вряд ли кто-то из них бродил здесь в такое время. Да и шаги… Грейнджер научилась отличать шаги Малфоя и была уверена - это он.

Теперь-то пытаться уснуть было точно бесполезно - острое любопытство и фантомное, еще не оформившееся до конца, волнение не позволяли. Гермиона резко отбросила одеяло, схватила с тумбочки волшебную палочку, - это правило она усвоила на всю жизнь!
– и, стараясь двигаться бесшумно, выскользнула в коридор.

Драко уже не было видно. Вряд ли он обрадуется, если заметит слежку. Возможно, даже разозлится, и хрупкий мир, установившийся между ними, вновь разрушится. Но уже поздно было сожалеть; Гермиона осторожно спустилась по лестнице, не решаясь зажечь свет и опасаясь упасть и свернуть себе шею. Погибла, следя за Драко Малфоем - можно ли было придумать более нелепую смерть? В холле Гермиона остановилась, прислушалась: в доме было темно и тихо. С чего она вообще взяла, что происходит что-то из ряда вон выходящее? Может, Драко спустился взять стакан воды или книгу из библиотеки. Если Грейнджер страдала в эту ночь бессонницей, то почему она не могла мучить и Малфоя?

Часы отсчитывали секунды. Тик-так, тик-так, тик-так… Гермиона досчитала до шестидесяти - ровно минута. Эти звуки успокаивали ее, убаюкивали; как-то внезапно накатила усталость. Она решила вернуться - не звать же Малфоя посреди ночи! Но стоило ступить на первую ступеньку, как раздался звук - будто уронили что-то тяжелое. Грейнджер замерла, прислушалась: шум повторился в одной из комнат дальше по коридору. Если бы не Малфой - этот чертов ублюдок!
– Гермиона подумала бы прежде, чем броситься на звук. Но она должна была убедиться, что все хорошо - и плевать ей было сейчас на странные мотивы этой потребности!

Гермиона распахнула дверь в одну из гостиных, пытаясь разобрать хоть что-то в темноте. Все, кажется, было спокойно… Грейнджер сделала несколько шагов - может, если раздвинуть шторы, то станет хоть немного светлее. Хотя вряд ли, небо все еще было затянуто тяжелыми снежными облаками.

До окна она так и не дошла. Споткнулась обо что-то, едва не упала. Переведя дыхание, Гермиона опустила взгляд: какой-то непонятный силуэт чернел на светлом полу. Грейнджер склонилась ниже, осторожно коснулась непонятного предмета и едва сдержала готовый сорваться с губ крик. Под пальцами оказались волосы - спутанные и влажные. Грейнджер готова была поспорить, что сейчас кончики ее пальцев в крови. Нужно было что-то делать! Даже если это Нарцисса - а кто еще это мог быть?
– стоило помочь ей. Нарцисса, конечно, вызывала неприязнь, но не острую и обоснованную, как Люциус. Нарцисса Малфой была темной лошадкой. Да, она была во вражеском лагере, но даже это не являлось достаточной причиной, чтобы Гермиона по-настоящему возненавидела ее и оставила умирать. Она была матерью Драко и, стоило честно признать, это тоже играло немаловажную роль.

Гермиона тихо прошептала “люмос”, освещая лицо женщины. Женщины, которая не была Нарциссой. Темноволосая, молодая - она дышала спокойно и размеренно. Если бы не кровь на ее лице, Гермиона бы решила, что девушка просто спит.

– Грейнджер?

Гермиона не слышала шагов, поэтому когда Драко позвал ее с порога, нервно дернулась; свет от палочки скользнул по разорванной мантии лежащей девушки.

– Драко… - глухо прохрипела она, даже не заметив, что назвала его по имени. Нечасто она себе это позволяла.
– Здесь… Смотри!

– Что ты здесь делаешь, Грейнджер?
– яростный шепот Драко напоминал змеиное шипение. Он за мгновение преодолел разделяющее их с Гермионой расстояние, дернул ее за запястье и потащил за собой. Она вновь споткнулась о тело, вскрикнула от острой боли в руке.

– Постой! Что ты?..

– Свет убери!

– Малфой!
– попыталась привлечь его внимание Гермиона. Все было бесполезно, он целенаправленно тащил ее к двери. Но приказ она его все же выполнила, вновь погрузив гостиную в кромешный мрак.

Они были уже почти в коридоре, когда снаружи раздались чьи-то шаги. Драко напрягся, пальцы его еще сильнее сжались на запястье Гермионы.

– Что происходит?
– нервно поежившись, поинтересовалась она. С каждой секундой обстановка накалялась - и это точно было не к добру.

– Тихо!
– вместо ответа, прошипел Малфой, таща ее в угол комнаты. Там стоял диван; Драко грубо толкнул Гермиону на пол. Она больно ударилась локтем, хотела возмутиться, потребовать наконец-то объяснить ей все. Но Драко зажал ей рот рукой и в тот же момент кто-то еще вошел в комнату.

“Двое”, - спустя секунду поняла Гермиона. Они переговаривались, смеялись: голос одного Грейнджер был незнаком, вторым, кажется, являлся Фенрир. По позвоночнику пробежала мелкая дрожь: воспоминание о случае в малфоевском парке до сих пор пугало.

– А куда подевался мальчишка?
– неожиданно поинтересовался второй, незнакомый, голос.

– В комнату, наверное, ушел. Трус, - лающий смех Фенрира заставил Гермиону зажмуриться, ей показалось, что оборотень стоит всего лишь в нескольких шагах.

– Ладно, бери девчонку и пошли, - приказал второй Пожиратель.

На долю секунды Грейнджер подумала, что они говорят о ней. Она успела бросить на Малфоя испуганный взгляд, который он, впрочем, вряд ли разглядел в темноте, и только потом поняла, что они говорят о той раненой девушке, кем бы она ни была.

– Погоди ты!
– рявкнул Фенрир.
– Люциуса нет, куда нам торопиться? Можно ведь развлечься, а? Что скажешь?

Тот, второй мужчина рассмеялся и в смехе этом было столько одобрения, что бы это ни значило, что Грейнджер едва не стошнило от гнетущего предчувствия. Малфой под боком напрягся, и это только усугубило ситуацию.